ГЛАВА 1. В которой мы узнаем о тайнах, которые порой хранят старинные сундуки (1/1)

В то утро Рене проснулся от резкой трели мобильного телефона. Открыв глаза и бросив беглый взгляд на электронный будильник, он увидел, что тот выключен. ?Света что ли нет???— подумал Рене. Мобильник при этом надрывался, даже не думая замолкать. —?Да, я слушаю… —?наконец?сонным голосом ответил Рене настырному звонившему. —?Рене! Какого черта ты до сих пор не в редакции?! —?орал на том конце главный редактор газеты ?Lе Моrtiе?, в которой Рене работал вот уже почти шесть лет и отвечал за страничку новостей мира науки, изобретений и всего нового, что порождал человеческий разум. Рене, а точнее Рене Эрблесу, было тридцать пять лет, он жил в одном из престижных округов Парижа?— Дефанс. Десять лет назад ему в наследство от деда досталась недурная двухэтажная квартирка в одном очень милом доме. Рене жил на первом этаже, где располагалась ещё и кухня; на втором этаже, кроме комнаты для гостей, была небольшая оранжерея, где он любил летом расположиться за ноутбуком и писать. Над вторым этажом располагалась мансарда. Рене как-то заглядывал туда и видел множество старинных вещей, видимо, принадлежавших даже не его деду, а скорее всего еще более далеким предкам. Внимание Рене привлек большой кованый сундук, который он безуспешно попытался открыть. Но наглотавшись многовековой пыли и попутно уронив на ногу старинную печатную машинку, он бросил это бесполезное занятие и больше в мансарду не поднимался. —?Твой материал должен был лежать у меня на столе два часа назад! —?продолжал орать в трубку главред. Рене включил мобильник на громкую связь и подошел к окну. ?Мама родная!??— пронеслось у него в голове, когда он увидел представшую его взору картину. Вся улица по самые карнизы первых этажей была заметена снегом. Конечно, в декабре в Париже снег не был редкостью, тем более за неделю до Рождества, но чтобы в таких количествах? Рене, наконец, понял причину отсутствия света. Кроме того, на том месте, где еще вчера вечером стояла его машина, он увидел внушительных размеров сугроб. —?Рене, твою мать! Ты меня слушаешь?! —?главред уже начал терять терпение, за последние минут десять не услышав ни одного ответа. —?Да, месье Алан, конечно, слушаю. Только вот одна проблема… —?Какая еще проблема? —?Вы в окно смотрели? При всем моем желании я не смогу выбраться из дома в ближайшие несколько часов. А проспал я по причине природной катастрофы под названием снегопад, который вырубил электричество в моем районе, и, как следствие, лишил дееспособности мой будильник. —?Только это тебя и оправдывает, Рене,?— главред наконец стал потихоньку смягчаться, понимая, что в данной ситуации вины Рене действительно не было. —?Хорошо, я переношу твою статью в завтрашний номер. Тем более, что почти весь сегодняшний будет посвящен снегопаду. В городе транспортный коллапс, закрыты аэропорты, половина Парижа сидит без света. —?Все это, месье Алан, я сейчас испытываю на собственной шкуре,?— ответил Рене, наблюдая, как сосед из дома напротив, аптекарь месье Родеск, пытается откопать свой ?Фольксваген?. —?В общем, Рене, я делаю поправку на погодные условия, но как хочешь выкручивайся, а твоя статья должна лежать у меня на столе не позднее семи часов вечера. —?Но… —?начал было Рене. —?Я сказал тебе?— как хочешь выкручивайся… Вспомни школьный курс чистописания,?— и главред положил трубку. М-да… Рене с грустью взглянул на потухший экран ноутбука. Почему он не зарядил его вчера вечером? Он ведь собирался. Там, в недрах этого изобретения человеческой мысли, спокойненько хранилась его статья, которая и была нужна дотошному главреду. Но как ее оттуда вытащить? Когда дадут свет?— неизвестно. Может, через пару часов, а, может, и через несколько суток. Непрекращающийся обильный снегопад за окном больше склонял к пессимистичному варианту развития событий. Слава Богу, отопление работало. Рене налил в чашку холодной воды и поставил ее на панель батареи, чтобы пить не совсем уж холодный кофе. Надо было срочно что-то придумать. Пока ?грелась? вода для кофе, он направился в ванную. Водопровод тоже работал. Содержание статьи он помнил очень хорошо, но перспектива переписывать все вручную его совсем не прельщала. И тут, за умыванием, ему в голову пришла гениальная мысль… Печатная машинка в мансарде! Ну, конечно! Та самая, которую он уронил себе на ногу, пытаясь открыть кованый сундук. Правда, он никогда раньше не пользовался таким раритетом, но чего только не сделаешь, когда в спину, можно сказать, дышит строгий главред, подгоняя с материалом, а коварная природа вместо помощи только ставит палки в колеса. Выпив чуть теплый кофе, Рене отправился в мансарду. Поднявшись наверх, он открыл дверь, которая жалобно скрипнула ржавыми по причине редкого использования петлями. Войдя внутрь, Рене почему-то испытал странное ощущение, подобное тому, что появляется, когда душа прикасается к какой-то тайне или находится в предвкушении ранее неизведанного… Он взял печатную машинку и уже собирался уходить, как взгляд его снова упал на тот самый кованый сундук. Раритет словно магнит притягивал Рене. Тот оставил печатную машинку у входа и подошел к сундуку. Присев на корточки, Рене стал рассматривать замок. Ключа, понятное дело, у него не было. Рене оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы ему помочь. Он заметил на одном из старинных столиков нож. Красивый старинный нож с инкрустацией и парой красных камней (может, это даже настоящие рубины?