Глава 30. Так голубь может заклевать орла (1/1)

Лагерь разбили на расстоянии дневного перехода от Изенгарда. Здесь должны были встретиться с отрядом из Лориэна. Еще один бесконечно долгий марш — и они будут у цели. С приближением к руинам Юнис все чаще думала о том, какова же на самом деле цель их похода.

Дорога располагала к размышлениям. А они, в свою очередь, отвлекали от того факта, что с их премилым отрядом самоубийц, состоящим из новоприобретенной семьи в полном составе, короля и наследного принца Эрин Ласгален, а также курящего старика в белой хламиде, который все обо всех знает или знает, где найти это все, в путь отправилось еще с полсотни воинов. Все добровольцы, заверял ее Трандуил в их последнем разговоре, состоявшемся накануне отбытия из Зеленолесья. Было бы странно, если бы отряд для защиты короля надо было собирать силой, подумала Юнис, но смолчала, она и так слишком много сказала тогда. Больше чем следовало и крайне не вовремя. А еще верховая езда была той еще болью в заднице: девушка отбила себе все, что можно, в первый же день, и лучше было думать о том, как она скоро умрет, чем о том, что с рассветом придется снова садиться в седло.Кроме того, чувствовала она себя просто отвратительно. Хуже, чем после самых жестоких тренировок с матерью, ведь ощущала на себе груз ответственности за всех и каждого, кто присоединился к походу. К своей смерти на удивление просто привыкнуть, в особенности когда родители настроены весьма оптимистично. Отец, надо отдать ему должное, хотя бы как-то попытался наладить контакт. По-своему и получилось едва ли не хуже, чем было до этого, но Юнис была рада даже попытке, которая, вопреки расхожему мнению, оказалась пыткой.Коммуникацию вряд ли можно было счесть его профильным предметом. Теологическую риторику возможно, но так с дочерями не разговаривают. Уютно устроившись у костра рядом с Юнис, Якен долго сидел, не шелохнувшись, и его молчание было едва ли менее острым, чем взгляд. Есть больше не хотелось, а ведь ее аппетиты в последнее время и так были не серьезнее, чем у букашки. В сознательном состоянии она держалась лишь благодаря нервам и магии.

— Девочке надо стать никем, — слова алхимика грянули (хоть и говорил он тихо) внезапно, как обычно бывает с инфарктами.И Юнис действительно почти схватилась за сердце. От испуга она выронила из рук яблоко и даже не задумалась о том, чтобы сообщить ему превеселую новость: Акасия Джонс и так считала свою младшую дочь никем.— Лишь так ты сможешь воспользоваться своей магией как оружием. Стать никем и впустить внутрь безжалостный, холодный гнев, способный победить монстров.Чем же тогда великий и праведный гнев будет отличаться от неизвестного зла? Юнис вновь не произнесла ни слова. Нечто чужеродное заполняло ее саму. Картина эта живее всех живых вырисовывалась перед глазами, пока Якен Х’Гар продолжал читать лекцию о мастерстве убийц Черно-Белого дома.Уж лучше умереть. Слова Якена, его первая попытка проявления отцовской заботы, лишь укрепили ее веру в правоту собственного выбора. В справедливость просьбы, обращенной к королю и высмеянной матерью.Последнюю ночь во дворце она не спала, тревоги и опасения составили ей компанию, не лучшую, на которую она могла рассчитывать, но присутствие живого человека далось бы куда тягостнее. Юнис вовсю пустилась в изучение пределов своей нервной системы, а потому, когда ближе к рассвету в дверь постучал посланник короля, она была даже рада поставить точку в попытках избежать его. В ближайшие недели это было бы крайне затруднительно. Да и ночные размышления требовали быть озвученными.

