Глава 18. Часть 1. Прощение (1/2)

На стойбище Умур-Огуллары опустилась ночь. Как и на Ивэ. Оба племени погрузились в приготовления ко сну.

Нурбану готовила еду в опустевшем шатре верховной хатун, Авшар-бей залечивал раны на голове и теле. Побитый и уставший, пожилой вождь горестно вздыхал.

Приготовив суп, Нурбану отлила его в чашу и поднесла вождю. Тот лежал на ложе, отвернувшись от очага. Присев рядом, она поставила чашу на низенький столик возле постели, и сказала:- Вождь, поешьте. Если вы будете голодать, когда от ран оправитесь?

Авшар перевернулся и сел на кровати. Странным взглядом он посмотрел на еду. Потом грустно улыбнулся.

- Эта еда так похожа на ту, что Гюлькыз готовила. Эх, моя несчастная хатун! С ее смертью все пошло наперекосяк. Прямо на ее похоронах я растерял все уважение к себе. Вернулся в племя как побитая собака - горько рассмеялся Авшар.

- Вы принесли эти жертвы ради племени, и оно благодарно вам. Я очень жалею, что вам пришлось так пострадать ради нашего благополучия - попыталась утешить его Нурбану.

- Знаешь, Нурбану, мне не надо. Я вряд ли поем. Отнеси Лейли.- Ей тоже отнесем, но вы поешьте!

- Ладно уж. Только ты Лейли отнеси лучшее. Последняя родная душа, моя дочь - его непривычно растроганный голос задел сердце Нурбану.

Всю жизнь преданно служа хозяйке, она совсем забыла о себе, и в свои 38 оставалась старой девой. И не потому, что была уродлива, и не потому, что не любила. Просто ее возлюбленным был Каплан, а он, не меньше ее погруженный в службу вождю, просто не имел ни времени, ни наверняка желания отвлекаться на что-либо.Правда, со смертью Гюлькыз все изменилось, Нурбану стала свободна, но захочет ли сам Каплан соединить судьбу с женщиной, или все же предпочтет остаться верой и правдой служить вождю? Этот вопрос терзал Нурбану, ведь, доколь бы она не старалась забыть про все, кроме обязанностей, тихими, звездными ночами она все же тосковала по возможности иметь свой очаг, свою семью. Она мечтала о своих детях, своем шатре, и представляла, как бы она обставила его, чему бы учила потомство. И когда все ее мечты имели шансы сбыться и воплотиться в жизнь, она трепетала при одной мысли, что только согласие одного человека стоит между ней и воплощением ее мечт. Но как бы так сказать это Каплану, чтобы не упасть в его глазах? Этого простая Нурбану не знала. Правда, теплилась надежда, что он, будучи нераанодушен к ней (о чем Нурбану догадывалась уже давно), сам сделает первый шаг, но что сказать в ответ и сделает ли он его - этого верная подруга Гюлькыз тоже не знала.

- Сначала отнесу еду Лейли, сообщу, что Каплан с лекарством выяснил, а там подумаем - решила Нурбану.

Лейли сидела в углу, то горестно завывая, то истерично смеясь. Охранник, человек терпеливый и с крепкой психикой - и тот от этих безумных звуков порой вздрагивал, но старательно отгонял мысли о бесах, вселившихся в госпожу для устрашения сторожа. Однако какой-то суеверный ужас пробирался в его невежественную душу, поэтому он безмерно обрадовался пришедшей Нурбану, как радуется заключенный в одиночную камеру, когда к нему заходят. Та торопливо прошла мимо, неся поднос с ароматной едой, отчего у сторожа желудок дрогнул, и, отворив дверь, поставила ее перед Лейли. Она наконец умолкла, задумавшись о чем-то. Бросив взгляд на Нурбану, девушка спросила:- Какие новости ? Ты выполнила мое задание?- Нет. Но я узнала много полезного. Каплан узнал, точнее. Он выяснил, что лекарство, принесенное Алмалой из шатра Айдолай, было отравлено тем же ядом, которым убили Гёка и Гюлькыз.

- Это же то самое, которое я относила для Ильбильге ?

- Да.

- Странно. Очень странно. В этой интриге замешана Алмала - это очевидно. И Айдолай тоже, раз она позволила ей взять его. Знаешь, Нурбану, это дело темное, как небо во время урагана. Но все пути идут к кожевной.Я в этом ничуть не сомневаюсь. Они были перед смертью Гёка в шатре, они были в гостях перед смертью моей матери, они приносят отравленное лекарство, они являются перед набегом Нойона. Не многовато ли совпадений?

Женщина растерялась.

- А ведь правда...

- Да, совпадений слишком много. Алмала была в гостях до смерти Гёка, тем же вечером...

- Но она почти каждый день ходила к Айдолай!- И? Она втиралась в доверие, старалась, чтобы ее приходы не выглядели подозрительно. Никто другой не стал бы отравлять старика. Моя мать... Я помню, как прямо до ее смерти она оставила свою пищу перед Фериде. Если кто и отравил ее, то она, эта кожевница. А потом... Я отношу лекарство Айдолай, а приносят его обратно и отравленным! Неужели я пыталась отравить Ильбильге? Зачем? Нет, очевидно: этим людям зачем-то надо очернить меня. Зачем?

- Может, они просто пытаются рассорить нас?

- Так-то оно так, но я уверена, без Айдолай не обошлось. Она, видимо, тесно связана с ними...- Айдолай-хатун с ними просто дружит, не догадывается об их делах.

Раскатистый хохот Лейли, которым она никогда раньше, до смерти Гюлькыз, не смеялась, прозвучал так громко, что у сторожа побежали мурашки. Передернувшись, он оглянулся и начал торопливо молиться.- Я никому не верю, Нурбану. Никому. Мне уже не кому верить, не кому доверять.

- Я вас понимаю, но...- Нурбану, сделай то, что я попрошу. Узнай, какую роль сыграла Айдолай в делах Алмалы. Может, они переписываются, или еще что? Проверь.

- Как прикажете. С вашего позволения - положив руку на сердце и кивнув, Нурбану удалилась.А тем временем другая женщина, темноволосая и черноглазая, чьи черты лица выделялись не красотой, но сквозившей мягкостью и добротой, шла навестить заключенную. Когда она вошла и опустила светильник на пол, Лейли удивленно посмотрела на нее.

- Айдолай? Что ты тут делаешь?

- Мне хотелось навестить вас - объяснила женщина, сведя руки в замок. Чуть склонив голову в обдумывании каждого слова, она продолжила:- Я сочувствую вам. Мне очень жаль из-за смерти вашей матери. Нечто похожее пережила я после гибели моего отца, и пожалуй, одной из самых больших моих печалей было то, что вам суждено было пережить подобную боль, подобную той, что испытала я.