Глава 14. Голос (1/1)

POV Катерина Маме о приступах я ничего не рассказала. Прошла уже почти неделя с последнего раза, произошедшего в моей комнате. В школу я не ходила, ссылаясь на больное горло и температуру. К счастью, Табита мне поверила и уговорила Мэри позволить мне отлежаться дома недельку, поэтому сейчас я просто лежала в своей кровати. Майкл и Эмма пытались до меня дозвониться, но я не брала трубку, а после и вовсе отключила телефон. Не хотелось ничего, кроме как лежать и перечитывать любимые книги. Мне так хотелось от всего отвлечься, но, к сожалению, сделать это не удавалось. Буквально несколько дней назад мне начали сниться ночные кошмары. Сначала это были просто неясные картинки, в которых какие-то люди просят кого-то убить, а потом это были отчетливые сцены, в которых я гонюсь за неизвестным существом по лесу. На том моменте, когда я догоняю его, кошмар прерывался, и я просыпалась в холодном поту в постели. Единственным решением стал кофе, но он мне тоже не особо помог. Стоило мне только закрыть глаза, как люди из моего сна вновь появлялись, о чем-то меня спрашивая, а потом я снова гналась за существом по лесу. Перевернувшись на другую сторону, я снова уставилась в окно. Капли дождя быстро сбегали вниз, из-за чего улица казалась нечёткой и размытой. Ливень не прекращался вот уже второй день. О солнце можно было и не мечтать. Люпайн-Ридж полностью перешел в стадию осени, когда единственное, чего я буду хотеть — это прожить хотя бы один день без единой капли дождя с неба, чтобы спокойно добраться до школы и обратно домой. С мамой мы не разговаривали, поэтому единственным моим собеседником была Табита, которая отчаянно пыталась нас помирить. Через неделю ей это надоело, и она бросила всякие попытки хоть как-то нам помочь. В разговоре со мной она сказала, что всё наладится, ведь мы очень сильно любим друг друга. По правде говоря, мне очень не хватало разговоров с мамой. Мне так хотелось рассказать ей о Конноре и всем том, что со мной произошло, но подходящего момента так и не представилось, поэтому всё произошедшее осталось только в моих мыслях. И еще эта записка, которая не давала мне покоя. Словно сумасшедшая, я перечитывала строчки по несколько раз в день. После я попыталась найти в Интернете автора, которому они принадлежат, но всё безуспешно. Выходит, что человек, который их написал, и есть автор. Он сам целенаправленно придумал это четверостишие. И ещё эта странная подпись. Какого зверя мне нужно бояться? Я не знала. Мысленно я себе говорила, что когда-то придётся вернуться в реальность, но делать мне этого не хотелось. Из рассказа Табиты я узнала, что мама нашла работу в соседнем городе, поэтому каждый день рано утром она покидала дом и возвращалась поздно вечером. Это была какая-то картинная галерея, где она устроилась администратором. Теперь у неё много дел, ведь хозяин очень хочет устроить новую выставку. Но также я поняла, что ей это безумно нравится. Ей очень нужно было отвлечься, а нагрузить себя работой — единственный выход. Табита, по-моему, тоже была очень этому рада. Конечно же, меня мучал тот факт, что я не общаюсь с новыми знакомыми в этом городе. Майкл и Эмма единственные, с кем у меня завязались здесь отношения, и я не могла так просто их игнорировать, но мне так не хотелось что-либо рассказывать, отвечать на их вопросы. Поэтому каждый раз я себе говорила, что завтра обязательно дам им о себе знать, но это "завтра" растянулось вот уже на целую неделю. — Катерина, дорогая! Хочешь чаю? Я только что заварила. Спускайся! — раздался голос Табиты из кухни. Упоминание о живительном напитке быстро вытащило меня из кровати, и я сонливо поплелась вниз на первый этаж, где меня ждала тётя с кружкой в руках. — Спасибо, это очень кстати, Табита. Я как раз думала выпить чего-нибудь бодрящего, но только не кофе. От одного его вида меня выворачивает наружу, — садясь на стул, ответила я. — Конечно, тебя будет тошнить. Ты столько выпила за последнюю неделю, хотя я не пойму зачем. Ты же всё равно дома, отдыхаешь, — с волнением ответила Табита, занимая место напротив меня. Я сразу поняла, что кружечка чая предназначена для беседы, но мне этого так не хотелось! — Табита, я очень ценю твою заботу. Но я правда не хочу ни о чем говорить, так что, пожалуй, я вернусь к себе. К слову, чай восхитительный, — выдавливая из себя подобие улыбки, закончила я. Затем встала из-за стола и собралась уходить. — Нет, Катерина, постой! Я же прекрасно понимаю, что ты совсем не больна. Ты абсолютно здорова, и мы обе это прекрасно знаем. Что-то творится у тебя в голове, и это произошло после того, как ты вернулась домой неделю назад. Я не хочу вынуждать тебя поговорить со мной или рассказать, что стряслось, но я вижу, как тебе это нужно. Мы одна семья. Хочу, чтобы ты это понимала, — тётя выглядела очень обеспокоенной, нервно покручивая кружку у себя в руках. — Хорошо, я расскажу тебе, но только пообещай, что вначале ответишь на некоторые мои вопросы, — сдавшись, сказала я, садясь обратно на своё место за стол. — Конечно. Ты же знаешь, я только с радостью, — чуть взбодренным голосом ответила Табита. — Кто такой Коннор Слотер? — резко спросила я, не давая тёте сделать и глотка чая. — Почему ты меня об этом спрашиваешь? — неуверенным и заикающимся голосом переспросила Табита. — Я прекрасно понимаю, что тогда с мамой вы мне ничего не рассказали, стараясь меня защитить. Но этот человек снова со мной встретился, поэтому, Табита, я прошу тебя, расскажи о нём всё, что только знаешь, — умоляющим тоном попросила я. — Ещё раз встретился? Когда? Что он тебе сказал? Он тебя обидел? — посыпались один за другим на меня вопросы. Именно этого я и боялась, что придётся рассказать всё в мельчайших подробностях, вновь окунаясь в тот день. — Я не расскажу тебе ничего, пока ты не ответишь на мой вопрос, Табита. Мне надоели эти тайны, секреты, в которые меня настойчиво не хотят посвящать. Либо ты мне ответишь, либо я поднимусь к себе наверх и снова закроюсь в комнате, — это уже был откровенный шантаж, но выхода у меня не было. Тётя, уловив, насколько серьёзны мои намерения, всё-таки сдалась и согласилась рассказать обо всём, что знает. — Ты очень упряма, Катерина, и мне это нравится. Тебе многое досталось от твоей мамы. В твоём возрасте она была такой же: всегда добивалась своего. Наверное, вследствие этого у неё было не так уж и много друзей. В школе она почти ни с кем не общалась, только с моей дочерью. Они были не разлей вода. Об этом я тебе уже говорила, — начала свой рассказ Табита. — Слотеры жили на этой земле с очень древних времён. Не буду врать о том, сколько поколений здесь выросло, но было их предостаточно. Поверь мне. Отец Коннора какое-то время был мэром города, но потом из-за проблем со здоровьем был вынужден покинуть этот пост. Тогда он был достаточно молод, не женат, без детей. Это был очень волевой и амбициозный молодой человек, который хотел, чтобы город