Речи короля были полны заботы, и она едва сдерживала слезы. Юнис не заслуживала того, чтобы кто-то так пекся о ней. Как не заслуживали подвергаться смертельной опасности те, кто решил рискнуть в сражении со злом, которое она накликала на Арду. В первый, но далеко не в последний раз ее посетила мысль о том, что лучше бы ей покинуть своих благородных защитников и самой отправиться к Изену. В своей способности путешествовать она была почти уверена.— Владыка, я бы хотела вас кое о чем попросить, если вы позволите.Трандуил кивнул в знак согласия, и Юнис, потупив голову, молвила:— Если все пойдет не так… или, точнее, когда, я предпочла бы умереть от вашего меча.Красивые и нелепые героические речи всегда вызывали в ней лишь смех. Ненатуральные и пафосные, они годились разве что для третьесортных боевиков. И вот пришел черед Юнис Блумквист прибегнуть к дешевым голливудским приемам, которым ее больной истощенный мозг умудрился найти чудесное оправдание. Провал идеального плана Мэй со спасительницей младшей сестрой во главе был лишь вопросом времени, а значит, следующим в силу вступал план ее матери. Акасия решила, что чудовище проще будет убить вместе с ее младшей и ни на что не годной дочерью, желательно, пока это мрачное нечто полностью не завладеет ее сознанием. Смерть неизбежна. И принимать ее от руки родителей совершенно не хотелось. Они и так чудненько постарались в этом направлении. Мэй она была не вправе просить о том, что навсегда разобьет ее сердце. А вот Трандуил… пожалуй, смерть от его руки могла бы стать слабым, но утешением.В хрустально чистой логике Юнис таилась одна проблема — ее выводы совершенно не разделял король, более того, он выглядел по-настоящему взбешенным, а когда поднимался из-за стола, отбрасываемая им тень, казалось, заслонила для нее весь свет в мире. Кроме его гневно полыхающих глаз.— Все знают — неизбежна смерть и в срок придет.*— Эдлотиэль!..

Юнис отпрянула, испугавшись его голоса, словно грома, и в мольбе упала на колени:— Прошу вас, мой король, я не хочу … просто не могу просить об этом сестру. В последнее мгновение перед смертью, коль она неизбежна, дозволено ли мне видеть лицо того, кто мне дорог?Сухой, хриплый смех. Скупой, как и сама Акасия. Худшее, что она могла сделать. Больнее всех ударов. Рассмеяться, глядя прямо в глаза стоящей на коленях дочери.— Ты и понятия не имеешь, — усмехнулась она, — что ждет тебя в руинах Изенгарда. Сила, превосходящая границы твоего воображения. И если мы опоздаем, то весь любимый тобой мир пойдет прахом. Ты не вправе выбирать… доченька.Слова-пощечины. Слова-удары. И последний клинок меж ребер. Доченька. Слово стекало ядом из ее уст. Вот уж чьей ненависти хватило бы на весь мир. Юнис не слышала больше ничего, не хотела слушать, чувствовать, удивляться появлению матери. Просто сбежала.Вопросы появились намного позже. В отличие от стыда, который давал о себе знать каждый раз, когда она пряталась от Трандуила за спиной сестры и ее нового лучшего недруга (или не друга, в зависимости от обстоятельств и точки зрения) Локи. Она уже играла в эту игру и раз за разом проигрывала. С чего бы этому разу стать исключением?Эльфийские воины выглядели так спокойно, будто они выехали на королевскую охоту, если бы таковая интересовала Трандуила. Все было так обыденно, что паника Юнис только крепчала. Возможно, проще оставаться беспристрастным, когда умирая не умираешь по-настоящему, да только было в этом что-то неправильное, потому девушка обрадовалась, что здравые чувства наличествовали по крайней мере у еще двоих.

Локи и Мэй сидели в стороне, потому что его все недолюбливали, а она сама предпочитала не вызывать чьей-то любви. Асгардец упорно разглядывал свой шлем, ища на его блестящей поверхности то ли пятна, то ли ответы на глобальные вопросы, а сестра смотрела в огонь с отсутствующим видом. Оба они не сразу заметили Юнис, которая присела рядом на траву.— Опять твои эльфьи штучки?

