8. Гадание на картах (1/1)

Леон пребывал в каком-то странном сне без сновидений: ему казалось, что он лежит на дне реки, сквозь зеленоватую толщу воды над ним пробивается солнечный свет, над головой скользят быстрые грациозные рыбки, а сам он лежит на чём-то мягком. Должно быть, речной песок вперемешку с илом и тиной, промелькнула мысль?— вот только не чувствовалось ни запаха ила, ни сырости, кроме того, тело не кололи мелкие камушки, и вообще лежать было на удивление удобно.Какое-то время тело не ощущало вообще ничего, но потом Леон почувствовал мягкие осторожные прикосновения?— словно волны ласкали его. Что-то влажное коснулось его лба, и по лицу потекли струйки воды, пахнущей чем-то острым, но приятным. Ветерок трепал волосы капитана... хотя постойте, какой ветерок может быть на дне реки?Леон нехотя разомкнул веки, ожидая, что в лицо ему ударит яркий солнечный свет, но там, где он находился, царил полумрак. Никакой реки и никаких рыбок не было, но Леон по-прежнему ощущал влагу на лице, и прикосновения к волосам продолжались. Он осторожно повернул голову, ожидая прилива боли (насколько он мог вспомнить, ещё совсем недавно голова просто раскалывалась), но его не последовало. Зрение прояснилось, и Леон наконец понял, где он.Он лежал на полу в каморке цыганки Мари, и его голова покоилась на коленях девушки. Одной рукой Мари, сидевшая, прислонившись спиной к стене, перебирала волосы своего нежданного гостя, в другой держала белый платок, от которого и исходил острый запах. Леон лежал без шляпы, плаща и шпаги, жилет был расшнурован, что наводило на определённые мысли. Впрочем, Мари, насколько мог разглядеть капитан, вывернув шею, была вполне одета и выглядела очень спокойной.Леон прикрыл глаза, медленно, ожидая нового приступа боли или тошноты, сел и лишь тогда осмелился открыть глаза. Боль и дурнота не вернулись, зато Мари взглянула на него с радостным удивлением.?— Вы проснулись! Признаться, я уже боялась за вас.?— Ничего, я живучий,?— Леон вытер со лба влагу, отбросил назад почему-то мокрые пряди. —?Долго я здесь??— Несколько часов,?— Мари аккуратно вытянула ноги и поморщилась. —?Ох, у меня колени затекли... Полдень уже позади.Леон вспомнил, что забрёл он сюда под утро?— стало быть, он несколько часов провёл без сознания, в доме у цыганки, в самом сердце сборища воров, бродяг и попрошаек. Да, хорошенькое место он выбрал, чтобы отоспаться, ничего не скажешь... Оглядевшись, он с облегчением увидел висящий на стуле плащ, а на скамье рядом?— шляпу и шпагу. Рука капитана потянулась к кошелю?— он по-прежнему висел на поясе и, судя по его весу, сохранил то невеликое количество монет, которое в нём оставалось.Мари заметила движение Леона, и её глаза потемнели.?— Вот, значит, как? Я привела вас в свой дом, позаботилась о вас?— и после этого вы считаете, что я могла вас обокрасть??— Жизнь научила меня никому не доверять,?— пробормотал Леон, продолжая оглядываться. —?Что произошло, пока я спал??— Солнце поднялось выше и стало клониться к закату, а старик Мишель опять с кем-то поругался, судя по крикам и проклятиям, которые я слышала отсюда,?— пожала плечами Мари. —?Я не выходила отсюда?— оставлять вас одного было бы слишком опасно.?— Опасно для меня или для твоих родичей? —?Леон нахмурился при намёке на собственную беспомощность.?— И для вас, и для них,?— Мари легко поднялась на ноги, потянулась, и капитан залюбовался её тонкой талией и грудью, обозначившейся под платьем. —?Будить вас было бесполезно, да и надо было дать вам выспаться, так что я прикрыла вас одеялом и села рядом. Перетащить вас на кровать у меня бы не хватило сил, а звать кого-нибудь, чтобы обо мне пошло ещё больше слухов?— нет уж, спасибо!?— И ты так и сидела, пока я спал у тебя на коленях? —?Леон ощутил прилив тепла к цыганке.?— Я и сама немного поспала?— прямо так, сидя,?— Мари снова пожала плечами. —?Когда часто кочуешь, привыкаешь спать в любое время и в любой позе.Леону, как человеку военному, это было знакомо, поэтому он кивнул и, опустив глаза, принялся зашнуровывать свой жилет. Мари прошлась по комнате, чем-то заскрипела, застучала, хлопнула дверцей висящего на стене шкафчика и вскоре уже выставляла на стол разнообразную снедь?