Глава 26. Совет (1/2)

- Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов?Понтий ПилатБулгаков М.А. «Мастер и Маргарита»

Шио притворила окно, очень тихо и аккуратно, оставив небольшую щель для свежего воздуха. Потом села на край кровати, закинула ногу за ногу и вздохнула, собираясь с мыслями. Рассказывать то, что является для тебя непреложеными истинами и основами жизни – не так-то просто, а ещё и объяснять что к чему.- Я не знаю, верите ли вы во что-то сверхъестественное, в бога или кого-то ещё... То, что я скажу, может показаться невероятным, но прошу принять это и поверить сразу. Недоверие может стоить жизни, а я не уверена, что смогу всё объяснить лучше или же просто ещё раз. И ещё... буду говорить заумно – перебивайте сразу.Ёко сделала паузу, для себя и слушателей.- Ха... В любом обществе должно быть руководство. У людей это выбирается, в кланах – по родословной. У нас – по банальной силе и только. Но сила тех, кто руководит нами, велика настолько, что наше мнение тут не только не учитывается – никто и не оспаривает их власть. И они – это Совет. Те, чья сила подобна Богам.Всё-таки девушки оказывали на него странное влияние, особенно беспомощные. И ведь не назовёшь Сейрам слабой, но стоило ей обессиленно рухнуть на стул, уронив голову на руки, как Шукаку мигом засуетился.Чайник вскипел, тануки два раза обжёгся, но в итоге чашка с отколотой ручкой приземлилась на стол возле Хачи. Девушка не отреагировала.- Эй... – он хотел тронуть её за плечо, но Сейрам ударила его по руке, легко, ладонью, но так, чтоб не касался.Хачи выпрямилась, тряхнула головой, сгоняя с себя липкую муть, и залпом сделала несколько глотков. Закашлялась, потому что горячо, поставила чашку назад, но, кажется, чуть ожила. Шумно выдохнула.- Ты как? – Шукаку сел напротив и подпёр голову рукой.Восьмихвостая прислушалась к себе.- В норме, - помедлив, ответила она.- Выглядишь неважно.- Да пшёл ты, - девушка сделала ещё один глоток. – Спасибо.Крепкий чёрный чай – парень валил заварку не глядя – жёг горло и горчил на языке. Непрерывный гул в голове, будто слитый воедино звук низкого колокола, постепенно утихал. Сейрам сняла с языка чаинку и откинулась на спинку стула, вытягивая ноги.- А теперь как?- Не болтай, там ещё кипяток есть?- Нет, но могу поставить.Девушка не ответила и закрыла глаза. Судя по звукам, тануки поднялся, чтобы поставить чайник на огонь. Если по-хорошему, то обвинение в болтливости было ложным, по крайней мере, сейчас: Шукаку молчал и не трогал её, давая прийти в себя. Чисто теоретически, он даже заслуживал её благодарность.Хачи села ровно и запустила руку в волосы, чтобы расчесать. Несмотря на то, что сохли они сами по себе, светлые пряди слушались пальцев, и узлов практически не было.Спустя минуту перед ней уже была новая порция чая. Парень вновь сел напротив.- Чё, всё так плохо?- Терпимо.

- Ну... Широ ещё не худший вариант. Если ей и так весело, она своих не тронет.- Но если скучно, то она найдёт себе игрушку, чтобы позже, когда надоест, отдать Жнецу в качестве обеда?Вопросительная интонация вышла сама собой. Шукаку меланхолично пожал плечами: к заскокам Широ он быстро привык, а Сейрам вообще с этим с рождения жила. Тут нельзя осуждать и возмущаться, можно лишь принять как должное, так как грань силы, если таковая имелась, была слишком высоко.Впрочем, может, его лёгкое отношение объяснялось тем, что близко с Широ – или, как её некоторые называют, «онээ-сан Жнеца» - не сталкивался и не имел никаких дел. Хотя Хачи тоже не имела, тануки точно знал.