процветал. Шло время, и его пост занял уже другой, но Альфред Слотер всегда был хорошим советчиком, с радостью помогал властям. В какой-то период он ненадолго исчез, но потом снова вернулся. И, к всеобщему удивлению, уже с женой. Это была очень приятная и красивая молодая девушка, под стать Альфреду. Они жили душа в душу, просто идеальная семья. Вскоре она забеременела. Казалось, ничто не может приключиться с этими замечательными людьми, — Табита тяжело вздохнула и отпила чаю. — Но роды оказались очень тяжёлыми, и жена Альфреда скончалась. После этого он остался один со своим сыном, которого назвали Коннор. — А Альфред жив? — перебив, спросила я Табиту. — Нет, он давно умер. К сожалению, не всегда дети похожи на своих родителей, Катерина. Может быть, Коннору не хватило материнской любви или внимания отца, который полностью погрузился в работу после её смерти, но мальчик вырос далеко не подарком. Твоя мама и Слотер-младший ходили вместе в одну школу, там они и начали общаться. — Так они сразу сдружились или нет? — спросила я, ведь рассказ подошёл как раз к тому, что меня интересовало. — Ты меня немного не поняла: Коннор и твоя мать не просто дружили, они встречались какое-то время. Я даже могу сказать, что они были по-настоящему влюблены друг в друга, но продлилось это недолго. Мэри встретила твоего отца и порвала с Коннором. Понимаешь, когда встречаешь своего человека, то сразу это понимаешь. Вот и всё, что я о нем знаю, — закончила Табита, допивая оставшийся чай и убирая кружку в посудомойку. — Мама никогда в жизни о нём не рассказывала, — заметила между прочим я, совсем не ожидая услышанного от тёти. Возможно, что Слотер пытается отомстить ей за разбитое сердце или что-то в этом роде. Эта версия имеет право на существование. — Этого я тебе объяснить не могу. Думаю, что Мэри посчитала нужным не говорить тебе об этом. Да и зачем? Всё осталось в прошлом. Самое главное, Катерина, — это только наше настоящее. Вот этот самый момент. Нужно жить здесь и сейчас, а всё остальное просто мелочи жизни, — улыбнувшись, добавила Табита. На душе стало немножко теплей. — А что ты имела в виду, когда сказала, что Коннор отличался от своих родителей? — к слову задала я вопрос, убирая и свою кружку в посудомойку. — Если мы говорим о том, каким он был в школе, то таких подростков принято называть "трудными". Почти во всех неприятностях, что происходили в Люпайн-Ридж, участвовал Слотер-младший. Если честно, то в городе его сильно боятся, поэтому мой совет, дорогая, — держись от него подальше. Кто знает, что у него на уме, — на тон ниже с опаской добавила Табита, словно нас кто-то подслушивал. — Но если моя мама с ним встречалась, то значит, не такой он и плохой. По крайней мере, тогда он таковым не был, — таким же голосом ответила я тёте. — Возможно. Нельзя с уверенностью о чём-либо вообще говорить в этой жизни. Всё и всегда нужно ставить под сомнение. Обо всех подробностях я не знаю. Единственное, в чём я уверена — это то, что Коннор очень уважал Эрла и твоего дедушку. В определённый период Слотеры и Блэки были очень дружны, — переходя в гостиную, добавила Табита. — А что это был за период? — садясь на диван, поинтересовалась я, наконец-то получая желаемые ответы. — Когда у кого-то имеется общий враг, то это служит поводом для объединения, — загадочно сказала Табита, выглядывая в окно. — Враг? Что ты имеешь в виду? — спросила я. — Она имеет в виду, что тебе пора отдыхать, Катерина, — раздался за спиной резкий голос матери, которая незаметно зашла в дом. — Мэри, дорогая! Ты как всегда появляешься очень неожиданно, — взмахнув руками, произнесла Табита. Тут же подскочив, женщина забрала у мамы зонтик и принялась старательно его отряхивать. — Это моя суперспособность, тётя. Вижу, тебе уже лучше, Кей, — переводя взгляд на меня, начала разговор мама. По выражению её лица было понятно, что она недовольна тем, о чём мы здесь разговаривали. — Вполне. А у тебя как дела на работе? — сделав вид, что не заметила её возмущения, как можно мягче поинтересовалась я. — Всё в порядке. Работы на ближайший месяц куча, — снимая пальто, ответила мама. Затем она прошла на кухню и достала из холодильника баночку газировки. — Месяц?! Мы что, застрянем здесь на целый месяц?! — повысив тон, спросила я, вставая с дивана и направляясь на кухню. — Да я же не выдержу здесь и недели, ма! Неужели ты не понимаешь?! А тут целый месяц! — Табита с упрёком посмотрела на меня. — Тётя без обид, — виновато улыбнулась я в ответ. Женщина немного сжалилась и не стала рассказывать о достоинствах и преимуществах данного региона. — И, вполне возможно, Катерина, что мы переедем сюда насовсем. Я уже нашла работу, поживём мы пока здесь, а может, после и вовсе переедем в другой дом. Тебе придётся привыкнуть. Выхода у тебя нет, — твёрдым и не терпящим возражения голосом добавила мама, опустошая банку из-под газировки. — Боже, ну почему ты всегда вот так себя ведёшь! — выкрикнула я. — Что бы я тебе ни сказала, что ни предложила, что бы ни спросила, ты всё старательно отрицаешь! Сколько уже можно?! Я ненавижу это место! Понятно? — продолжая злиться, громким тоном произнесла я. — Я буду себя вести так до тех пор, пока ты наконец не повзрослеешь, Катерина! — всё так же безразличным тоном продолжала мама, выбросив банку в урну и вновь повернувшись ко мне. Мэри сомкнула руки на груди и принялась сверлить меня взглядом. Табита лишь озабоченно наблюдала за нами. — Вот только не начинай это! На меня это уже давно не действует! — всплеснув руками, продолжала кричать я. — Что именно? — непонимающим, но твёрдым голосом, переспросила мама. — Не смотри так на меня! У меня сразу складывается ощущение, что во всём виновата только я одна! — делая шаг вперёд, выпалила я на одном дыхании. — Это не я последний год вела себя как полная стерва! — Табита издала еле слышимый вздох. — Это не я игнорировала меня! В конце концов, это не я притащила свою дочь за тысячу миль невесть куда, причём, не объясняя зачем. — Довольно! — выкрикнула мать в ответ, сделав шаг мне навстречу и бросив полотенце на стол. Но меня это не остановило. — Нет уж, позволь мне высказаться! Это не тебя преследуют всякие психи, и это не тебя одолевают жуткие приступы боли! Не ты не можешь выспаться последнюю неделю из-за постоянных кошмаров, а я. Я! Это ты понимаешь?! Ну, и где же ты была всё это время, дорогая и любимая мамочка? Где?! — в ярости закончила я, уставившись на маму. В висках пульсировало, и голова разболелась вновь. — Какие психи? Какие приступы? Почему ты молчала? — сменив злость на непонимание, осевшим голосом переспросила мама, а у меня в сердце лихо кольнуло от осознания того, что я ей наговорила. Но обида всё ещё давала о себе знать. — Мэри, дорогая, мы как раз об этом и пытались поговорить с Катериной, — нарушая повисшее молчание, тихо сказала Табита. — Табита в отличие от тебя хотя бы поинтересовалась, что со мной происходит, — уже спокойным, но таким