— Опять этот смехотворный рогатый шлем, — отплатила она той же монетой. Упреком за упрек.— Не шлем, а cucullus non facit monachum*, а это значит, что дурацкий колпак мозгов не портит,* — живо отозвалась Мэй. Судя по недовольному лицу Локи, это было не первой шуткой в адрес его боевой амуниции и далеко не последней, раз Мэй до сих пор не прискучило отпускать шпильки в его сторону.

Тучи сгущались. И все же разнимать их драку представлялось занятием куда более приятным, чем параноить в гордом одиночестве.— Владыка ожидает вас, эллет, — из мрака вынырнул посыльный, предложив следовать за ним.Юнис замялась. Еще одного тет-а-тета с королем она боялась не меньше, чем оставлять Мэй и Локи наедине.— Вы же не подеретесь без меня? – спросила девушка, удивившись собственной наивности. А ответ получила односложный и довольно двусмысленный: Мэй презрительно хмыкнула, глядя мимо нее, Локи счел, что вполне разделяет мнение Джонс, и смолчал.В королевском шатре тоже царило молчание, вот только пассивным оно не было. Тишина брала на измор, путала карты, тянула время и предостерегала от необдуманных решений. Едва ли за последние сотни лет хоть одно разумное существо было Трандуилу столь же неприятно, как…— Акасия из дома Джонс, — речь его была плавной, голос спокойным, а многозначительным паузам мог бы позавидовать любой актер. Именно в молчании была заперта их обоюдная неприязнь, которую они переступили ради одной цели. Где-то в глубинах своего естества Акасия хотела для дочери того же, что и он. Трандуил слишком хорошо знал людей, чтобы ошибаться. — Юнис обладает огромной силой, даже ты не можешь этого отрицать, иначе не пыталась бы изолировать ее от мира. И в то же время она хрупка, как дитя. Когда мы возьмем Изенгард…— Если вы его возьмете.— Известие об этом распространится быстрее лесного пожара, — продолжил король. — Несмотря на то, что последняя война принесла вольным народам победу над злом, это не значит, что его не осталось в Арде. Но я готов присягнуть своей честью, что никто более не осмелится посягнуть на ее жизнь или использовать ее дар во зло. Брак с королем сделает Юнис недосягаемой для происков врагов.— Мужа? – рассмеялась Акасия. — Черта ей нужно, а не мужа*. Неужели Якен был прав? Или все дело в политике и влиянии? Мой муж плохо разбирается в таких вещах, но я могу вас понять. В случае победы вы получите неплохой механизм сдерживания противников, никто не захочет связываться с той, кто уничтожила убийцу миров. А в случае поражения ничего не теряете. Я права, Трандуил, владыка Эрин Ласгален?Молчание было ответом. Король позволил ей придумать и поверить в собственное объяснение. То, которое покажется наиболее удобным для мира корысти и властолюбия, из которого пришла эта женщина.— В чем бы ни была причина, я благословляю это безумие. Если особы королевской крови, конечно, нуждаются в такой жалкой формальности.Сухой, хриплый смех. Скупой, как и его обладательница. Меньше всего на свете Юнис хотела столкнуться с матерью, которая покидала шатер Трандуила в заметно приподнятом настроении. Акасия и без того была слишком частой гостьей короля.

— Твой эльф безумен, — прошептала она и рассмеялась еще громче.Юнис проглотила насмешки вместе с комом в горле и шагнула под приоткрытый полог.