Вот некроманты – это другое дело, правда, Широ слишком несерьёзна, чтобы заправлять их делами, поэтому их гильдия находится в ласковых руках Эрис.- Хотя ты прав. Мангецу хуже.Шукаку вжал голову в плечи. Мангецу он знал даже больше, чем хорошо, потому что именно тануки находились под его – или её, этот вопрос ещё был для него открыт – попечением и почти родительским надзором. Когда беспрекословное подчинение, объяснимый страх, уважение и толика непонятной любви мешаются... Это слегка путает.Хотя какое там слегка.- Да ваш вообще не вылезает из своей норы, - огрызнулся тануки, вспомнив, что ему предстоит рано или поздно показываться на глаза Мангецу и холодеть, замирая.И Гааре придётся.Сейрам показала ему язык и принялась заплетать волосы в косы.- Неудачник, - незло произнесла она.Шукаку залпом выпил содержимое своей кружки.- Члены Совета... не выбираются, хотя в редких случаях они могут позвать кого-либо к себе. Кого-то, кто хотя бы отчасти будет близок к их уровню.- Шио... ты сказала, сила подобна...- Богам? Да, я именно это имела в виду. При желании любой член Совета – даже самый слабый, хотя делить их на сильных и слабых неразумно – может уничтожить всю страну Огня за... хм... час. Пожалуй, этого времени будет достаточно.Хината похолодела. Шио говорила о таких вещай будничным тоном, но Хьюга не могла представить: люди, шиноби, деревья, города, тракты...Могут исчезнуть за час.Кицунэ тем временем резко сменила тему.- Официально считается, что в Совете состоят десятеро. Однако сейчас их больше. Многие, впрочем, предпочитают оставаться в тени.- Кто они? – жёстко спросил Гаара. Собаку не любил недомолвки.- Хм... сложно сказать кто. Ниже богов, выше хвостатых, а уж людей и подавно... Раньше они были сами по себе, и собрались вместе ещё во времена Рикудо. Или лучше сказать – образован. На каждого члена Совета приходится свой «элемент», если это можно так назвать.- Стихии?- М... типа того, но сложнее и многогранней, - девушка вдруг прикрыла глаза и стала говорить нараспев, хотя несколько невпопад, -Мангецу – луна, Сокол – ветра, а Эрис – это Тьма; Ёру – в земле, а Кагуцути - в огне... Есть и другие. Отношение членов Совета к своим... подопечным, то есть нам, разное, но чаще всего это некая смесь уважения, страха и любви.- Любви?Гаара насторожился. Любовь для него была слишком смутным понятием.- Это странная любовь. Думаю, люди бы её назвали каким-то другим словом, но я его не знаю. Совет одновременно невероятно далеко и близко, - Шио тяжело вздохнула. – Когда мой брат... остался в Конохе, у меня было ощущение, будто мир рухнул и остались... одни осколки. Мне казалось, будто я осталась совсем одна, хотя вокруг меня был клан. Они моя семья, но я... я не замечала этого. Мне нужен был только мой брат, я целыми днями лежала на кровати и выла. Но господин Кагуцути пришёл ко мне...FlashbackПустота.Шио ничего не чувствовала, кроме сосущей пустоты, если ничто можно чувствовать. В груди зияла гигантская дыра, чьи края мучительно ныли.

