Часть 7 (1/1)
...Вера Сен-Жак по прозвищу Душелов лежала в темноте, чувствуя, как теплое семя ее мужчины высыхает на ее бедрах, и думала о хорошем.Она вспомнила, как на трассе сразу за Солт-Лейк-Сити они влетели в засаду. Попали по глупому, просто остановившись заправиться в придорожном ?Тексако?. Боунз, Шейла и Ревун отстали на своем трейлере, а ?додж-рам? Доминатора и Соул ушел далеко вперед, но теперь стрелка бензомера лежала на красной черте. Хороший повод остановиться, залить бак, съесть хот-дог с горчицей и выпить стаканчик холодной колы, почему нет? Они ведь и впрямь собирались так поступить. Просто мирно посидеть, как обычные люди. Должно быть, Вера Сен-Жак все-таки сильно устала в последнее время. Ее не насторожила даже странная пустота в магазинчике. Даже когда продавец, опасливо стреляя глазками, скрылся в подсобке, ее хваленое чутье молчало. И только когда перед стеклянным фасадом с разгона оттормозились два полицейских ?шевроле? и захлопали дверцы, выпуская разгоряченных копов с револьверами наизготовку, ей стало ужасно обидно. Ну почему все так не вовремя? Мы же просто хотели отдохнуть. Мы не затевали ничего плохого, правда!..Зато потом было красиво. За ними приехали не матерые зверюги из SWAТ, а обычные ютанские ?медведи?, собранные наспех и обильно потеющие от страха. Их было много, но все они вместе взятые стоили меньше потраченных на них патронов. У Соул был кургузый ?инграм?. ?Лучшее оружие для стрельбы в лифте?, как презрительно говаривал инструктор из Маунт-Ривер, зато со штурмовым магазином на семьдесят патронов. Это позволяло добиться приличной плотности стрельбы и прижать к земле копов с их чертовыми дробовиками. А Янна вышел к копам с парными пятнадцатизарядными ?спрингфилд омега?, сделанными по спецзаказу, подарком Могабы. Этим подарком Могабе удалось пронять даже Доминатора. Во всяком случае, Соул видела, как вспыхнули его глаза. Она и сама полюбила эти стволы – хотя бы за то, что один из них выплюнул пулю, пробившую прекрасную ножку Дороти Сен-Жак. Янна владел какой-то специфической техникой стрельбы, иной, нежели та, что преподавали в Маунт-Ривер. Ни секунды не оставался на месте, двигался плавно, быстро и непредсказуемо, как в танце, одновременно перекрывал, казалось, все сектора стрельбы, и каждый его выстрел означал чью-то смерть. Все вместе это длилось не больше двадцати секунд, и это было прекрасно. Может быть, даже кто-нибудь из копов сумел оценить красоту зрелища напоследок.Заправку они потом, отъезжая, взорвали. Не забыв захватить парочку вкусных хот-догов на дорожку.– Соул, – услышала она.Янна, полностью обнаженный, сидел в кресле у окна спиной к ней и смотрел в ночь за окном. После Барроулэнда он полюбил темноту.– Соул, – низкий, тягучий, как мед, голос, медленно падающие слова. – Скажи, зачем ты живешь?Чтобы остаться в живых рядом с Доминатором, нужно было научиться понимать его с полуслова, и понимать верно. Это не общий вопрос о смысле жизни, подумала Соул. Он хочет знать, почему я живу так, как живу. Зачем мне такая жизнь.А в самом деле – зачем? Зачем она училась на суперкиллера? Зачем отбила Доминика у Дороти? Зачем скитается, скрывается, отнимает чужие жизни? Шейла убивает, чтобы отомстить миру за свое разрушенное детство. Боунз – просто потому, что ничего другого не умеет. Ревун получает от этого извращенное удовольствие пиромана. А я?Когда-то жили на свете две маленьких сестрички-близняшки. Обе были хороши собой, каждая была по своему талантлива, но... Одна умела жить легко. Вторая не умела, и все, чего добивалась Вера Сен-Жак, доставалось ей потом и кровью. Поэтому она испытывала к сестре отчаянную зависть. Поэтому всегда стремилась доказать, что все то же самое сможет лучше. Ярче. Круче. И доказывала... вот только сестрица Дороти не обращала ни малейшего внимания на ее победы. Она просто жила. Легко, красиво, изящно, с удовольствием. Она была счастлива. И другая сестра возненавидела ее за это. За то, чего сама не могла добиться никаким трудом. За умение быть счастливой.