же твёрдым голосом поддержала её я, не двигаясь с места ни на шаг. В воздухе вновь повисла тишина. Мама несколько минут смотрела в одну точку, а затем села за стол и закрыла лицо руками, тяжело вздохнув. Табита бросала обеспокоенные взгляды то на меня, то на Мэри и, пытаясь хотя как-то разрядить обстановку, предложила заварить чай, но мы её предложение пропустили мимо ушей. Тётя, всё ещё что-то бурча себе под нос, достала из шкафчика коробку с чаем и поставила чайник на плиту. — Ты должна была мне сказать, Катерина, — потирая лицо руками, еле слышно сказала мама. — Несмотря ни на что, ты тут же должна была мне обо всём рассказать. — Я хотела, но я не знала, как это сделать. Рассказать что-то тебе — значит получить в ответ лишь безразличное молчание, — дрогнувшим голосом быстро ответила я. К горлу подступили слёзы. — Пойми, мне не всё равно, Кей. Я просто очень сильно боюсь за тебя. — И я тоже, — поддержала маму Табита. — Хорошо. Ладно, проехали, — уже спокойным тоном ответила я, направляясь к себе в комнату. Мне не хотелось продолжать этот разговор. — Постой, Катерина, — остановил меня еле слышный голос матери. — Пожалуйста, расскажи мне, что тебя мучает и кто преследует. Мне очень нужно об этом знать, — с мольбой в голосе произнесла мне вдогонку мама. Табита вновь поддержала её уверенным кивком головы. В один момент взвешивая все за и против в голове, мне не оставалось ничего, кроме как рассказать обо всём, что со мной приключилось. Хуже от этого не стало бы. Усевшись за столом на кухне, я в мельчайших подробностях поведала маме и тёте о событиях прошедших дней. По мере рассказа тяжеленный груз будто упал с моих плеч, и мне действительно стало намного лучше. Меня никто не перебивал и не задавал вопросов. Табита продолжала тяжело вздыхать и что-то невнятно бурчать себе под нос, а мама лишь обеспокоенно поглядывала на меня. Когда я закончила, на кухне опять повисла тишина, и тётя обессиленно плюхнулась на стул около меня. Теперь мы втроём сидели за одним столом, переваривая всё, о чём я только что рассказала. Чайник неожиданно засвистел, но ни Табита, ни мама не поднялись, чтобы его выключить. Женщины всё ещё обескураженно обменивались быстрыми взглядами. От громкого свиста моя и так болевшая голова начала пульсировать ещё сильнее, поэтому я поднялась с места и отключила плиту. Даже не видя Мэри с Табитой, я спиной ощущала, что они смотрят на меня, а потом вновь перекидываются обеспокоенными взглядами. Кто-то должен был что-нибудь сказать, и этим человеком оказалась мама. — Ты точно рассказала нам обо всём, Катерина? — Да, — уверенно ответила я. — Ты уверена, дорогая? — переспросила Табита. — Абсолютно, — еще более уверенным тоном ответила я, стараясь скрыть ложь: о загадочной записке я всё-таки не осмелилась рассказать. — Странно, очень странно, — загадочно прошептала Мэри себе под нос, но я отчетливо её услышала. — Да что странного-то? По-моему, всё очень даже понятно: твой бывший школьный парень пытается тебе отомстить. Видимо, ты его очень обидела, или он до сих пор не может простить тебе разбитое сердце. В любом случае, он опасен, поэтому, может быть, обратимся в полицию? — на одном дыхании выпалила я, садясь около Табиты. — Это бесполезно. Власти уже давно не хотят иметь дело со Слотером. Они просто бессильны, — констатировала факт Табита. — Тогда мы можем обратиться в более крупную организацию. У мамы, кстати, есть некоторые связи в Сан-Франциско, — воодушевленно продолжала я. — Да, но у нас нет ничего кроме твоих слов, дорогая, — тяжело вздохнув, закончила тётя. — Я ещё несовершеннолетняя, и, учитывая прошлое Слотера, мне поверят, тогда... — Никаких "тогда", — отрезала мама, вновь возвращаясь в беседу. — Мы не будем никуда обращаться и просить ничьей помощи, Кей. Если я не ошибаюсь, то одну из твоих новых знакомых зовут Эмма, — я неуверенно кивнула в ответ, не решаясь перебить маму и возразить ей. — Ты не брала трубку, и она каким-то образом нашла мой телефон, а потом позвонила, чтобы узнать как ты. Очень мило с её стороны. Думаю, я свяжусь с её матерью, и попрошу подвозить тебя до школы и забирать обратно, объяснив всю ситуацию. Люди здесь всегда друг другу помогали, поэтому она не откажет, — твёрдо закончила Мэри. Табита с ней согласилась. — Но... — Никаких "но", Катерина. А с твоими приступами обратимся к врачу, — твёрдо закончила мама. — Возможно, просто нужно пропить какие-нибудь таблетки или ещё что-то. С тобой такое и раньше было. — Я этого не помню, — настойчиво ответила я, хотя руки слегка дрогнули. — Ты была совсем маленькой, когда тебя стали мучить ночные кошмары. Ты говорила, что тебе снятся какие-то незнакомцы, а потом ты гонишься за странным существом по лесу. Тогда врач сказала, что ты у нас очень впечатлительная, и прописала тебе таблетки, помогающие лучше уснуть. После этого всё прекратилось, — вставая из-за стола, закончила мама. Я не могла произнести ни слова, и, видимо, посчитав моё молчание знаком согласия, Мэри поднялась к себе в комнату. Её примеру последовала и Табита. Я осталась на кухне одна наедине со своими мыслями. Вопросы вновь начали расти в моей голове с геометрической прогрессией. Я никак не могла вспомнить то, о чём рассказала мама, как бы ни пыталась. Внизу живота образовался крепкий узел. "Вновь провалы в памяти?" — спросил меня мой внутренний голос. Мне нечего было ответить. Но более неожиданным для меня стали подробности сна, о которых поведала Мэри. Во время своего рассказа ей и Табите я не упоминала, что именно мне снится.Не желая больше оставаться на кухне, я отправилась к себе в комнату. По пути наверх я остановилась и попыталась уловить хоть какие-то звуки, которые могли доноситься из спальни мамы, но было тихо. Закрыв за собой дверь на замок, я обессиленно упала на кровать, зарываясь в подушку лицом. "Что с тобой не так, Катерина? Что с тобой происходит?" — раз за разом спрашивало меня внутреннее я. Пищи для размышлений было вполне достаточно на целую ночь. Приняв удобную позу, я накрылась одеялом и уставилась на табло часов. Шёл уже десятый час, но спать я совсем не хотела. Мысли, словно рой жужжащих пчёл, одна за другой одолевали сознание. "Нет, ты точно сходишь с ума. Возможно, ты опять замечаешь то, чего нет. Воображение разыгралось. А что, если нет?" — противоречия внутри меня вели ожесточённую битву. Спустя час этого беспощадного непрекращающегося анализа я встала и подошла к окну. Потоки дождя всё так же заливали улицу, а в небе ярким жёлтым светом горел полумесяц. Что-то таинственное и магнетическое было в нём, отчего я не могла оторвать от него свой взгляд. Жёлтое пятно в небе словно гипнотизировало, освобождая разум от лишних мыслей, но вдруг необъяснимое, незнакомое доселе чувство обдало меня с ног до головы. "Открой окно, Катерина! Немедленно открой окно!" — ворвался в моё сознание чужой голос. От неожиданности я пошатнулась назад и, успев опереться о прикроватную тумбочку, схватилась