Ёко отказывалась есть, отказывалась выходить, так как не ощущала потребности в столь бессмысленных действиях. Зачем? Днём она, не открывая штор, дышала затхлым воздухом и мутным взглядом смотрела в потолок, ночью же кусала подушку и разбивала костяшки о стену. К утру всё заживало, наволочка высыхала, и можно было начинать вновь...Сломаться оказалось так просто.Раз!И всё.Брат был с ней всегда, сколько она себя помнила, а теперь... Слабая. Какая же она слабая. И абсолютно безмозглая.Кто-то забарабанил в дверь.- Шио, открой, ты уже много дней не выходила!Голос Хару резал по ушам, не давал забыть, что за пределами комнаты есть ещё что-то и кто-то, есть мир. Девушка повернулась к стене и закрыла глаза.- Глупая лиса... – произнесла она, не зная, о ком говорит: о себе или настойчивой Хару-сан.Им всем лучше от неё отстать.Хару мерила шагами лужайку перед домом. Большую часть клана она прогнала, чтоб не путались под ногами, но Хвостатый и Тыковка упёрлись и уходить не желали. Впрочем, остальные тоже недалеко ушли, вон, за углом топчутся.- Что ж ты делаешь, Шио...Всем им было тяжело. Курама был главой клана, знал всех, однако никто не спорил, что Шио было много хуже. Потерять брата и напарника в одном лице, самого близкого, не смерть, но исчезновение – как вырвать сердце из груди. Бедная девочка впала в жесточайшую депрессию, и волнение Хару было не на пустом месте. После смерти родителей у неё начались кошмары, проявилась боязнь темноты, это было вызвано шоком, но тогда с ней был брат... Сейчас же его не было.Хару уже начала опасаться всерьез, но выламывание двери как способ решения проблемы не рассматривала. Слишком радикально, и Шио могло стать хуже. Но и дать ей опуститься в пучину безумия...Нет, она себе этого не простит. Прекрасная Хонагами поручила своих дочь и сына ей, и если второго она не смогла уберечь, то должна помешать погибнуть первой.Во всех смыслах погибнуть.

«Стоп! Какого чёрта я думаю о Кураме в прошедшем времени?! – она одёрнула себя. – Соберись! Он жив, а раз так – вытащим. Сестра и вытащит, только вот встряхнём её хорошенько...»Женщина устало вздохнула и положила руки на виски, массируя. Голова болела, лак облупился... Совсем размякла...- Будем ломать? – поинтересовался Хвостатый и на её медленный кивок добавил: - А сможем ли? Вдруг подпёрла чем?Всё это мужчина произносил будничным тоном, будто каждый день ломает двери, чтобы вытаскивать на свет депрессивных кицунэ-подростков.

Но предположение, что Шио чем-то подпёрла дверь изнутри, могло оказаться верным. Хару щёлкнула пальцами – это помогало ей думать.- Если подпёрла – подорвём; Тыковка, будь наготове. И, умоляю, подбери волосы, подпалишь же, рано или поздно.Тыковка резко поднялась, покачнувшись, и взялась за концы каштановых волос руками, так как завязки у неё не было. Под строгим взглядом Хару девочка вжала голову в плечи, но всё же кивнула.План был прост: подойти, постучаться, попросить открыть и, после отказа, предупредить и ломать.Однако...- Хару-сан, Хару-сан... – близнецы заверещали, указывая куда-то назад.- Что вам... ха.. господин Кагу...Хару поспешно поклонилась. Кагуцути не любил эти церемонии, но женщина ничего не могла с собой сделать. Уважение и лёгкий непостыдный страх смешивались и заставляли гнуть прямую спину, в меру низко, но не рабоплено.- Хару, выпрямись. И вы тоже.- Но..- Хару-сан, пожалуйста, - строго. – Мы лишь теряем время.Кицунэ выпрямилась. В конце концов, Кагуцути был прав. Избегая смотреть ему в глаза, так как бушующее в них пламя жгло даже её, старшую из всех ныне живущих лис, Хару старалась смотреть либо на пряди длинных и тёмных, собранных в высокий хвост, волос, либо на золотые перья, выбивающиеся из тугой завязки на затылке, либо на одежды, сияющие живым закатом...- Идём, - произнёс он.Женщина послушно последовала за ним, чувствуя себя маленькой девочкой. И это в её-то возрасте! Тыковкаже под шумок сбежала к остальным; Хвостатый сунул руки в карманы и, глядя по сторонам, держался на шаг-два позади.Стало тихо. Весь шум угас.Вакуум.Космическое пространство, заполненное пеплом. Шио перекатилась обратно на спину и раскинула руки в стороны. Правая свисала с кровати, левая упиралась в стену, поэтому приходилось выгибать запястье.Плевать.Шевелиться не хотелось. Даже дышать не хотелось. Брат бы не одобрил, но брата здесь не было.

