ГЛАВА 2. В которой мы впервые оказываемся в Париже XVII века и наблюдаем рождение Герба Дружбы (1/1)

Д'Артаньян сидел за столиком в гостинице галантерейщика месье Бонасье и ждал своих друзей. Он до сих пор не мог прийти в себя после вчерашней стычки с гвардейцами кардинала у монастыря Дешо и последовавшей за этим вечерней встречи с самим королем. Именно благодаря этой стычке несостоявшиеся соперники по дуэли?— мушкетеры Атос, Портос и Арамис?— стали его друзьями. Д’Артаньян восхищенно вспоминал благородство Атоса, в каждом движении и жесте которого угадывалась благородная кровь, добродушие и мощь Портоса, который раскидывал гвардейцев, словно щепки, и обманчивое изящество Арамиса, который с легкостью и непринужденностью отбивался вчера сразу от трех гвардейцев Ришелье, в итоге благополучно отправив последних к праотцам. Эти люди вызывали в д’Артаньяне искреннее восхищение. И сейчас, сидя в своей комнатушке, он благодарил провидение и Бога за то, что он послал ему такое знакомство. На скрипучей лестнице послышались шаги и раньше, чем открылась дверь, раздался мощный бас Портоса: —?Хозяин, я не понял? Вы еще здесь? Я, кажется, просил две бутылки лучшего бургундского! —?голос замер у самой двери и, помолчав мгновение, поправил сам себя. —?Нет, пожалуй, лучше три! И довольный собой и жизнью Портос показался в дверях, надо сказать, с большим трудом умещаясь в проеме. Вообще Портос всегда и всем был доволен, за исключением моментов, когда в пылу драки вдруг резко заканчивались противники, а он только-только входил в раж. —?Д’Артаньян! Дружище! —?Портос радостно обнял гасконца, отчего кости последнего испуганно хрустнули. —?Как ваши дела? —?Портос! Как я рад вас видеть! —?д’Артаньян не менее радостно хлопнул по плечу мушкетера. —?Вы знаете, я не спал почти всю ночь. Я в Париже не так давно, а уже столько всего произошло?— и визит к господину де Тревилю, и встреча с самим королем. А какая славная стычка с гвардейцами! —?Да… —?Портос довольно усмехнулся в свои густые усы,?— отличная была драка. Жаль только, что эти слабаки слишком быстро закончились. Я только, понимаешь ли, разогрелся. Тут взгляд Портоса упал на стол, на котором лежал листок бумаги. Д'Артаньян и сам не заметил, как в пылу своих размышлений он, оказывается, что-то бессознательно рисовал, словно само провидение водило пером по бумаге. —?Что это, дружище? —?Портос поднял набросок и вместе с д’Артаньяном стал рассматривать, что у последнего получилось. А на бумаге были изображены четыре перекрещенные крест-накрест шпаги, между которыми были обозначены четыре пустых поля. —?Похоже на герб… —?пробормотал Портос. Именно в таком задумчивом состоянии их и застал Арамис, неслышно подойдя со спины. —?Четыре шпаги, четыре души, четыре сердца… —?нараспев произнес он. Портос вздрогнул, что ему редко было свойственно, а д’Артаньян от неожиданности едва не поперхнулся гусиным пером, которым все это время задумчиво водил по лицу. —?Арамис! Сколько раз я просил вас не подкрадываться, словно привидение, из-за спины? Вы дождетесь, что я просто проткну вас своей Бализардой,?— так Портос любовно звал свою шпагу,?— приняв за вора или, чего хуже, за гвардейца кардинала! —?Портос сверкнул на друга глазами, в которых читалось больше беспокойства, чем раздражения. Арамис в ответ лишь кротко улыбнулся. —?Вы воистину аббат,?— все еще возмущался Портос. —?Все священники такие? —?Портос, кротость и покой порой бывают обманчивы,?— продолжал улыбаться Арамис. —?А при чем тут аббаты и священники? —?не совсем понял мушкетеров д’Артаньян. —?Это долгая история, дружище, на которую надо выделить отдельный вечер и корзину доброго вина,?