Всё будет хорошо (1/1)
Теперь облака между нами,С тобой не поговорить,Ты знаешь, как больно, мама,Одной по земле ходить.Как хочется мне до ознобаПрижаться к рукам твоим,Тебе рассказать о взрослой,О первой моей любви.*** — Меркуцио, скажи, а это больно... умирать? — Я уже и не помню... — спустя долгую паузу тихо промямлил Скаллигер. Царивший в комнате полумрак не мог скрыть его выражения. Девушка поняла, что он просто не хочет её пугать.
Но Меркуцио не забыл.
— А если честно? — Малыш, возможно, это действительно больно. Но поверь, ещё больнее осознавать, что жизнь окончена. Не все могут просто так принять... Когда я умирал, то ощущал именно это... Я глотал ртом воздух, пытаясь хотя бы чуть-чуть продлить жизнь, но больше всего хотелось, чтобы она ко мне подошла, прошептала слова своей любви, которые молвила каждый вечер... но нет. Она постояла в стороне, фыркнув напоследок, и ушла прочь. Это сделало мою рану ещё сильнее. Ещё глубже. И всё... — выдохнул Меркуцио, похоже, что попросту не выдержал, он безумно нуждался в том, чтобы кому-нибудь выговориться. — А как же друзья? О них не подумал? Они делали всё, чтобы ты выжил, неужели это не придало сил? — Ромео не хотел и слышать меня — съедала месть. Он достал нож и набросился на Тибальта. А вот Бенволио... я не смог его успокоить и впервые видел, как тот плакал. Всегда такой весёлый, взъерошенный ёжик, вечно улыбающийся... впервые по его лицу слёзы текли потоком, — Скаллигер гладил девушку по волосам. Ей стало страшно. На какое-то мгновение девушка представила образ Мие. Женщина так же хваталась за жизнь, но никто не смог ей помочь. Все лишь стояли рядом со слезами на глазах, охали и ахали. А осознание того, что Риччи могла облегчить мучения или даже спасти маму... рвало душу ещё сильнее. Шатенка взяла на руки своего нового любимца, Штруделя, и погладила его по мягкой шёрстке. Мышонок будто бы всё понял, поэтому что-то тихо пропищал, после чего потёрся своим маленьким носиком о ладонь хозяйки. — Боже, мне так плохо. Я не хочу жить... Кажется, питомец Мии был действительно не просто глупой мышью. В его глазах читалась необычайная умность... Он укусил девочку за палец, словно пытаясь отговорить её от опрометчивого поступка. Меркуцио уважительно посмотрел на грызуна: — Вот, даже русская мышь тебе говорит! Опять за своё?! Хочешь всё повторить? Ты должна жить, хотя бы ради меня.*** Сразу после похорон Ниюс, мир вокруг словно померк. Мия больше не была доброй и жизнерадостной девчонкой, нет. Она всегда носила серые одежды, блеск в её глазах безвозвратно исчез, а улыбка... как не бывало. Грубила всем, в диалог не вступала. Каст думал, что всё образумится само собой через недельку или две, может месяц-два... год...
Не прошло и трёх дней, как Риччи решила свести счёты с жизнью и отправится навстречу Мие и... Меркуцио. Решившись на столь безумный шаг, шатенка глубокой ночью поднялась на крышу, никому не сказав. Луны не было, звёзд тоже. Темнота окутывала Мию со всех сторон, причём не только в буквальном смысле. Она подошла к самому краю и закрыла глаза...
Вот-вот и будет свободна. Ещё несколько сантиметров и прощайте, страдания! Она боится высоты, но это не важно. Она вспоминает: сначала неразделённая любовь, потом предательство, затем единственный светлый лучик, скорее даже прозрачный...
— Меркуцио... — Стой, дура! Я уже однажды совершил ошибку, не надо! Мия!!! То был голос до более знакомого ей призрака. Но шатенка была неприклонна: — Я не отступлю. Не бойся, скоро мы, наконец, почувствуем тепло друг друга... — она под каким-то гипнозом или взаправду сошла с ума?! — Я не могу тебя коснуться и оттащить назад, но он сможет. Резкий толчок назад вывел из ступора.