- Шио, открой, пожалуйста... – в голосе Хару было что-то не то, неуверенность или осторожность, но шатенка не обратила внимания.Пле-вать.Но вот спокойный мужской голос, чей тембр и звучание она ни с чем и ни с кем не перепутает, резанул по ушам так, что девушка едва не грохнулась с кровати:- Шио, ты не могла бы выйти? - пауза. – Я тебя очень прошу.Шио сглотнула и стёрла со лба выступивший на коже холодный пот.Ну всё, доигралась.Кагуцути хватило еле заметного жеста, чтобы Хару ухватила вяло сопротивляющегося Хвостатого за шкирку и утащила его за угол к остальным. Поэтому когда Шио всё же открыла и на автомате поклонилась, поблизости никого не было; оно и к лучшему – лишние, хотя неправильно называть их так, уши ни к чему.Выглядела девушка неважно. Синяки под глазами, неухоженные волосы, осунувшаяся и похудевшая; посерела, затихла и потухла. Осталась лишь крохотная искра в груди, что истает при окончательной и бесповоротной смерти брата-напарника, и эту искру необходимо было осторожно раздуть в необузданный пожар.- Господин...- Тише. Ты разбита, но ещё не всё закончено.- Но...- Выслушай меня, - мягко, но настойчиво.- Да. Конечно.Подчиниться было проще, так как возражения тратили слишком много энергии. Её уже и так практически не осталось.Хару закусила губу.- Хару-сан, вы так себя искусаете.- Отстань... – женщина осторожно выглянула из-за угла. Кагуцути что-то говорил, но тихо, ничего не разобрать.Боги, она не собиралась подслушивать!Нет, нет... Это просто волнение.Шио стояла, опустив голову. Сердце сжималось при виде её: казалось, девушка еле стоит на ногах, бледная, пепельная, руки безвольно висели вдоль тела... Вряд ли она что-то слышала из того, что ей говорили, однако Хару была уверена, что Кагуцути слишком умён, чтобы вкладывать в слова слишком много смысла.Слишком многое понимает.Наверняка акцент на интонациях, мягких и успокаивающих бурю в истерзанной душе. Ветер, что задувает крохотный огонёк, должен улечься, чтобы дать пламени свечи разгореться до костра, а потом вновь возникнуть, но уже другой, радостный и буйный, не воющий, чтобы взять огонь за руку и дать алым всполохам разгуляться повсеместно.Когда Шио подняла взгляд, женщина мгновенно поняла – подействовало.