за виски, в которых вновь дико запульсировало. "Ну же, открой его. Сделай это, давай!" — словно над ухом прошипел мужской голос, отчего волосы на теле встали дыбом. Он принадлежал мужчине, в этом не было никаких сомнений, но я никогда в жизни его не слышала. Что-то внутри меня заставило повиноваться, и я резко открыла окно. На улице было тихо, лишь звук дождя нарушал ночную тишину, а тело резко обдало прохладой. Моё внимание вновь переключилось на уже огненно-оранжевый полумесяц, который был словно яркая дыра на чёрном полотне. "Сосредоточься, девочка! Услышь их!" — продолжал врываться в мой разум чужой голос. Мне казалось, он был рядом со мной, за моей спиной. Тело абсолютно оцепенело, и я навострила слух изо всех сил. Я продолжала подчиняться. Таинственный голос полностью завладел мной. "Ну же, что ты слышишь? Скажи мне, что ты слышишь?" — надрываясь, отчеканил голос. Меня бросило в жар. Я ощущала себя марионеткой, которой ловко управлял голос. Секунда-другая, и вот ночную тишину пронзил громкий раскатистый волчий вой. Мне наконец-то удалось оторвать взгляд от полумесяца. "Это волки", — неуверенно в бездну своего сознания ответила я. "Правильно, девочка!" — ехидно, сдавливая смешок, пропищал голос. На лбу проступил холодный пот. Дыхание стало прерывистым. "Бойся зверя, Катерина! Бойся зверя!" — закричал голос в голове, после чего разразился громким ледяным смехом. От неожиданности я упала на колени, отчаянно хватаясь руками за голову. "Перестань! Прошу тебя, перестань!" — закричала в ответ я, сильнее сжимая голову. "Возьми с полки коричневую книгу и прочти то, что написано на сорок девятой странице. Сделай это немедленно. И не смей меня ослушаться!" — пропевая каждое слово, зашипел голос. Минута-другая, и меня неожиданно отпустило. Я вновь слышала звуки дождя, а в небе всё так же сиял полумесяц. Успокаиваясь и переводя дыхание, я перевернулась на полу на спину и уставилась в потолок. Было ощущение, будто я пробежала километровый кросс. Боль в голове постепенно стихла, и я вновь могла спокойно вздохнуть. "Какого чёрта только что произошло? Что это было?" — заикаясь, спросил знакомый мне внутренний голос. Чужой же голос до сих пор раздавался эхом в сознании, но это было уже только воспоминание. "Ты точно сходишь с ума. Завтра же иди к врачу, Катерина, а то так и до психушки недалеко! Зачем он просил тебя услышать волчий вой? Что он хотел этим сказать?" — вопросы вновь посыпались один за другим, но я помнила, что мне нужно было сделать в первую очередь.Быстро поднявшись с пола, я подбежала к книжному шкафу и достала единственную коричневую книгу, находившуюся на полке. Это был старый и потрепанный томик стихотворений Уильяма Блейка. Мой любимый. Пролистав до нужной мне страницы, я принялась шёпотом вслух перечитывать до боли знакомые строчки:Ты не хмурься, мрак ночной!Полночь, сжалься надо мной:Подыми свою луну,Лишь ресницы я сомкну!Сон тревогу превозмог.Звери вышли из берлогИ увидели во мгле —Спит младенец на земле.Подошел к ней властный левИ, малютку оглядев,Тяжко прыгать стал кругомПо земле, объятой сном.К детке тигры подошли,Барсы игры завели...И на землю, присмирев,Опустился старый лев.Он из пламенных очейСветлых слез струил ручей,И, склонив златую прядь,Стал он спящую лизать.Львица, матери нежней,Расстегнула платье ей,И в пещеру — в тихий дом —Львы снесли ее вдвоем. Измеряя комнату шагами, я вновь перечитывала стихотворение, нервно сминая книгу у себя в руках. Ледяной страх не продолжал меня отпускать. Что я должна была понять? Зачем мне нужно читать этот стих? Я не понимала. Резко захлопнув книгу и швырнув её в дальний угол комнаты, я направилась в ванную комнату. Принимая душ, я продолжала усиленно обдумывать случившееся. Стоит ли говорить маме? Вдруг это произойдёт вновь? Может, у меня шизофрения или какое-то серьёзное психическое заболевание? Путаница мыслей разрывала голову на части так, что я не заметила, как натёрла мочалкой большие красные пятна на теле. Кожу защипало, ушиб на ноге вновь ответил болью. Мне хотелось так сильно плакать, но из горла вырывались лишь обессиленные всхлипы. Я сразу же вспомнила отца и то, что его нет, всю скопившуюся злость на маму, последние события, ледяные серые глаза Слотера, и страшный чужой металлический голос в моей голове. Стена, всё еще удерживающая мои эмоции и чувства, резко рухнула, давая всему накопившемуся внутри меня вырваться наружу. Тугой ком у горла начал постепенно развязываться, и я зарыдала. Слёзы стекали с такой скоростью, что дыхание вновь сбилось, и я начала задыхаться. Уши и нос тут же заложило. Прохладные капли воды стекали по моему телу, но я этого не замечала, полностью поддавшись истерике.Как я оказалась в кровати, помнила смутно. Но, к моему огромному счастью, сон перекрыл все мысли, и мне удалось заснуть.*** Если и есть что-то хуже, чем понедельник, так это первый день в школе после длительного отсутствия. Вокруг все кричат и суетятся, учителя задают гору домашнего задания, а в голове полное непонимание того, что вообще происходит. После тяжёлой и изматывающей ночи я, стиснув зубы, приняла решение о том, что жертвой быть не собираюсь и что нужно возвращаться в реальную жизнь. Ни с кем с утра я не говорила и добралась до школы пешком: мне уже не впервой. Дождь с утра, к счастью, перестал лить, и я пришла почти сухой, если не брать в расчёт слегка промокших кроссовок. Первые два урока прошли вполне терпимо, не считая того, что один одноклассник на уроке химии разлил на пол колбу с кислотой, и конец урока нам пришлось провести в коридоре. Эмму я всё ещё не встретила, но очень переживала о том, что ей сказать, когда она появится. Раз за разом я прокручивала в голове все варианты нашего с ней диалога, но выходило, сказать по правде, паршиво. Уроки сменялись один за другим, но подруга так и не объявилась. Внизу живота вновь стянулся тугой узел вместе с нахлынувшим чувством вины. Совесть грызла меня изнутри, и уже к последнему уроку (это была история) я твёрдо решила, что узнаю, где живёт Эмма, и немедленно пойду к ней домой. Дождавшись звонка, я направилась в кабинет, где нас уже ждал наш учитель — мистер Брэд Мёрфи. — Здравствуйте, ребята! — бодрым голосом произнёс учитель, написав на доске тему нового урока. — Я очень рад вас снова видеть. И даже Вас, мистер Дингли, несмотря на то, что в прошлый раз мне пришлось отдирать жвачки от вашей парты, — придавая своему виду строгость, всё так же добродушно произнёс преподаватель. В классе стояла тишина, и я была этому несказанно рада. Ничто не мешало мне слушать мистера Мёрфи, который уже минут двадцать рассказывал нам о гражданской войне. Его спокойный и размеренный голос успокаивал, заставляя расслабиться и полностью переключиться на суть урока. — Именно так и закончился конфликт, — подытожив тему, закончил учитель. — Надеюсь, все конспектировали то, о чём я рассказывал, ну, или хотя бы слушали. Вопросы по этой теме будут в