Он привёл — Если ты собой не дорожишь и не любишь, то я буду это делать за двоих, — Меркуцио коснулся губами виска Мии. — Человек на то и человек! Нам дано делать то, чего остальные не умеют. Мы можем плакать, грустить, испытывать отчаяние, но всё пройдёт. Вскоре начнётся новая жизнь, полная белого света или... ещё более тёмного, и тогда Ты знаешь, мама, он какой,Он не такой, как все, он не такой, другой!Надёжный, ласковый, родной,Он только мой, он мой... Риччи обнаружила на себе пару подозрительных карих глаз, поэтому прекратила разводить серенаду, хотя очень хотелось — Меркуцио любил слушать её пение. — А? Что? Ты что-то сказала? — Клянусь чем хочешь, что придушу тебя, если ты от меня что-то скрываешь, — девушка ещё раз посмотрела туда, куда смотрела подруга. — Прости, я просто очень по ней скучаю... — Всё будет хорошо. Всё будет хорошо...*** Николас выгрузил из машины пару сумок. Мия уже стояла на дороге с небольшим рюкзачком, что когда-то подарила ей Ниюс.* Зайдя в квартиру, Туркони моментально решил отнести вещи Риччи в её новою комнату, не забыв саму отвести туда. — Помни, что ты дома. Кухня там, — он указал на комнату, откуда горел свет, — ванная рядом. Еды полно... — блондин вздохнул, — здесь, думаю, быстро всё найдешь, потому что здесь есть всё! — пошутил Тюркони и покинул комнату. Выпустив Штруделя на свободу (Николасу она решила не говорить о брате меньшем...), Мия плюхнулась на постель, Скаллигер примостился рядом. Тишина давила на слух. И только девушка хотела её прервать, как послышался голос мужчины с кухни. — Ми, ты будешь кушать? Живот урчал слишком сильно, да и потом ночью сходить с ума от голода не очень-то хотелось, так что Мии пришлось встать и пойти туда, откуда горел свет. Николас оказался просто первоклассным поваром. Всего за двадцать минут навертел прекрасный ужин, чай и успел нарыть массу вкусняшек. От этого девушка не могла не улыбнуться. Из него бы вышел хороший брат, или даже отец... — А почему так много порций? — удивилась Мия, выкручиваясь на стуле так, чтобы рассмотреть то, что у мужчиной было за спиной. — Кара с Саргом обещали заехать, — пожал плечами Тюркони. — А-а-а, — Риччи вновь уткнулась в одну точку, стараясь не поддаваться депрессии. Через ещё минут десять, как и было обещанно, прибыли гости. Дамьен был пьян в стельку из-за траура, поэтому он позвонил Сесси и попросил забрать его из бара, но у него дома были родители и показываться не очень хотелось.
— Ник, можно таз с прохладной водой? — тихо спросила Кара, когда уже уложила Сарга на диване. — Конечно, сейчас. Мужчина налил тазик с холодной водой, кинул туда полотенце и вручил подруге. Мия хотела помочь, правда Николас не позволил. Сесилия же уселась на краешек дивана и принялась протирать полотенцем лицо Дамьена. Тот с трудом открыл глаза. — Сесси? — он тепло улыбнулся, оголяя зубы. — Да, — выдохнула девушка, вновь смачивая ткань. Тюркони и Мия наблюдали за парой из-за угла. — А где мы, у тебя? — брюнет поморщился, осматривая комнату. — Нет, у Нико. Он разрешил тебе здесь переночевать, — сказала Кара, растегивая рубашку парня, чтобы смочить полотенцем и грудь. — А ты?
— А я после того, как уложу тебя, поеду домой. — А может останешься, Ник не будет же против? — Дамьен перехватил маленькие ручки Сесиль и приложил к своей груди. — Ты неисправимый тупица, — хихикнула девушка. Тюркони все же смог стерпеть — приличие лезло изо всех щелей. Он вошёл в гостиницу. — Ребят, ужинать будете?
— Нет, спасибо, — более-менее протрезвевшим голосом ответил Дамьен. — Вот как раз тебе лучше поесть, хорошо? — светловолосая посмотрела на хозяина квартиры. — Конечно. (Стоит ли говорить, какой ор стоял в доме, когда Кара случайно увидела бегущую по дому мышь... Мие, разумеется, пришлось каиться в содеянном, но, как говорится, прокатило... Туркони пришлось мастерить Штруделю домик.)*** Пока Сесиль осталась в гостиной играть с мышонком, Туркони и Риччи удалились на кухню. Девушка была до ужаса голодная, поэтому смолотила всё в подчистую, в том числе чай и вкусняшки. Николя слегка удивился. — Что же ты сразу не сказала про своего маленького друга? Думаешь, я бы тебе отказал оставить его? Помню, ты в детстве очень любила брать юбку Мие. Стырить её для тебя было, как смысл жизни, а потом бегать в ней по всему театру. Один раз ты её порвала и боялась сознаваться, помнишь? Так она когда увидела... — И придумала мою любимую игру... — ?Догони меня, ремень!? — хором произнесли они, немного рассмеявшись. — М-да, люлей ты тогда знатно отхватила, — хихикнул Нико. — Поэтому всегда говори правду. — Ты мне это до смерти вспоминать будешь? Подумаешь порвала, а вот как ты Джона поцеловал, пока вы в бутылочку играли, все помнят! — ехидно произнесла Риччи, допивая чай. — Ну, так в щёку же... Слушай, кто-то вообще едва не в засос целовал на сцене! — быстро сорентировался артист, похлопав Мию по плечу. Девочка подавилась чаем. — Минуточку, этого требовала роль, тем более мне Лила уже всё высказала! — Виолла? Она-то чего? — блондин тоже отхлебнул из своей чашки. — ... ну... в общем, забудь, — Мия сделала лицо, а-ля: ?я тут не причём?, допивая чай и повторно закашлявшись. — Нет уж, рассказывай, что там? — Любовь-морковь... Наша мадмуазель без ума от Джона! — до безумия краснея, выпалила она и стыдливо отвела взгляд в сторону. — Я тебя умоляю, об этом пол каста знает. — И Слава Богу...