Глаза щипало. Грудь раздирало от боли, будто кто-то вырывал оттуда куски сочащегося вредоносным гноем мяса, очищая рану. Осторожно, не желая вредить, но резко, чтоб закончить процедуру как можно быстрей. Земная жестокость и кровь из дыры, божественное милосердие и ласка с забинтованных рук господина Кагуцути.Всё – чтобы подарить больной долгожданное облегчение и возможность вновь дышать, пусть сбито и рвано. Но жить.Хоть как-нибудь.Не выдержав накатившей слабости, Шио покачнулась, почти падая. Почти – потому что аккуратно подхватывают и обнимают, не сильно, но как-то по-отечески. А она очень любила отца и так соскучилась.Плечи затряслись сами собой; девушка заплакала. Её трясло, лицо было мокрым, а деликатное объятие Кагуцути – словно нырнуть в раскалённое, но не причиняющее сейчас вреда, солнце. Горячо так, что дышать нечем, но не обжигает, хотя глотать кислород, скорее всего, сложно из-за слёз и потому, что успела позабыть.- Плачь, не стыдись, – негромко произнёс он, гладя по затылку, как ребёнка. – Выплесни всё. Плачь... А затем – стань тем, кем должна быть.Голос негромкий, похож на потрескивание дров, спокойный, но не ледяной. Шио не обманывается, господину Кагуцути далеки её переживания, он давно позабыл о тех эмоциях, что разрывают её на куски, но прожил много дольше всех и видел достаточно, чтобы понимать и без этого.Шио давилась слезами. Слушая его «указания», она рыдала и, несомненно, была безутешна. Руки Кагуцути, все в бинтах, белая перевязка тянется от края длинных рукавов до пальцев, удерживали на грани, не давая впасть в истерику и убежать обратно в комнату, подальше от искажённых глаз остальных лис.- Я... ха... я больше не буду плакать. Только, - всхлип, - сейчас...- Это обещание?- Да... пока Курама не вернётся... я не заплачу.- Ты молодец. Ты сильная. А сейчас – плачь...И кицунэ плакала, пытаясь не согнуться от чувства вины и тоски. Мир вздрогнул и ожил, время, прорвав иллюзиорную плотину, потекло дальше.Становилось легче.The end of flashback.Шио тихо, грустно засмеялась.- Мне до сих пор стыдно за своё поведение... – она провела рукой по лицу, жмурясь.Чтобы лучше вникнуть в рассказ, Хината сидела с закрытыми глазами, представляя и смотря; Гаара, наоборот, пристально наблюдал за Ёко, ловя малейшие изменения и пытаясь их понять, проанализировать, чтобы хоть так научиться понимать окружающих с их чувствами. Выражение лица. Движения губ, век, жесты, поза...Эмоции.Тоска? Боль?Восхищение «господином Кагуцути», для Собаку безликим?- Отношение с Советом... Это и что-то общее, как с правителями, и что-то очень индивидуальное, личное, чего я не смогу объяснить, - девушка взъерошила волосы, стараясь подобрать нужные слова, такие, чтобы вызвать лишь нейтральную реакцию.Жестокость и милосердие.Сила и снисхождение.Безумие и холодный расчёт.Смертные боги.Но, не зная Совет, лишь по чужим рассказам, этого не понять, так что нечего пудрить им головы.- В общем, всё не так просто...- И ты сдержала обещание?Хьюга вздрогнула и открыла глаза. Шукаку стоял у порога, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, и было неясно, давно ли он там. Тануки выглядел неожиданно серьёзно, точнее, непривычно, и смотрел в сторону, не поворачивая в комнату головы.Даже хмурился.- Ну, так что? Сдержала обещание? Ни разу не заплакала?Ёко поднялась, в воздушной, пронизанной светлыми лучами с улицы, тишине пересекла комнату и остановилась к нему вплотную. Шатенка, переняв защитный жест у Хинаты, обняла себя руками и улыбнулась, совсем не натянуто.Фальшиво.А с её искривлённых губ легко сорвалось короткое:- Да.

Тануки внутренне вздрогнул, так как это «да» кольнуло холодом куда-то под сердце. Парень точно знал, что ей было все эти годы – для хвостатого тоже не миг – ей было тяжело, ему даже не обязательно было спрашивать, всё и так напоказ...Что за железная выдержка у неё?- Где Сейрам?- А.. внизу сидит...- Ну, тогда я проверю, как там она, ладно?Вопрос был больше риторический.Кицунэ махнула рукой своим недавним слушателям, зачем-то крепко, чисто платонически, обняла Шукаку за шею, на мгновение обвив тёплыми руками, и вышла.Хьюга виновато опустила голову.- Шио... Ей, наверное, тяжело об этом было говорить.И хоть девочка планировала эту фразу, как вопрос, но вышло утверждение, просто потому, что это было слишком очевидно. Собаку нахмурился, ловя ускользающую сквозь пальцы, но, несомненно, важную мысль.Шукаку вдруг захотелось догнать подругу, но он вовремя передумал. Сейчас её лучше было не трогать, ведь для того она и ушла.В этот самый момент Гаара смог ухватить тот вопрос, что так старательно прятался за занавесью других мыслей.- Почему Совет, если он так всесилен, не может освободить девятерых, - он взглянул на Шукаку и поправился, - восьмерых заточённых хвостатых? Это ведь, как я понял, важно?Слова упали и глухо ударились о пол.