итоговой контрольной работе, от которой ваша окончательная оценка будет зависеть на шестьдесят процентов, — с расстановкой произнёс мистер Мёрфи, и со всего класса тут же раздались недовольные возгласы. Со звонком кабинет опустел в мгновение ока, но я задержалась. Единственным, кто мог бы мне помочь с местожительством Эммы, был мистер Мёрфи. — Извините, сэр, — неуверенно начала я. — Ах, это вы, Катерина! Вы меня немного напугали. В следующий раз не подкрадывайтесь ко мне со спины, пожалуйста, а то не обойдётся без крика. Марку перед учениками приходится держать, — рассмеявшись, ответил мужчина, застёгивая сумку с документами и тетрадками. — Я не хотела, — виновато улыбнулась я, уставившись глазами на шнурки кроссовок. — Нет-нет, что вы! Я же шучу. Кстати, как ваше самочувствие? — озабоченно добавил учитель. — Вы отсутствовали всю неделю, и Эмма сказала мне, что вы серьёзно заболели. — Всё в полном порядке, сэр. Просто адаптируюсь к местному климату после Сан-Франциско, — ответила я. При упоминании имени подруги узел внизу живот стянулся сильнее. — Погодка у нас, конечно, не радушная, но привыкнуть можно, — переводя на меня взгляд, сказал мистер Мёрфи. — А я как раз по поводу Эммы Скотт к Вам и подошла, — сменив тему, начала я. — Вы бы не могли сказать мне, где она живёт, пожалуйста. Хочу её навестить. — Конечно-конечно, сейчас, — вновь раскрывая свою сумку и доставая блокнот, засуетился преподаватель. — Вот, держите. Это её адрес, а ниже я вам подробно написал, как туда добраться. Не думаю, что, сидя дома, вы разобрались, где и что у нас находится, — протянув мне бумажку, закончил учитель. — Огромное вам спасибо, мистер Мёрфи! — засунув бумажку в карман и разворачиваясь к двери, произнесла я. — Постойте, мисс О’Салливан! — остановил меня голос мужчины. — С вами точно всё в порядке? На вас же лица нет! Если вас что-то беспокоит, я всегда готов протянуть руку помощи. Вы здесь совсем недавно, и я понимаю, как вам сейчас трудно. — Ещё раз спасибо, сэр. Но со мной правда всё в порядке, просто не успела с утра накраситься, — слегка улыбнувшись, ответила я. Мистер Мёрфи рассмеялся. — Но если у вас будут какие-либо вопросы или тому подобное, вы знаете, к кому можно обратиться. Верно? — сказал мне вслед преподаватель, широко улыбаясь. — Конечно. До свидания, сэр, — ответила я.*** Я пулей вылетела из школы и помчалась в сторону дома Эммы, боясь попасть под дождь. Тучи всё так же огромным тёмным шатром нависали над городом, явно давая понять, что в ближайшие дни из дома никуда нельзя будет выйти. Изредка ступая в лужи, я быстрым шагом пересекала одну из дорог Люпайн-Ридж, ведущих к самой окраине, где и должен был находиться дом Эммы. Чем дальше я продвигалась, тем теснее становилось вокруг: могучие ели и другая растительность обступали со всех сторон, образуя нечто наподобие огромной изгороди, защищающей границы городка. Несмотря на ужасную погоду и едва ли хорошее настроение, на душе стало немного легче после разговора с мистером Мёрфи. Невозможно было не оценить его желания чем-то помочь, пускай это и было просто устным предложением. Учителей в моей прошлой школе никогда не заботили проблемы учеников. Видимо, здесь, в Люпайн-Ридж, люди действительно живут немного по-другому, и осознание этого согревало меня. Через двадцать минут я была на месте. Стоя на лужайке перед небольшим двухэтажным домом, я почувствовала, как сердце забилось, а узел внизу живота вновь дал о себе знать. Переминаясь с ноги на ногу, я уже подумывала о том, чтобы бросить эту затею, вернуться домой и просто оставить Эмме голосовое сообщение, но чувство вины быстро заставило вернуться к исходному плану действий и поступить честно. Подходя к входной двери, я заметила, насколько необычным и, может, даже уникальным был дом Скоттов. Казалось, он был сделан из картона и украшен различными аппликациями. Видимо, хозяин дома — мастер на все руки: резные рамы, огромная деревянная дубовая дверь, ажурное кресло, стоявшее на террасе. Всё это создавало атмосферу сказки, в которую мгновенно попадал гость этого места. Ладони вспотели, сердце заколотилось ещё сильнее, но я нашла в себе силы нажать на дверной звонок. В ответ послышалось приятное щебетание птиц. Мне никто не открыл. Немного поёжившись, я вновь нажала на звонок, и звуки птиц опять нарушили тишину. Ответа не последовало. Одна часть меня была рада тому, что мне удалось избежать неловкого разговора с Эммой, но другая часть меня была расстроена. Развернувшись, я пошла тем же направлением, которым и забрела сюда. Но только я дошла до проезжей части, как позади меня раздался неуверенный женский голос: — Постой, Катерина! Я была в душе и не слышала, как ты пришла, — это была Эмма. Обернувшись, я увидела всё ту же рыжеволосую девушку, с милой улыбкой. Она была закутана в банный халат, а на голове восточной чалмой возвышалось полотенце. Эмма неуверенно поглядывала на меня, а я на неё. — Ну же, заходи, а то я тоже заболею, — подруга скрылась за дверью. Я последовала за ней. Внутри дом был ещё более необычным, чем снаружи. Повсюду стояли ароматические свечи и благовония, на стенах расположились различные картины от пейзажей до незамысловатых набросков карандашом, многочисленные горшки с цветами создавали эффект домашних джунглей, а в воздухе парил дурманящий разум аромат. Мебель повсюду была исключительно деревянной и на полах лежали ковры ручной работы, немного не вписывающиеся в общий стиль дома. — Проходи на кухню. Я заварю нам чай, — раздался из-за стены голос Эммы. Повернув налево из коридора, я очутилась в небольшой кухоньке, которая была просто крохотной по сравнению с нашей, но не менее уютной. У левого бокового окна стоял стол на две персоны, а справа располагалась плита, холодильники и остальные кухонные атрибуты. Занавески на окнах были задёрнуты, отчего в помещении, казалось, не хватало света.Проследив за моим взглядом, Эмма неловко произнесла: — Мама постоянно их задёргивает. Говорит, свет мешает ей думать и работать. — А где работает твоя мама? — поинтересовалась я. — Она ясновидящая, — спокойно произнесла Эмма, будто в этом не было ничего необычного, распахивая занавеси на окнах. — Да ладно тебе, я же шучу! — рассмеявшись, добавила девушка. — Она художница и фотограф. Работает в галерее. — Моя мама тоже устроилась туда на работу, — добавила я. — Возможно, они работают вместе. — А в той галерее кроме моей мамы да хозяина больше никого нет. Неприбыльное это дело в наших краях, но мама говорит, что на искусство всегда есть спрос, — снимая с плиты чайник, продолжила подруга. — У вас здесь очень необычно, — ещё раз посмотрев на всё помещение, продолжила я. — Ах, ты об этом, — обводя рукой комнату, начала Эмма. — Мама всё здесь делала сама. Иногда у меня складывается ощущение, будто я нахожусь в магазине, где продают мыло. Но к этому привыкаешь, — разливая по кружкам кипяток, сказала подруга. — Мне очень нравится, — улыбнувшись, добавила