— ржаной хлеб, кусок сыра, немного сала, чуть-чуть грудинки и кувшин с молоком. При виде всего этого Леон тут же понял, как сильно ему хочется есть.?— Вы голодны, я угадала? —?Мари метнула на него быстрый взгляд исподлобья.?— Я и так у тебя загостился,?— мужественно произнёс Леон, отводя взгляд от стола. —?Мне надо домой, меня наверняка ищут друзья, да и у тебя могут быть неприятности, если кто-нибудь узнает, что я здесь.?— Неприятности будут не у меня, а у них,?— она усмехнулась так же коротко и зло, как давеча на улице. —?Поешьте, а то до дома не доберётесь.?— Не так уж я и слаб,?— при этих словах Леон сделал шаг к двери, но пошатнулся и был вынужден опереться о косяк. Мари снова усмехнулась, на этот раз беззлобно, Леон взглянул на неё и покачал головой.?— Хорошо,?— он взялся за кошель. —?Денег тут не так много, но надеюсь, хватит, чтобы заплатить за ужин и за всё остальное...?— Спрячьте! —?сердито воскликнула Мари. —?Я не возьму денег! Это была дружеская помощь! Хорошего же вы мнения обо мне, раз думаете, что я за всё беру деньги!?— Ты взяла с меня деньги за танец,?— напомнил Леон,?— тогда, когда я нашёл тебя на площади.?— Правда? —?она чуть удивилась. —?Я не помню... Но тогда мы были едва знакомы. И я танцую для всех, а те, кто хочет, платят мне за это. Но я не возьму платы с друга.?— Значит, я твой друг? —?на этот раз удивился Леон. —?Но мы встречаемся третий раз в жизни,?— он всё-таки подошёл к столу и тяжело опустился на стул.?— Третий раз в жизни,?— задумчиво повторила Мари, садясь напротив. —?Это верно. Но у меня чувство, что я знаю вас уже много лет. И что я не просто так встретила вас в том проулке.Леон уже не мог оторвать взгляд от еды, но ему требовалось сказать девушке ещё кое-что важное.?— Прости меня,?— проговорил он, глядя в глаза, цвет которых никак не мог определить. —?Зря я посчитал тебя шпионкой. Ты дважды спасла мне жизнь и не причинила мне никакого вреда, пока я лежал здесь. Не думаю, что ты как-либо связана с д’Орсаном.Мари посмотрела на него долгим задумчивым взглядом, а потом вдруг усмехнулась.?— А если я приманиваю вас к себе? Хочу, чтобы вы влюбились в меня, чтобы потом использовать вас? Что тогда??— Если честно, мне всё равно,?— признался Леон, подумав, что вряд ли цыганка способна на такие же хитроумные комбинации, как непревзойдённая шпионка Кольбера Луиза де Круаль. А если способна, то ему остаётся только преклониться перед её умом и хитростью. Хотя вряд ли столь талантливая девушка стала бы жить в нищете, зарабатывая себе на хлеб танцами?— она бы придумала что-нибудь, чтобы выбраться отсюда. Впрочем, возможно, Мари нравится эта жизнь...?— Вас больше интересует лежащий на столе сыр, чем я,?— цыганка проследила за его взглядом.?— В этот миг?— да,?— признался Леон, и они оба рассмеялись.Некоторое время прошло в молчании. Капитан с жадностью уничтожал запасы Мари, она, хоть и отставала от него, тоже расправлялась с пищей, явно не собираясь оставлять всё на долю гостя. Наконец, немного подкрепившись и набравшись сил, Леон откинулся назад и посмотрел на девушку, затем огляделся по сторонам. В комнате всё ещё ощущался тот острый приятный запах, который Леон почуял при пробуждении. Принюхавшись, капитан понял, что он исходит от платка, который Мари положила сушиться на окно.?— Чем это пахнет? —?Леон вновь посмотрел на цыганку.?— Целебный отвар,?— она глотнула молока, отставила опустевшую кружку и перечислила несколько названий трав, большинство из которых ничего Леону не говорили. —?Помогает от головной боли и похмелья. Его можно пить, но даже если просто протереть лицо и шею, становится легче.?— Так ты ещё и целительница??— Каждая цыганка немного целительница.?— И ещё гадаешь на картах? Тебе надо быть осторожной,?— покачал головой Леон. —?Тебя могут посчитать ведьмой?— ты наверняка знаешь, как чиновники и судьи не любят цыган.?— А вы? —?Мари прищурилась и сверкнула глазами. —?Вы любите цыган??— Я? —?вопрос застал его врасплох. —?Пожалуй... я мог бы сказать, что люблю одну цыганку.Мари улыбнулась?— на этот раз искренне, без насмешки, и Леон вновь залюбовался ею.?