- Ну, так что, сможешь?- Пф... спрашиваешь ещё... Даже с радостью, - Сейрам щёлкнула языком. – Хотя мне лень.- Да ла-адно, вспомнишь старую добрую жизнь дома.- Издеваешься? Я еле сбежала.Шио фыркнула. Хачи самодовольно ухмыльнулась и закинула ноги на стол. Для полноты картины только не хватало сапог, но оно и к лучшему.Восьмихвостая стала покачиваться на стуле, меланхолично смотря в потолок; ухмылка исчезла сама собой.- Ты же ненавидишь Широ, да? – небрежно спросила Сейрам.В конце концов, это был просто вопрос.Ёко лениво цокнула, закинула ногу на ногу и подпёрла голову рукой, глядя в сторону, а если точнее – в окно на кухне, что выходило в заброшенный сад. В лёгкой солнечной дымке ветер ласково перебирал листву на разросшихся кронах, там не было ни духоты, ни Дитя Смерти, а вот в маленькой кухне не хватало свежего воздуха.Широ-чан.Широ-сама.Маленькая убийца, даже когда сама этого не знает, с алыми от крови ручонками.- Ну, почему сразу ненавижу... Ненависть... Скорее просто недолюбливаю, хотя равнодушия больше, - кицунэ пожала плечами и посмотрела на Хачи, улыбаясь, кажется, той самой улыбкой, что несколькими минутами ранее – Шукаку, однако, светловолосая, разумеется, не могла сравнить. – В конце концов, не могу же я хорошо относиться к тому, из-за кого погибли мои родители?Тануки прикусил щёку изнутри – он всегда так делал, когда напряжённо думал. Причину он знал и отчасти понимал, однако, хоть и язык подвешен, болтать, как Ёко, не умел.Шио, кстати, тоже раньше не умела так ловко вести нить различных объяснений.Парень потёр слипающиеся глаза: недостаток сна, который никак не ощущался внутри клетки-джинчурики, постепенно начинал сказываться на организме. Гаара то привык, хотя это не слишком хорошо, Гааре легко, а вот Шукаку периодически проваливался в омут тяжёлой сонливости. Впрочем, вздумай он лечь, то всё равно бы не заснул.- Так что?- Всё дело в... м... равновесии сил. Некоем балансе. Силы Совета невероятно велики – и тратить их можно только на столь же глобальные вещи. А каких-то девятеро... не столько важно. Это не кем-то придуманные правила – это закон, который в определённом смысле удерживает членов Совета, но, как по мне, больше мешает.«Хотя кто я такой, чтобы судить...»- Что за закон? Откуда взялся? – спросил Гаара.- Просто Закон. То что камень падает - это закон. Вот такой же закон, - парень нахмурился. - Не для нас он, а для сильнейших...Шукаку плюхнулся на кровать между Хинатой и Собаку, хватаясь за волосы. Тануки и сам всё не до конца понимал, а задумывался ещё реже.- Спрашиваешь, откуда взялся? Понятия не имею. Может, Оракул и знает. А я не знаю.- Оракул?Хината вежливо положила руки на колени. И смотрела с осторожным любопытством.Ладно, этот гвоздь в крышке его гроба появился его стараниями. И тем не менее Шукаку осторожно понизил голос. Он много пропустил и не был уверен, о чём болтать стоит, а о чём - нет.- По слухам Оракул знает всё. И потому иногда может приказывать Совету.- Совсем всё? - Гаара подвинулся.- Прошлое. Настоящее. Будущее? Вот ты тут сидишь - а он это знает или способен узнать. Захочешь что-то сделать, говорят, тоже разведает. Да только не говорит никому. И не видел его никто ни разу.- Так это легенда? - Хьюга склонила голову набок. - Как сказка?- И никакая не сказка! Его посланницы появляются время от времени. И их предсказания - каждый раз точны.

Стало тихо, даже птицы приумолкли. Шукаку закрыл глаза и решил не думать о том, что о случившемся десятки лет назад никто предупреждён не был.