я. Волнение и переживания в мгновение ока куда-то улетучились. — Слушай, я пришла попросить у тебя прощения. Ты меня извини, — неожиданно затараторила я. — Я не хотела тебя игнорировать, и вообще... Мне просто нужно было побыть одной, поэтому я не брала трубку. Мама, кстати, сказала мне, что ты ей звонила, — продолжила поток мыслей я. — Это очень мило с твоей стороны. А потом я почувствовала себя ещё хуже от того, что не брала трубку, а потом всё завертелось, и я... — Катерина! — повысив голос, перебила меня Эмма. Её лицо озарила улыбка. — Ничего страшного. Я не обижаюсь, правда. Просто я заволновалась, что после больницы с тобой что-то случилось. На тебе в тот день лица не было, поэтому я и решила позвонить твоей маме, убедиться, что с тобой всё в порядке. — Я рада, — улыбнувшись подруге, произнесла я. Настроение мгновенно поднялось. — Но, может, ты мне всё-таки расскажешь, что с тобой приключилось, — озабоченно спросила девушка. — Майкл об этом тоже не прочь узнать. — Он тебе звонил? — На следующий день после того, как ты осталась в больнице. Понятия не имею, откуда он взял мой номер телефона, но голос у него был обеспокоенный. Это было неожиданно, если честно. Не каждый день мне звонят такие, как Дэвидсон. Я постаралась успокоить его, но, по-моему, не вышло. Он с тобой случайно не связывался? — спросила Эмма, допивая чай. — Нет. Ну, то есть, он мне звонил, писал, а я не отвечала, — виновато ответила я. — Похоже, что ты ему очень понравилась, Катерина. — Возможно. Нужно будет и с ним поговорить, — допивая свой чай, ответила я. — Кстати, насчёт ясновидения, — начала весело девушка. — В этом есть доля правды. Можешь считать меня сумасшедшей, но я и вправду верю во всё сверхъестественное. И мне даже удаётся иногда предсказывать будущее. Например, недавно я предсказала, кто выиграет на турнире по шахматам, а вчера мне удалось правильно предвидеть счёт футбольного матча, — воодушевлённо продолжила девушка. — Что ты! Я совсем не считаю тебя сумасшедшей. Пожалуй, я могу быть ещё более сумасшедшей, чем ты, — с отчаянием в голосе проговорила я. — Что ты имеешь в виду? — обеспокоенно, но с интересом спросила Эмма. Секунду я сомневалась в том, что собираюсь сделать, но мне нужно было, чтобы меня выслушал кто-то посторонний, не мама с Табитой. Я неловко взглянула на подругу, а потом рассказала ей обо всём, что со мной приключилось, включая странные послания и голос в голове. К концу моего рассказа Эмма выглядела обескураженной, а веснушки на лице, казалось, стали ещё ярче. — Чёрт тебя подери! — после повисшего молчания выругалась Эмма. — Да ты, наверное, шутишь! — Мне бы самой хотелось, чтобы это всё было розыгрышем, — уставясь в пустую кружку взглядом, ответила я. "Конечно, она тебе не поверит! Кто вообще может в это поверить, Катерина?" — начал было ругать меня внутренний голос, но Эмма его перебила. — Слушай, я тебе верю. Правда. Зачем тебе врать мне? Но всё то, о чём я сейчас услышала, по-настоящему пугает. — Думаешь, мне стоит обратиться к врачу? — издав смешок, спросила я. — Нет, конечно! Наш местный психотерапевт сразу же выпишет тебе какие-нибудь транквилизаторы или успокоительные. В прошлом году одна девчонка сказала, что у неё кошмары, так этот умник отправил её лечиться в местную психбольницу. Потом оказалось, что у неё легкое переутомление. А если ты... — А если я расскажу хоть малую часть из всего этого, то меня туда не только отправят, но и оставят насовсем, — тяжело вздохнув, закончила я за Эмму. — Всё верно, Кей. Я рада, что ты мне обо всём рассказала, — кладя руку мне на плечо, сказала девушка. — Нужно думать, что мы будем с тобой делать. Не хочу показаться некорректной, но я всю жизнь мечтала встретиться с чем-нибудь не таким, как обыденная жизнь. Ну, знаешь, с тем, о чём пишут в книгах, — неловко продолжила девушка. — И вот пожалуйста: ты сидишь здесь передо мной как настоящий пример того, во что бы мне хотелось верить, — мечтательно закончила Эмма. — Верить в то, что все сказки могут оказаться реальностью, — вновь закончила я за подругу. — Именно. — Мне бы хоть малую частицу твоего энтузиазма, Эмма, — шёпотом протянула я. — Да брось, Катерина! А вдруг ты и вправду ясновидящая или предсказательница? А что если ты можешь слышать мёртвых? С этими способностями приходят некие неудобства, но это же круто! Согласись? — не умаляя своего восхищения, так же восторженно продолжала девушка. Я слегка улыбнулась. — Спасибо, что поддерживаешь меня, — сказала я. — Но в глубине души я буду всё же надеяться, что это просто акклиматизация, — ставя кружку в раковину, ответила я. — Подожди-ка... Господи, до меня только что дошло! Ты же говорила о Конноре Слотере, — Эмма бросила на меня обеспокоенный взгляд. — Вот что по-настоящему пугает. Говоришь, твоя мама встречалась с ним в школе? — Да, а что? Ты что-нибудь знаешь? — не отводя взгляда от Эммы, произнесла я. — Не то чтобы знаю, просто ходят слухи... — Какие слухи? — настойчиво спросила я. — Понимаешь, твоя тётя не зря просит тебя держаться от него подальше. Слотера все здесь боятся. Говорят, он очень страшный человек. Жестокий, и тому подобное. У него нет семьи, детей, да и вообще никто не верит, что этот мужчина кого-либо любит. Поэтому, если он и вправду любил твою мать в школе, то вполне возможно, что он хочет отомстить, — дрогнувшим голосом сказала Эмма, садясь за стол рядом со мной. — У нас, в Люпайн-Ридж, периодически находили растерзанные тела людей в лесу. Никаких следов или улик не нашли, но все думают, что это Коннор и его компания... — Есть основания так думать? — перебила я подругу. — Этого я не знаю, до меня просто пару раз доходили всякие слухи. Люди считают, что это он, потому что его давно подозревают во всякой незаконной и преступной деятельности. Многие родители запрещают детям допоздна гулять или иметь какие-то связи с людьми Коннора, особенно мальчикам. Есть пара ребят, которые поддались влиянию Слотера. Они стали хуже учиться, пропускают месяцами школу, и тому подобное. А ты вообще была с ним в одной машине, и он тебе угрожал! Не думаю, что есть смысл анализировать его поведение, Кей, — закончила Эмма. — Ты права, — вздохнув, ответила я. — Просто есть в нём что-то такое... — продолжила я неуверенно. — Конечно, есть! Людей всегда привлекает что-либо тёмное и неизвестное, но это до тех пор, пока не оказывается, что это по-настоящему опасно. Постарайся больше с ним не пересекаться. Если хочешь, моя мама будет вместе возить нас в школу, — предложила девушка. — Было бы замечательно, — ободрённым голосом ответила я.