— Портос и Арамис переглянулись, и когда последний еле заметно кивнул, великан продолжил. —?А пока что скажу вам, что наш друг Арамис сейчас уже жил бы в каком-нибудь монастыре, если бы несколько лет назад ненароком не убил на дуэли племянника одного высокопоставленного вельможи. Шум при дворе был большой и, чтобы спасти его от Бастилии, Атос каким-то чудом устроил его в роту мушкетеров господина де Тревиля. Естественно, об аббатстве пришлось на время забыть. —?Я не мог оставить безнаказанным того, кто оскорбил женщину в моем присутствии,?— было видно, что эти воспоминания неприятны Арамису. —?Но однажды настанет день, когда я вернусь к тому, что является моим призванием, моей сущностью. И Арамис словно ушел в себя, задумавшись о чем-то своем. Портос и д’Артаньян переглянулись и решили не мешать ему, пока тот сам не вернется из своих воспоминаний и переживаний. Так они и сидели какое-то время. Бонасье принес вина, которое Портос тут же откупорил и разлил по кубкам. Они с д’Артаньяном выпили уже по несколько, когда вдруг… —?А кстати, где наш благородный Атос? —?встрепенулся Арамис, выйдя из задумчивости так неожиданно, что Портос поперхнулся вином. —?Я думал, он уже давно здесь. По дороге я заходил к нему на квартиру, но мне сказали, что он час уже как ушел. Портос уже открыл рот, чтобы в очередной раз добродушно пожурить друга, как в приоткрытых дверях раздался знакомый меланхоличный голос: —?Простите меня, друзья мои. Мне пришлось задержаться, чтобы разрешить некоторые неотложные дела. Еще раз приношу извинения, что заставил вас ждать. Что это? Уже подойдя к столу, Атос увидел тот самый лист бумаги с рисунком из перекрещенных шпаг, который разглядывали Портос и д’Артаньян, когда их напугал подкравшийся Арамис. Теперь уже все четверо уставились на бумагу, какое-то время молча рассматривая изображение. —?А ведь это действительно очень похоже на… герб… —?лицо Арамиса озарилось внезапно посетившей его мыслью. —?Именно. Я тоже так сказал,?— поддакнул ему Портос. Тем временем Арамис взял лежавшее на столе перо и, задумавшись на мгновение, в одном из свободных полей между шпагами начал рисовать католический крест. Атос, Портос и д’Артаньян с нескрываемым интересом наблюдали за ним, ни о чем не спрашивая, хотя вопросы просто рвались с языка. Когда, наконец, Арамис закончил, первым не выдержал Портос: —?И что это вы тут изобразили, любезнейший наш друг? —?Наш Герб,?— спокойно ответил Арамис, кладя перо. —?Наш Герб?! —?не сговариваясь, в один голос произнесли Атос, Портос и д’Артаньян. —?Да. А почему бы и нет? —?Арамис оглядел друзей, и те вдруг поняли, что возразить им, в общем-то, нечего. —?То, что нарисовал д’Артаньян, очень похоже на Герб. Это заметили все мы. Так почему бы этому наброску, и правда, не стать нашим Гербом?— Гербом нашей дружбы. Смотрите. Между четырьмя перекрещенными шпагами образовалось четыре свободных поля. Так пусть каждый из нас в одном из полей изобразит то, что характеризует его лучше всего. Свой символ, так сказать. Друзья поняли, что Арамис только что высказал простую, но гениальную именно в своей простоте идею. И молча, один за другим они брали перо и заполняли свободные поля. Вскоре их взору предстал рисунок, где между перекрещенных шпаг рядом с католическим крестом красовалась виноградная лоза, изображенная Портосом, знаменитый гасконский берет, нарисованный д’Артаньяном, и белая лилия, изображенная Атосом. Никто не спрашивал у других, почему именно этот символ был выбран им для герба. Все понимали?— всему свое время, даже объяснениям и тайнам… Подумав еще какое-то время, Арамис снова взял перо и дописал над рисунком: Unus pro omnibus (один за всех), а под рисунком omnes pro uno (и все за одного).