Глава II (1/1)
?Кто я? В чём есть смысл моего существования? Жизнь?— быстротечная река, главное успеть ухватится за свой причал и не заплыть за буйки сожаления. Кто это сказал? Не помню…?. Пьер, мой милый Пьер, чьё сердце слишком добро, а душа открыта. Этот наивный ребёнок, да, именно ребёнок, был печален.Иногда прогуливаясь по ночным улицам города, он задумывался о своей жизни. И всегда приходил к невесёлым, а иногда даже мрачным заключениям. Вроде есть отец, который любит его. Только эта любовь была Пьеру неизвестна. Он не знал отца, так как хотел бы знать, он жил десять лет за границей, находясь под присмотром гувернёра. И вот вернувшись в Россию, Пьер был счастлив. Ему миновал тогда двадцатый год. Счастье длилось не долго. Все надежды и мечты растаяли на глазах и вот с этого момента Пьер занят кутежами. Ух, сколько ж они натворили! По пальцам не пересчитать. И если Долохов и Курагин, считали его поведение нормальным, то Пьер находил в этом некую отдушину. Всё началось с того, что он узнал о женитьбе Андрея. Слишком много боли принесла ему эта новость. Отвлечься от неё помогал алкоголь, женщины… Они позволяли Пьеру почувствовать себя хоть и немного, но живым, не зависящим от князя Болконского, который позже преследует его во снах. Почти в каждом сне Андрей был ласков с Пьером. Они общались, тесно прижимались друг к другу, смотрели в глаза, долго и мучительно больно, оттягивая наслаждение. После такого Пьер всегда просыпался в поту, он не знал, как ночью выкрикивал имя Болконского и как часто с его тонких губ срывались стоны. Мучительная эрекция доставляла ещё больше боли физической, чем душевной. И каждый раз, осознавая, что это был сон, он не мог сдержать слёз. Иногда это были скупые слезинки, а иногда?— плач, больше похожий на истерику. Сегодня ночью его опять преследовал этот сон. Он был реалистичнее, чем сны до этого. Закрывая глаза, Пьер надеялся на что-то. На что? Он и сам не знает. Князь Андрей поджидал его в огромной библиотеке, которую он, Пьер, видел впервые. Болконский стоял спиной к другу, его правая ладонь с неким трепетом отглаживала книги на стеллаже, а на губах застыла улыбка. Андрей не видел Пьера, он почувствовал его. —?Почему ты ушёл?Взгляд Андрея наполнился нежностью, рука замерла над одной из книг и только улыбка осталась неизменной. —?Мне нужно было время. —?На что? —?Чтобы принять твои слова. Принять твой путь,?— Пьер вздохнул и отвёл взгляд?— в котором, видимо, мне не место. —?Пьер, мой дорогой, Пьер! Как бы сильно я не хотел, отказаться от тебя будет слишком сложно. Болконский в три шага преодолел расстояние между ними и взял руки друга в свои. Кисти рук Пьера были чуть шире, чем у Андрея, но пальцы были короче. Бросив мимолётный взгляд на переплетенные пальцы, почувствовав тепло тела Болконского, Пьер покраснел. Румянец быстро охватил сначала шею, уши, а затем и щёки молодого человека. —?Андрей, я. Мне. Что? —?Помолчи,?— с усмешкой продолжил Андрей.- Я болен ты понимаешь? Я болен тобой! Сердце бьётся о рёбра, ты слышишь? Чувствуешь? Стоило Андрею понести переплетённые руки к своей груди, как Пьер почувствовал удары.Болконский дышал как загнанный зверь, языком не раз проходя по губам, смачивая их, глаза блестели, а зрачки заполнили почти всю радужку тёмных глаз. Время будто остановилось. И этот до боли глубокий, интимный момент, казалось, будет длиться вечность. —?Я люблю тебя, Андрей.Слова сорвались с губ быстрее, чем Пьер это осознал. —?О, мой дорогой друг!Болконский склонил голову, Пьер замер.Удар и резкая боль отрезвила Безухова. Он открыл глаза. Потолок. —?Просыпайся, Пьер! Сегодня пришло письмо нам необходимо выехать в Москву. У твоего отца случилось два удара, после третьего он может не выжить. Одевайся! Это был всего лишь сон.