*** Пробыла я у Эммы допоздна, пока не приехала её мама. Она предложила мне остаться с ночёвкой, но я вежливо отказалась, но она всё равно настояла на том, чтобы отвезти меня домой. Попрощавшись с Эммой, я села в машину, и мою голову тут же стали одолевать мысли о Конноре Слотере и всём том, что рассказала подруга. По дороге домой миссис Скотт сказала, что знает мою маму и что с удовольствием будет возить меня и Эмму в школу вместе, чему я была очень рада. Мы проговорили до самого моего дома. Выйдя из машины, я ещё раз поблагодарила миссис Скотт и направилась внутрь. Мамы дома ещё не было. Табите я быстро рассказала, где была, на что тётя сказала, что очень рада тому, что я наконец-то выбралась из дома. Перекинувшись с ней ещё парой фраз, я поднялась к себе в комнату. Быстро скинув c себя все вещи, я поплелась в ванну, где уже поняла, как устала за целый день. Настроение впервые за долгое время было лучше, чем обычно. Всё-таки живое общение очень помогает. Закутав голову в полотенце, я села на кровать и принялась за гору домашнего задания. Справилась я на удивление очень быстро. Осталось только сочинение по истории мистеру Мёрфи о легендах местных племён, которое я должна была сдать ещё неделю назад. Через несколько часов поиска в Интернете мне удалось наткнуться только на один сайт, где продавалась книга об истории и легендах Люпайн-Ридж. Стоила она копейки, поэтому я тут же её заказала. Прийти она должна через пару дней, вот тогда я и продолжу. Со спокойной совестью я легла спать, убрав ноутбук на тумбочку.***POV Автор Шло время, а бар на обочине в Люпайн-Ридж, казалось, застыл в одном моменте. Коннор Слотер и его компания по-прежнему были постоянными посетителями. Каждый раз они занимали самый большой стол, находившийся в самом дальнем и тёмном углу помещения. Мужчины что-то громко обсуждали, смеялись, а вокруг крутились разные девицы, пытавшиеся им угодить. Никто из посетителей никогда не пытался ввязаться в драку или как-то нарушить веселье Слотера и его друзей — все знали о том, чем это могло закончиться. Но с течением времени каждое постоянное действие всегда нарушается чем-то неожиданным или даже необычным. Дело в том, что хозяин бара вот уже целую неделю не видел Коннора и его дружков. По правде говоря, многие жители не могли понять, куда делся мужчина. Некоторые из его компании всё так же вели дела в городке, но самого главаря банды давно не было. Многие с облегчением выдохнули, а некоторые всерьёз запереживали. Однако никто, кроме самого Слотера и его лучшего друга Генри, не знал, где тот был. Всего лишь неделя прошла с того момента, как Слотер-младший отъехал от дома Блэков, но для самого Коннора прошла уже целая вечность. Стая была в полнейшем неведении, но Генри убедил всех, что альфа напал на след твари, которая представляла для всех угрозу. Некоторые пытались вызваться помочь, в особенности Кларисса, но Доусон строго-настрого запретил что-либо делать, сказал не лезть и оставаться всем на своих местах. Под недовольные вздохи и возмущённые возгласы стая всё-таки повиновалась приказу альфы, отданному через Генри. И никто не мог обращаться в волков, пока Слотер не вернётся.*** Маленький заброшенный домик, находившийся в самой чаще леса, высоко в горах, был сторожкой лесничего, но тот давно её покинул, оставив всё, как было. Со стен давно уже слезли обои, на полках и других поверхностях скопилось много пыли. Камин, находившийся в одной из двух комнат на первом этаже, был заколочен деревянными досками. Потолок давно прогнил от частых дождей и снегопадов, а в окно задувал сильный ветер, от чего ставни громко и натужно скрипели. Запах старья и грязи полностью пропитал всё помещение, усугубляя и так гнусное впечатление от этого места. О том, где находится этот дом, сейчас знали только двое: Коннор Слотер и Генри Доусон. Добраться к дому было очень тяжело, не зная территории леса, да и многие волки в стае почти не замечали этой сторожки. А если она им и попадалась на глаза, то они не придавали ей большого значения. Никто из них сейчас не мог и предположить, что их альфа вот уже неделю находится здесь. Последняя встреча с Катериной оказалась огромным ударом для мужчины. Поток ярости и гнева бесконтрольно вырвался наружу, поэтому Слотер как обезумевший уже который день мотался по лесу, круша всё вокруг. Поначалу некоторые в стае отнеслись к этому без особого внимания, но когда мужчина почти всё время пребывал в волчьем обличии, учуяли что-то неладное. Было бы легче, если бы все знали о запечатлении, но Коннору очень хорошо удавалось защищать своё сознание. У тех, кто об этом тоже знал, получалось не хуже. Не к чему было новичкам знать о Катерине. По крайней мере, на первое время. Целую неделю Коннор Слотер превращался в волка и убегал на самую границу леса, где давал волю эмоциям, охотясь на оленей и прочую живность, затем возвращался в домик, где глушил оставшиеся чувства алкоголем. Сначала никто, даже Генри не знал, куда делся Коннор, но потом Доусон вспомнил о месте, где они провели всё своё детство, и направился туда. Когда мужчина отпер дверь, то в нос ему ударил ужасный запах плесени и грязи, который смешался с терпким запахом алкоголя. Подобно ядовитому газу, этот смрад просачивался во все комнаты и щели, заполняя собой всё пространство.

На диване в полной отключке лежал Слотер-младший. Всё тело мужчины было в глубоких ссадинах и порезах, руки разбиты до костей, а на полу около дивана валялась бутылка из-под виски. Доусон сразу же догадался, что произошло. Попытки разбудить друга закончились полным провалом, поэтому Генри решил переждать ночь, а на утро попытаться разбудить Коннора, привести в чувства и поговорить с ним. С утра Коннор был зол и попытался выгнать друга, но тот встретил его отчаянным сопротивлением. — Убирайся! — рявкнул Слотер, указывая Генри на дверь. — Убирайся!!! — ещё больше повышая голос, приказал мужчина. — И не мечтай, Коннор. Я знаю, что ты сейчас с собой делаешь: пытаешься выместить весь гнев и боль, но тебе нужно возвращаться! — прокричал друг в ответ. — Я в полном порядке, Доусон. Просто мне захотелось немного поразвлечься, — ехидно ответил альфа, опустошая новую бутылку виски до дна. — Самобичеванием ты себе не поможешь! Я не буду тебе мешать громить всё вокруг. Пожалуй, в этом месте это только к лучшему. Но я не дам тебе вернуться в таком состоянии в город! — настаивал Доусон. Коннор повернулся спиной к другу, тяжело дыша. Для него было невыносимо вновь возвращаться в памяти в тот гадкий день, в ту идиотскую машину, где он вновь встречал еёглаза, полные ужаса и ненависти. Внутри него словно вновь разверзалась бесконечная бездна, в которую он отчаянно не хотел заглядывать. Чёрная дыра засасывала его, и Слотер не хотел оставаться с ней наедине, с этой жуткой безмолвной пустотой, не в силах этого выносить. — Ты не знаешь, о чём говоришь! Ты не понимаешь! — громким, почти рычащим голосом ответил Коннор. Доусон не мог понять того, что он чувствует. По крайней мере, Слотер был в этом абсолютно уверен. — То есть, это совсем не из-за Катерины? — возмущённо спросил Генри.