На столе перед Трандуилом лежала карта, такая огромная, что края ее свисали почти до самого пола, король изучал местность в юго-западном углу, и задача эта требовала нечеловеческих усилий. Возможно, где-то там таился ключ к благополучному завтра? Кто знает. Юнис не обладала взглядом, способным прорезать ткань времени, но и без этого прекрасно видела куда больше многих. Даже Акасия не заметила, насколько сильно король устал, иначе не спустила бы ему этой слабости. Таким уязвимым девушка помнила его лишь однажды, когда он позволил ей увидеть свои шрамы. Непосильно огромная тяжесть ответственности за свой народ тысячи лет занимала все его мысли, а затем пришла Юнис Блумквист, чтобы добавить эльфийскому королю еще больше проблем. Девушка вздохнула и поспешила отвести взгляд. Это было слишком. Всего было слишком еще с их прошлой встречи.— Так что ж была Крессида недоступна? – король улыбнулся, приглашая ее сесть.Раскусил, подумала девушка, рухнув на кушетку, но все равно послушно повторила признание:— По виду лишь: была на самом деле при первом взгляде я покорена; скрывала, чтоб не стали вы тираном*.— Нет тирана большего, чем твоя матушка, — парировал Трандуил, отпив вина. Отвергнутый Юнис кубок он поставил рядом с девушкой, если та все-таки решит заглушить волнение перед сражением несколькими глотками дорвинионского.— И тем не менее, в последнее время она ваш частый гость, владыка.— Я не мог брезговать ее помощью. Это меньшее из того, что я должен был сделать, чтобы не пришлось исполнять твою просьбу.— Как и Изенгард? Раз уж мы честны друг с другом, скажите, мой король, вы знали о нем задолго до возвращения Гэндальфа. Так почему же молчали и продолжали мучить меня?— Не мог тебе позволить одной отправиться навстречу верной смерти. Ты ведь думала об этом множество раз.— Да как вы!.. — воскликнула девушка, поднимаясь с кушетки.— Я не читал твоих мыслей, — Трандуил взял ее за руку и мягко усадил обратно. — Достаточно было просто видеть, как ты страдаешь. Быть ответственным за твои ночные кошмары. Мэй предложила это в надежде, что ты сможешь лучше понять врага. Я согласился, хотя не должен был, как и мой сын. И все же смиренно надеюсь, что ты сможешь меня просить, Эдлотиэль.Последние слова короля эхом преследовали каждый ее шаг и вздох. Времени прощать оставалось не так много. Умберто Эко в одной из своих колонок советовал прекрасный ход, как уйти из жизни, ни о чем не жалея. Надо было всего-то свято уверовать, что все вокруг мудаки. Постепенно, чтобы проститься с последним порядочным человеком, когда старуха вот-вот взмахнет косой. И, казалось бы, жизнь ее сама готовила к этому торжественному мгновению. Приемные родители все забыли, родные были худшим сортом мудаков. Сестра ставила психологические эксперименты. И влюбилась она, как всегда, не в того. Все это могло быть чистой правдой, если упростить там, обобщить здесь. Но проблема была в том, что жизнь ее оказалась сложной и во многом не поддающейся законам здравого смысла, не то что всяким логикам и семиотикам. Ее правда состояла в том, что она любила. Причем любила без памяти. И как любая влюбленная девушка, не разглядела бы в возлюбленном мудака, даже если бы он был таковым. Чего за королем эльфов не водилось. Сестра же была ее половинкой. Причем лучшей. Даже Локи при ближайшем тщательном рассмотрении был далеко не совершенным злом. Теория рушилась на глазах, уступая место жестокой реальности, где Юнис Блумквист отчаянно захотелось выжить.Хотя бы потому, что Трандуил так и не ответил на ее признание.Рассвет забрезжил спустя несколько мучительно долгих часов бессонницы и всего одно мгновение сна. Затем еще часы безмолвной дороги, часы раздумий и разговоров, которые оборвались, едва на горизонте показался Изенгард. Речь отобрало не только у Юнис, кошмары которой буквально ожили перед ее взором. Крепость все еще оставалась руиной, но ее окутывала такая плотная завеса тьмы, которая производила впечатление отстроенных заново стен, что ни у кого не осталось сомнений в том, с каким противником им придется столкнуться. Солнце тянулось на запад, уступая место кровавой луне. Бледной, но набирающей силу.Все происходило как в ужасном низкосортном блокбастере. И в Юнис росла уверенность в том, что все это представление исключительно для нее. Чтобы произвести неизгладимое впечатление, а потом извести в могилу.Орки выстроились перед башней, образовав коридор до ворот, ряды их смыкались, только Юнис проходила дальше. Шеренги под лязг оружия и доспехов образовывали боевой порядок. Тишина добавляла происходящему веса, и девушка была уверена, что здесь тоже к режиссуре приложил руку ее монстр из кошмаров. Делать выводы о целом народе по одному представителю, может, и не тянет на научное исследование, но после ночного приключения во время одинокой прогулки в лесу она с сомнением относилась к орчьей способности ценить торжество момента. Если бы не приказ свыше, они бы смеялись и улюлюкали ей вслед, всячески подрывая моральный дух, который и так был довольно хилым.Мгновение длиною в вечность было полно оглушительной тишины, затем прозвучал страшный в своей ненависти клич, и Юнис услышала звон схлестнувшихся мечей. Все, кого она любила, бросились в бой, настало время и ей принять свой. Девушка ступила внутрь, и двери следом за ней захлопнулись с театральным скрипом. По спине прошел холодок.Тени змеились не только по стенам башни, они клубились внутри, словно туман. Как противостоять противнику, которого не видишь? Более того, сделай Юнис еще пару шагов, не увидела бы даже собственных носков. Растерялась, едва пришлось принимать самостоятельные решения. Акасия была права, она совершенно беспомощна в том, что касается войны. Она привыкла отстаивать себя словом, а не физической силой… и уж тем более не магией. Прошло так мало времени. Слишком мало, чтобы просто поверить в ее существование.— Прочь из моей головы! — выкрикнула Юнис. Она была старательной ученицей, и хоть раз за разом проваливала задания Галадриэль, тонко чувствовала чужое присутствие.