— вдруг подумалось ему) снова вызвал то необъяснимое ощущение неразгаданной тайны. —?Надо бы как-нибудь всерьез разобрать все здесь… —?пробормотал Рене, понимая, что в вещах может обнаружиться немало ценных старинных сокровищ. Он аккуратно подцепил ножом висячий замок, чуть надавил на дужку и после небольшого усилия с его стороны замок приветливо щелкнул. Рене откинул крышку сундука и замер. Его взору предстало огромное количество пожелтевших писем, гравюр, старинных изображений. Тут же лежали книги. Рене аккуратно открыл одну из них и увидел год издания?— одна тысяча шестьсот двадцать пятый. Книга, судя по рисунку на обложке, была посвящена жизнеописанию людей того времени. Рене уже собирался положить ее обратно, как край потрепанной обертки отогнулся, и он увидел пожелтевший от времени кончик листка бумаги. Рене аккуратно тем же инкрустированным ножом отпорол обложку и достал листок. Его опять охватило волнение. Какой-то внутренний голос говорил, что как только Рене прочтет этот документ, его жизнь изменится бесповоротно и уже никогда не будет прежней. Он уже забыл, зачем поднялся в мансарду, забыл о статье и главреде. Он смотрел на письмо из прошлого и никак не решался его развернуть. Наконец, он разгладил листок бумаги, который очень хорошо сохранился, несмотря на то, что пролежал в книге сотни лет. То, что предстало его взору, повергло Рене в шок. Уже после первых же прочтенных слов он просто сел на пыльный пол, не веря своим глазам… ?Друг мой, д’Артаньян. Пишу вам из Кале, где нахожусь в ожидании судна в Испанию. Не далее, как два дня назад я был у нашего с вами дорогого Атоса. Погода стояла преотличнейшая, и я смог, наконец, хоть немного прогреть свои старческие кости. Да, дорогой д’Артаньян, время берет свое, и мы уже далеко не те, какими были во времена наших былых приключений. Вот кто прекрасно выглядит, так это наш Портос. Я заехал к нему по дороге в Блуа. У него такие же прекрасные перепела и великолепное вино. Вопреки запретам врачей, я позволил себе насладиться всеми этими яствами. Думаю, эти перепела и это вино поддерживают нашего Портоса в его прежней великолепной форме. Я рад за него. Чего не скажешь о нас, друг мой. Атос и тот сдает, я это ясно вижу. Хоть он и пытается держаться. Увы, дорогой д’Артаньян, вынужден ограничиться коротким письмом ввиду того, что уже достаточно поздно, а кораблю рано утром отплывать. Я возвращаюсь в Испанию. Я чувствую, что дни мои на исходе, а я должен закончить некоторые неотложные дела, прежде чем Господь призовет меня к себе. Друг мой, только не грустите, прочитав эти строки. Вспомните, что я вам говорил в нашу последнюю встречу у вас в Париже. Мы не прощаемся, потому что там, на небесах, мы однажды снова встретимся и будем вместе уже навсегда. Я, как мы с вами и договаривались, передал Портосу и Атосу их части символического Герба нашей дружбы, в котором разгадка тайны, известной только нам четверым. Ваша часть осталась у вас, а моя?— у меня. Каждый из нас передаст эти реликвии своим наследникам, и, кто знает, может однажды, много лет спустя, эти части снова объединятся в единое целое, открыв миру одну из, казалось бы, потерянных навсегда тайн. Прощайте, друг мой д’Артаньян. Хотя нет, не прощайте. До встречи… И храни вас Господь. Ваш верный друг Арамис, герцог д’Аламеда.?

Рене не знал, сколько еще он просидел, ошеломленно вчитываясь снова и снова в эти строки. —?Этого не может быть… —?наконец прошептал он. —?Дюма выдумал своих мушкетеров. Это общеизвестный факт! И что же получается… —?продолжал Рене, не выпуская письма из рук. —?Получается, что те, кого считали выдумкой писателя, существовали на самом деле? И не просто существовали, а есть какая-то связь между одним из них и мной. Потому что подобное письмо не могло просто так оказаться именно в этом сундуке именно в мансарде моей квартиры, перешедшей мне по наследству от деда, который не имел привычки хранить чужие вещи. Рене озабоченно потер лоб. Мысли о печатной машинке, статье и главреде давно уже были заброшены на самые задворки сознания. Сделанное им только что открытие вызвало в голове рой мыслей, которые он никак не мог систематизировать. О каком Гербе дружбы идет речь? Что за тайну скрывает этот Герб? Как он выглядит? Если он, Рене, один из потомков кого-то из знаменитой четверки мушкетеров?— значит, одна часть должна быть где-то у него? Ведь, если верить письму Арамиса, все четыре части должны были передаваться по наследству. И где искать оставшиеся части? Что они вообще из себя представляют? Кто наследники других трех друзей? И где их искать? Первое, что нужно было сделать?— это понять, кто из четырех мушкетеров его предок. А для этого нужно было найти изображение Герба. И тогда, может быть, он догадается, какая из частей принадлежит ему, Рене. В том, что, увидев Герб, он все поймет, Рене не сомневался. Как не сомневался и в том, что ему на глаза уже не раз попадался четкий намек на его происхождение, просто он не понимал его…