При одном упоминании имени девушки рука Слотера дёрнулась, и он устремил свой взгляд на друга. Мужчина чувствовал, как ярость жжёт его изнутри, пылая в ужасной пустоте, наполняя желанием покарать Доусона за эту настойчивость и ненужные слова. — Убирайся! — с новой силой в голосе рявкнул Коннор. — Или мне придётся самому тебя выставить на улицу! Убирайся! — Я не уберусь отсюда, пока ты не дашь мне указаний о том, что мне нужно сказать стае. Все обеспокоены, Слотер. Мы не знаем, что делать дальше. Без приказа альфы мы бессильны! — разгорячённо продолжал Генри. — Я прекрасно дал всем знать, чтобы они охраняли дом Блэков, а я тем временем постараюсь прикончить тварь, что подсовывает эти нелепые записки! — вынимая из кармана бумажку и со всей силой швыряя её в сторону Генри, прорычал Слотер. — Ты не справишься один, Коннор! Тебе нужна поддержка. Ты нужен нашим братьям. В конце концов, ты нужен Катерине! — краснея, выкрикнул в ответ Генри, демонстративно отшвыривая клочок бумаги обратно Слотеру. — Только я теперь ей не нужен! Слышишь?! Она меня ненавидит, считает полным ублюдком за то, что я ей угрожал. Она увидела истинного меня, каким я и был всё это время. Теперь всё кончено! — заревел в ответ Слотер, от злости стиснув в руках бутылку так сильно, что та разлетелась на мелкие осколки, поранив руку мужчине. Хлынула кровь, но, казалось, альфа этого даже не заметил, лишь со всей дури ударив кулаком по столу. — Если ты вернёшься и сумеешь уничтожить тех, кто нам угрожает (а ты это сделаешь, несомненно), то у тебя будет шанс наладить с ней отношения. Ты это понимаешь? Придёт время, и ты сможешь всё ей объяснить. Ты не сможешь быть вдали от неё, не сможешь долго отталкивать, она всё равно притянет тебя обратно! — продолжал настаивать на своём Доусон. — Не притянет! Слышишь?! — взревел в ответ Коннор. — Я не хочу к ней возвращаться! Всё прошло! Может, вы и не можете противостоять этой гнусной штуке, а я могу! Могу! Нет больше никакого импринтинга! — закончил резко мужчина, ещё раз ударив по столешнице, отчего та разломилась пополам. — Ты не понимаешь, что сейчас говоришь, — уже спокойно начал Генри, уставившись на Слотера. — Не нужно стыдиться своих чувств. Наоборот, в том, что ты способен ощущать такую любовь, а вместе с тем и боль, и заключается твоя сила. Этим мы и отличаемся от этих тварей, хладнокровно убивающих всё на своём пути. Ты просто ослеплён ненавистью и гневом. — Неправда! — заревел Коннор так громко, что чуть не сорвал горло. — Мы не будем обсуждать с тобой мои чувства! Я хочу, чтобы ты убрался отсюда немедленно!!! — рыча громче, отчеканил Слотер, схватил со стола ещё одну пустую бутылку и бросил её на то место, где стоял Доусон, но мужчина удачно увернулся. Вслед за бутылкой в ход пошли остальные предметы, до которых Коннору удалось дотянуться. Секунду-другую он боролся с собой: ему хотелось накинуться на Генри и разбить его тоже, лишь бы не видеть этого спокойного, но одновременно озабоченного лица. Хотелось встряхнуть его, сделать больно, чтобы друг ощутил хотя бы малую толику того ужаса и гнева, которые переполняли всё его существо. — Нет, я прав, — ещё спокойнее сказал Доусон. — Ты не потеряешь её, пока сам в это не поверишь, а если тебе удастся внушить эту мысль себе в голову, то ты сам будешь виновником всего произошедшего. Ты больше не видишь надежды, но это не так. Пока она здесь, рядом с тобой, пока с ней не случилось то, что случилось с моей женой... — тут голос Генри дрогнул. — Всё возможно, но ты должен понимать, что сейчас всё зависит от тебя и только от тебя. Вспомни, что я сказал тебе в лесу. — Меня это больше не волнует, Доусон! Пошёл вон! Во-о-о-н!!! — перебивая друга, не своим голосом закричал Слотер. Коннор затрясся, а лицо обезобразила безумная улыбка. Не медля ни секунды, он резко накинулся на мужчину с такой силой, что они оба отлетели к двери, выломали её и покатились вниз по склону. Через мгновение на месте мужчин уже стояли два волка. Оба застыли в позе нападения, но у Генри не было шансов. Никто из стаи не может противостоять альфе, который почти в два раза крупнее и сильнее. Слов Слотеру не хватало, и, даже если бы он перевернул этот дом вверх дном, выломал все деревья в лесу, это не принесло бы ему никакого облегчения. Он хотел рвать и метать, уничтожать всё, что встречалось у него на пути. Его больше не волновало, кто перед ним — друг или враг. Драка была неизбежна.*** Попытки Генри Доусона усмирить Коннора так и не увенчались успехом. Весь в ушибах, с переломами, укусами, следами от когтей, мужчина вернулся в Люпайн-Ридж. Сначала многие думали, что Доусон наткнулся на одну из тварей, на которых они охотились, но когда все узнали, что это дело рук альфы, то на лицах членов стаи отпечатался неподдельный ужас. Никто не мог ослушаться приказа вожака, а после того, что тот сделал со своим лучшим другом, вообще старались не произносить ни слова. Шли недели, а новостей о местонахождении Коннора не было. Нападения прекратились, и некоторые собратья уже с надеждой подумывали, что вожак справился с врагом сам. Генри на время стал управлять делами стаи, но полной власти у него не было, поэтому дальше, чем на несколько километров, от города волкам уходить не удавалось. Время потекло с необычайной быстротой. На смену осени пришла зима. Многие уже распускали слухи о том, что альфа погиб, потому что ноябрь постепенно сменил октябрь. Все то и дело говорили Доусону, что Слотер умер, но только сам он был убеждён в обратном. Даже после того, что произошло в конце сентября в лесу между ним и Коннором, не повлияло на отношение Генри к своему лучшему другу. Мужчина сам взял на себя обязанность наблюдать за Катериной и её домом, чтобы с той ничего не случилось, пока альфа не вернётся в Люпайн-Ридж. Единственное, что Доусон сделал без разрешения Слотера, — это рассказал о запечатлении всем в стае. Казалось, эта новость обескуражила всех даже больше, чем последствия самой драки. Кларисса с тех пор стала сама не своя: огрызалась, ругалась, подолгу блуждала в окрестных лесах. Когда Генри обнаружил, что женщина тоже ведёт слежку за Катериной, то приказал ей не приближаться к дому Блэков. В ответ он услышал лишь смех, а затем был одарён взглядом, полным отвращения и злости. Жизнь вне стаи тоже текла своим чередом. Катерина вернулась к школьной жизни, и ей почти удалось помириться с матерью. Кошмары перестали её мучать, а загадочный голос больше не тревожил сознание. Она начала вести почти нормальную жизнь. После школы Катерина много времени проводила у Эммы или в книжной лавке, где подолгу перебирала книги с Майклом Дэвидсоном. Ребятам удалось сильно сблизиться за эти полтора месяца, поэтому они втроём часто проводили время друг с другом. Единственное, что тревожило девушку, хотя должно было очень сильно радовать, — это отсутствие Коннора Слотера. Она не видела его с тех самых пор, как сидела у него в машине. Разум в голове твердил ей, что она должна быть этим довольна, но что-то внутри предчувствовало неладное, и девушка не могла этому противостоять.

С тех самых пор Катерина О’Салливан больше не могла выбросить из головы Слотера-младшего.