Тьма отступила, девушка не рассчитывала на такой мгновенный успех и позволила монстру из снов застать ее врасплох. Нечто из сердца непроглядного мрака рассмеялось, и Юнис вздрогнула, когда театральный дым растаял, явив пред ней Трандуила, в котором самого эльфийского короля было ровно столько, чтобы вызывать отдаленное напоминание о нем. Внешне монстр был точной его копией, разве что доспехи были черны, как ночь, ровно как и пронзительные злые глаза. И тем более пугающими были их различия.

Убийца миров знал о ней куда больше, чем ей хотелось. Его яд проникал в самое сердце. Ранил без меча и стрел.— Разве я тебе враг, милая Эдлотиэль? — монстр улыбнулся, и Юнис захотелось с криками бежать прочь. Хищный оскал, убаюкивающие слова. — Мы оба можем получить то, что хотим.

— Плохо же ты покопался в моих мыслях, раз думаешь, что я хочу умереть.— Не умереть, уснуть в своих мечтах. Я обещаю тебе прекрасный сон длиною в вечность, в котором сбудется все, о чем ты только желала.

Солнечный свет на миг ослепил Юнис. Она не видела перед собой ничего, кроме нечетких очертаний, а из глаз лились слезы. После непроглядного мрака даже смотреть на свет было больно. Пахло цветами и летом. Рук? ее нежно коснулись чужие руки. Владыка Эрин Ласгален торжественно произнес:— Вот моя рука: отныне вы становитесь владычицей владыки*.Мрак укутал сначала лесного короля, а затем и весь Эрин Ласгален. Юнис застыла в немом крике.— Разве плата за это так непосильно высока?Звон оружия. Леденящие душу крики урук-хай. За стенами Изенгарда сражались за будущее этого мира и за ее ничтожную жизнь. Разве могла она променять жалкие иллюзии на жизни целых народов? За жизни любимых?— Глупая девчонка, — лицо ?Трандуила? вновь исказила жуткая усмешка, — я мог бы завладеть тобой, едва ты зашла сюда. Потерянная и перепуганная. Точно такая же, как в детстве. Маленький дрожащий от страха ребенок. Но я предложил тебе выбор. Предложил сон вместо вечной тьмы. И раз ты отвергла мое предложение…Мэй первой заметила, как черный туман полностью поглотил башню, будто она и вовсе растворилась. Несколько слабых отблесков света вспыхивали в разных местах завесы, но так и не смогли порвать плотную пелену.— Поспешим! – крикнула Акасия, пробиваясь вперед к воротам. – Нужно оборвать ее жалкую жизнь прежде, чем убийца миров обретет полную мощь.