— Я гадаю не так уж часто, а про мои целебные отвары и вовсе мало кто знает. А ещё я быстро бегаю и хорошо прячусь. Нас, цыган, прогоняют из городов, пугают грозными указами, сочиняют байки?— мол, мы воруем детей и пьём их кровь! Но простой народ всё равно ходит смотреть на нас, на наши танцы и песни... да и знать тоже,?— добавила она, лукаво взглянув на Леона. —?Когда нас выгоняют из одного города, мы идём в другой?— стираем ноги по пути, но зато мы свободны, как ветер в поле. Ветер ведь никому не поймать?— так и нас никому не заковать в цепи.?— Тебе нравится такая жизнь? —?Леон внимательнее присмотрелся к Мари, отмечая нежное мечтательное выражение, которого он раньше не видел на её лице.?— Нравится,?— твёрдо ответила Мари. —?Я знаю, что такое быть голодной, и мне часто приходится бегать, но я ни на что не променяю свою свободу.?— А если ты выйдешь замуж за цыгана? —?продолжал допытываться капитан. —?Будешь ли ты свободной, идя вслед за мужем с младенцем на руках и детьми постарше, вцепившимися в твои юбки??— Никогда,?— Мари холодно посмотрела на него, и даже её золотистая кожа будто побелела. —?Никогда такого не будет. Не думаю, что я выйду замуж?— в любом случае меня никто не выдаст насильно, как бедных знатных девушек, запертых в городах. Конечно, я буду помогать нянчиться с чужими детьми?— как Хосефа. Она не могла родить ребёнка, и муж её умер давно, но она вырастила меня, как родную дочь. Она была умная женщина и многому меня научила.?— Чему, например? —?поинтересовался Леон.?— Гаданию,?— серьёзно ответила Мари. —?Вы можете в это не верить, но я и правда вижу будущее... иногда. И я не отдам своего дара ни за какое золото, ни за жизнь в каменном замке, в шелках и драгоценных камнях, как живёте вы.?— И много ты видишь на мне шелков и камней? —?усмехнулся Леон.Мари скользнула по нему таким взглядом, что капитану стало жарко, и он совсем некстати вспомнил, что не до конца зашнуровал жилет, а рубашка вообще, кажется, разорвана...—?Я тоже не люблю каменных замков,?— продолжил он поспешно. —?И напрасно ты называешь меня знатью. До недавнего времени я был бастардом, не знавшим своего отца, королевским гвардейцем, которому лучше всего спалось в походе под открытым небом... или в объятиях женщины.Произнося последние слова, он покосился на Мари, но она больше заинтересовалась первой частью сказанного?— положила руки на стол и чуть наклонилась вперёд, мерцая огромными глазами.?— Расскажите,?— негромко попросила она.И Леон рассказал?— не всё, разумеется, потому что о воскрешении отцов-мушкетёров не следовало рассказывать каждому встречному, но многое из того, что никогда бы не услышали Франсуа-Арман д’Орсан, госпожа Бланш, фрейлины?— подруги Жаклин и многие другие, знавшие лишь отрывки из истории детей мушкетёров. Пока Леон говорил, голос его, и без того хриплый, срывался, а перед глазами вновь вставали яркие картины ушедшего прошлого?— разваленные взрывом скалы на берегу моря, кровь на шпаге, предсмертные слова, стычки и дуэли, бесконечная выматывающая погоня, краткая передышка?— не в объятиях женщины, но хотя бы в одной карете с ней, снова погоня... Когда повествование дошло до встречи на берегу и появления Портоса, голос Леона задрожал, и Мари наклонилась вперёд, глядя на него изумлённо и вместе с тем сочувствующе. Наконец, капитан завершил свой рассказ прощанием с отцами-мушкетёрами на ступенях Лувра и снова откинулся назад, переводя дыхание.Довольно долго они оба молчали: Леон?— приходя в себя от заново пережитого, от бередящих душу воспоминаний, Мари?— что-то мучительно обдумывая. Наконец она подняла голову и пристально посмотрела на гостя.?— Вы поведали мне своё прошлое,?— тихо начала она,?— ваше настоящее я вижу здесь и сейчас, так не хотите ли узнать будущее? Денег я за это не возьму,?— торопливо добавила Мари, и Леон невольно усмехнулся.?— Я согласен,?— он с интересом наблюдал, как цыганка достаёт из незаметного ящичка колоду карт со странными рисунками, тасует их, как легко движутся её руки, как ловко пальцы перебирают карты. Мари разложила карты на столе и склонилась над ними?