Вера Сен-Жак пыталась научиться счастью, но этому не учатся – это либо дано, либо нет. Что ж, значит, ей не дано. А раз так, то и сучка Дороти не имеет права на счастье. Разве нет?Янна спросил ее, и она ответила – честно, как могла.– Теперь ты добилась своего, – сказал он. – Что будешь делать дальше?– Я с тобой, – это был единственно возможный ответ, она не колебалась ни секунды, хотя совсем не чувствовала, что дело обстоит именно так. После Барроулэнда Янна изменился. Изменился настолько, что порой пугал даже ее.Доминатор кивнул.У нее теперь было право на ответный вопрос, поскольку он начал первым. Такова была негласная традиция.– Что ты будешь делать с этими африканскими бриллиантами, Доминик?По оценке Шейлы, стоимость груза из Кимберли подходила к полумиллиарду долларов. За такие деньги можно купить не самую маленькую страну.– РассыпАть пригоршнями по Таймс-сквер, – ровно сказал Янна. – И смотреть на бои скарабеев за блестящую цацку. Из самого большого, может, сделаю для тебя подвеску в пупок.Он не шутил, вот что погано. Соул почувствовала, как в груди закипает холодная ярость. У нее были совсем другие планы на добычу.– Этот груз... У меня плохое предчувствие, Доминик. Это может оказаться ловушкой.– Да, – спокойно ответил Янна. – Поэтому нас там не будет. Но, скорее всего, дело верное – Шейла все проверила очень тщательно. Поэтому там будут все остальные. Если все пройдет по плану, получишь свою подвеску. Если нет... да и наплевать. За лобовым стеклом нашего болида уже показался финиш, детка.Она уже использовала свой дозволенный вопрос, но не удержалась от еще одного.– А для чего живешь ты сам, Доминик?– Ради власти, – ответил он незамедлительно. И замолчал. Надолго.Она уже решила, что разъяснений не будет, когда он заговорил снова.– Мои родители были высокооплачиваемыми юристами. Каждое их действие было безупречным с точки зрения закона. Они переходили дорогу только в положенном месте, никогда не садились за руль после пары пива, платили все положенные налоги до последнего цента и устанавливали телеантенну так, чтобы не нарушить визуальный ряд нашего уютного квартала. ?Доминик?,– говорил мне отец, – ?юриспруденция – великая сила. Кто знает законы, у того власть?. Но власти у них не было. Они просто продавали время своей жизни за деньги, а на деньги покупали всякую дрянь. Скажи мне, Соул, кем они были? Не разочаруй меня.Соул подумала. Крепко подумала – после Барроулэнда общаться с Домиником Янной было все равно что бродить наугад по минному полю. А с философствующим Домиником Янной тем более.– Рабами, – сказала она наконец.– Спасибо тебе, – с чувством сказал он. – Да. Именно так. Рабы. У них была свобода, у них была власть – в рамках закона. Скажи, Соул, разве бывает свобода в рамках? Свобода в рамках – это свобода гулять где хочешь в стенах тюремного дворика. Есть одна свобода – абсолютная. Есть одна ценность – жизнь. Остальное могут отобрать. Поэтому все, кроме жизни – прах. Отбирать жизнь – вот самая большая власть.– Но ведь и у тебя могут отобрать жизнь, – сказала Соул.– Неважно. Рано или поздно каждый из нас умрет, но я умру свободным. Мы не можем выбирать время смерти, мы не можем выбирать способ смерти. Мы вольны выбрать только, кем умереть – рабом или богом. Кстати, не в последнюю очередь я понял это благодаря тебе, Соул, так что ты достойна награды. Хочу показать тебе кое-что.Янна перегнулся через ручку кресла, чтобы подобрать с пола свой ?спрингфилд?. Негромко щелкнул вынимаемый магазин, и на кровать рядом с Соул упало что-то маленькое, блестящее. Патрон калибра .41, но странный – блестящая рубашка пули сплошь покрыта тонкой гравировкой. Вроде бы какая-то надпись... Его имя.– Есть второй такой же, подписанный твоим именем, – сказал Доминатор. – Твоим настоящим именем. Я не хочу больше в Барроулэнд и не хочу, чтобы туда заперли тебя. Если однажды не будет другого выхода – сделаем это друг для друга.– Клянусь, если будет нужно, я сделаю это для тебя, – твердо сказала Соул Кэтчер.Она была совершенно искренна. Вот только взаимность ее в данном случае совершенно не устраивала.