— Дай ей шанс, мама, ты же обещала.— Она упустила свой шанс, разве ты не видела? Глупая девчонка не смогла взять себя в руки.Свернувшись клубочком на холодном каменном полу, Юнис позволяла тьме бережно пеленать себя. Маленькая пятилетняя девочка плакала от страха, и мрак поглощал ее слезы, точно пищу богов, целовал ее щеки холодными прикосновениями и, затаившись, с жадностью ожидал следующего крика. Убийца миров по-своему любил девочку, которая пробудила его ото сна своими страхами и болью, жаль, девочка оказалась слишком глупа, чтобы распознать это чувство. Ее страх был прекраснейшим из лакомств, и потому убийца забирал ее жизнь с некоторым сожалением.

Вряд ли он сможет найти еще одну такую же вкусную трусишку. Но будет пытаться. Пожирая мир за миром.— Нет! — Трандуил преградил Акасии путь мечом. — Я все еще чувствую ее присутствие.Черный туман опускался все ниже. Теперь он стелился по полу, вытекал из ворот и расползался вокруг, точно пар над колдовским зельем. К тому времени, как ворота открылись сами по себе, к ним подоспели почти все, кого Юнис в шутку называла Советом. Эльфийский король и его сын, Акасия и Мэй Джонс, Гэндальф и Якен Х’Гар. Они видели, как Юнис поднялась с пола и открыла глаза. Черные и бездонные глаза ужаса.— Опоздали, — молвила Акасия. — Теперь остается надеяться только на милость богов.Юнис не видела и не могла видеть никого из них, ведь теперь ее глазами на мир смотрел его разрушитель. Сама она погрузилась в кромешную тьму, которой и был ее страшнейший из кошмаров. Он был тьмой, в которой жили скользкие чужеродные ей мысли, в них она путалась, погрязала и отчаянно пыталась найти выход. А надо было лишь слушать. И когда она упала без сил, провалившись в самый омут, поняла, что с самого начала все делала не так. Ее мать ошибалась, но еще не поздно все исправить, лишь бы хватило сил.Непроглядная тьма такова, лишь пока на небе не появятся звезды и луна. Юнис любила наблюдать холодное мерцание волчьего солнца на темном бархате ночного неба. А что могло быть лучше густой тени в жаркий летний день? И разве все детские кошмары не сделали из нее ту, кем она сейчас есть? Разве не страхи питали ее жажду новизны и любопытство? Ее питали те же чувства, которые так жадно впитывала тень. Она не становилась из-за этого плохой, так и пробудившийся многовековой мрак не мог быть абсолютным злом.

Все зависело от того, что построить на своих кошмарах.Без тьмы не было бы света. Без ночи — мерцания звезд. Солнце и тень нераздельны.Юнис дала убийце миров и предвечной тьме то, что он хотел. Любовь. Она приняла то, что столько лет в себе ненавидела, и тьма потеряла над ней власть.

— Эдлотиэль!..Последние силы покинули ее, и девушка упала на колени. Истаявшие нити тьмы тянулись к ней, исчезая под пальцами. Лязг металла прекратился. Эльфы озадаченно смотрели на обращавшихся в туман орков.

— Нет! — отшатнулась Юнис, едва король попытался прикоснуться к ней. — Не стоит, владыка. Я не стою вашей заботы.Она приняла свою тьму, таков был ее удел. Только ее.

— Во всем чистейшем есть нечистый след,* — Трандуил обнял ее за плечи и помог подняться. Девушка пошатнулась, нетвердо стоя на ногах, и оперлась руками в железный нагрудник, король мягко поддержал ее за талию, и взял руку в свою ладонь, запечатлев на холодных пальцах Юнис теплый поцелуй. — Нужно большое мужество, чтобы это принять, Эдлотиэль. Не меньшее, чем признать свои чувства.