— взгляд её был прикован к загадочным узорам, на лоб свесилась чёрная вьющаяся прядь, и Леону нестерпимо захотелось убрать её, заправить за ухо, заодно коснувшись пылающей румянцем щеки Мари, но он не посмел помешать ей. Цыганка тем временем шептала что-то, передвигала карты, сосредоточенно вглядывалась в них?— Леону, мало что смыслившему в гаданиях, это казалось чудесным таинством.Но вот тёмные брови Мари сошлись, она выпрямилась, убрала за ухо надоедливую прядь и посмотрела на капитана встревоженно, с долей сомнения, словно гадала, не обманули ли её верные карты.?— Надеюсь, они не предрекают мне скорую смерть? —?попытался пошутить Леон, но девушка даже не улыбнулась.?— Нет,?— напряжённо ответила она,?— но они предсказывают опасность.?— Капитан королевских мушкетёров всегда в опасности,?— он пожал плечами.?— Нет, тут другое... Любовь и война, всё вместе, не разобрать... Ваши друзья, ваши враги и девушка... Девушка, которая вам близка, но не возлюбленная, нет...?— Сестра! —?у Леона перехватило дыхание. —?Анжелика!?— Нет, я не вижу здесь родства... скорее, близкая подруга. У неё светлые волосы,?— Мари по-прежнему не отрывалась от карт.?— Жаклин,?— Леон выдохнул. —?Жаклин д’Артаньян. Правда, сложно назвать её моей подругой?— скорее, она человек, который сожалеет, что не убил меня, когда была возможность.?— Она в опасности,?— продолжала Мари, не слушая его. —?Она и все её друзья?— и вы тоже, что бы вы там не говорили. Правда, надежда есть?— я вижу любовь, много любви, так много, что она затмевает всё остальное. Но есть любовь чистая и светлая, есть братская и сестринская, а есть любовь тёмная, как омут. Она затягивает... Нет, не хочу!Мари вскрикнула, отшатнулась от карт, словно они и впрямь могли затянуть её в омут, и принялась быстро складывать их, шепча при этом:?— Но это только предсказание и довольно туманное, оно может и не сбыться... Предупредите вашу Жаклин об опасности, но не бойтесь, пока ещё ничего не случилось.?— Предупрежу,?— кивнул Леон,?— но она не моя,?— зачем-то решил уточнить он. —?Разумеется, д’Орсан всё ещё угрожает ей?— это ведь он и его люди напали на нас с Раулем возле её дома. Но он не так силён, как сам думает, и не сможет причинить никому из нас серьёзного вреда.?— Я надеюсь на это,?— выдохнула Мари. Леон чуть вздрогнул?— он и не заметил, как она подошла так близко. Цыганка стояла почти вплотную, и сейчас он всё-таки сумел разглядеть, какие у неё глаза?— тёмно-карие, с золотистыми искорками в глубине, колдовские и затягивающие, как омут. Мари была совсем рядом, и Леон уже почти решился поцеловать её, но в последний миг вспомнил о кинжале на поясе, вспомнил, как этот кинжал блестел у горла его врага... и решил спросить позволения.?— Можно я...То ли Мари и впрямь предвидела будущее, то ли действовала согласно собственным желаниям, но только она не дала ему договорить?— бросилась вперёд, обняла и поцеловала сама. У Леона перехватило дыхание, голова закружилась, и он одной рукой опёрся на стол, другой привлекая девушку к себе. Мари пахла всеми теми незнакомыми травами, которые были в её отваре, а ещё солнцем парижских улиц, и у губ её был вкус яблок, сорванных в летний полдень. От её тела исходил жар, она прильнула к капитану, прижала руки к его груди, вновь распуская шнуровку, провела ладонью там, где расходились края рубашки... но тут же оторвалась от Леона и отскочила в угол, словно готовясь отразить нападение.Леон, ещё полуослеплённый её поцелуем, рванулся за ней, но Мари отошла ещё дальше, пока не хватаясь за кинжал, но уже на полпути к бегству. Оба переводили дыхание так, словно только что вынырнули из-под воды.?— Не сейчас,?— почти жалобно попросила Мари, вытянув перед собой руки. —?Сейчас нельзя. Увидят, услышат, и вам пора идти.Неимоверным усилием воли Леон заставил себя остановиться, а затем и шагнуть назад. Ему было жарко, в голове шумело, а сердце колотилось, должно быть, в ритме того самого цыганского танца.?— Да,?— кивнул он, осторожно касаясь своих губ. —?И правда пора.Через несколько минут он уже шагал по улице, следуя путём, кратко описанным ему Мари, но душа его всё ещё находилась в маленькой каморке, где молодая цыганка выглядывала в окошко, ловя лучи заходящего солнца, и то вытягивала к ним руки в безмолвной молитве, то прижимала их к груди, что-то горячо шепча.