30. Жало? (2/2)

И-и-и… Звание «Капитан Очевидность» в этом сезоне по праву получает Астра Стар!

Ёж только сильней нахмурился, неясно хмыкнув. Я подскочила, положив дневник на журнальный столик, и подошла к чёрно-алому.

— Шедоу, это мой друг Бродяга, — указала я на названого ладонью.

— Бродяга, это мой друг Шедоу, — отзеркалила я первое действие.

Так и хотелось добавить «Ты же знаешь, кто такой Шедоу», объяснить Совершенному, что мы с Бродягой родом из одного мира, но я решила воздержаться. Реакция чёрно-алого напомнила о том, какой тяжёлый у него характер.

Надеюсь, он не разозлится, что я помогаю Бродяге, хотя обещала провести время с ним?

Как будто в ответ на мои мысли, Шедоу развернулся и ушагал на выход. Естественно я побежала за ним.

— Шедоу! — звала я, не зная, чего ждать, — Шедоу, постой! — он остановился уже на лужайке, — Шедоу! — я обогнула его и встала к нему лицом.

Выглядел он озадачено, но тут же снова нахмурился.

— Мы договаривались с тобой сегодня съездить… — начала я.

— Ты не должна… — перебил он, его голос при этом словно что-то рвал зубами, но затем всё же смягчил тон, — Если не хочешь.

— Что за глупости! Конечно я хочу! — вспылила я, глупо возмущённая тем, что ему вообще пришло такое в голову, — Просто ещё раньше я обещала помочь Бродяге…

На лице парня сменялись напряжённая хмурость и удивление.

— Я могу помочь? — вдруг спросил он.

Первым позывом было сказать «нет», но ведь Шедоу имел дело с преступниками и полицией.

— Не знаю, — пожав плечами, призналась я, — Давай я тебе всё расскажу, а там посмотрим?

Ёж кивнул. Я ему благодарно улыбнулась, взяла за руку и он позволил отвести себя обратно в дом.

Бродяга, застыв напряжённым изваянием, встретил нас прямо в прихожей. Без плаща с оголённым подтянутым торсом он выглядел бы очень мужественным, если бы не затравленный блеск в глазах.

Но стоило нам зайти, как доберман выпрямился, демонстрируя гордую осанку и подступив ближе, протянул Шедоу руку.

— Для меня честь познакомиться с вами, Ёж Шедоу. Я Доберман Бродяга, — официально представился мой друг.

Мгновение чёрно-алый был обескуражен, но вернул серьёзную мину и ответил на рукопожатие.

— Я хочу рассказать Шедоу про дневник, — сообщила я псу, когда парни ещё не успели разнять руки.

— Значит… Из-за этого ты попала в больницу? — как-то грозно подытожил мой рассказ Шедоу.

Мы сидели в гостиной на диване, парни — по обе стороны от меня.

— Я не знаю, как можно было бы поступить умней… — мне не нравился его тон, из-за которого хотелось оправдываться, — Разве что, вызвать полицию прямо в банк. Но у нас не было времени прочесть дневник и понять, что он настолько важен.

— Так что в нём?

— Мы ещё не знаем, — ответил ежу Бродяга, — Только начали читать.

— Тогда я тоже послушаю, — предложил чёрно-алый.

Так у меня стало двое слушателей и муки совести, что я провожу время с одним в ущерб другому, отступили.

Для того, чтобы полностью ввести Шедоу в курс дела, я начала читать с самого начала и глубоко погрузилась в чтение.

Дневник детектива Пятно заключал в себе скрупулёзные, местами сухие, факты по нескольким расследованиям, перемежающиеся отстранёнными, временами гротескными, местами, приправленными чёрным юмором, философскими размышлениями о жизни и о мире в целом.

— Это номера дел, — просвещал нас Совершенный, когда мы с Бродягой недоумевали над встречающимися в записях наборами цифр и букв, — А это — идентификационный код улик.

После смерти напарницы Пятно явно взялся за какое-то сложное дело или даже вёл сразу несколько дел, потому что страницы пестрели мало понятными заметками, напоминающими автору, кого допросить, списками несвязных вопросов и очень краткими размышлениями. Чем это дело или дела закончились, совершенно неясно, потому что новая станица была пропитана абсолютно другим настроением.

«… А, может… Это не был плод воображения, горячечный бред воспалённого разума? Может, не стоило так слепо полагаться на принятые устои, не раз нарушаемые сильными мира сего? В своём стремлении видеть только разумное мы могли стать слепы к истине.» — его неясные размышления говорили лишь о терзавших его сомнениях.

Дальше шли упорядоченные заметки сразу по нескольким делам. Пока я рассматривала страницы, заполненные списками неясного содержания — вроде разных причин смерти или названий должностей из сферы охраны правопорядка — Шедоу вдруг встрепенулся и, остановив мою руку, пролистал к первому списку. Это был столбик из, как пояснил нам Совершенный, номеров дел. Их было больше пяти — слишком много, чтобы расследовать одновременно. Может, Пятно напал на след серийного убийцы?

— Эти дела… — внимательно осмотрев столбик цифр, сообщил нам ёж, — Они все о смертях полицейских.

И показал нам часть кода, которая за это отвечает. Эти три цифры действительно встречались в каждом номере дела.

Получается, Пятно взялся за расследования убийств полицейских?

Дальше следовали краткие заметки, вроде времени и места, очевидно, где назначались встречи, имена и приписки вроде «ничего» или «в курсе». Детектив явно кого-то допрашивал и проверял какие-то сведения.

Очередная страница ошарашила меня, заставив иглы буквально встать дыбом. На целый разворот была вклеена бумажная распечатка фотографии плохого качества, похоже, стоп-кадр дешёвой камеры наблюдения. Камера запечатлела вход на какой-то склад, перед которым стояли три фигуры в плащах, с покрытыми капюшонами головами. У одного из них был механический хвост, а другой собирался поднести сигарету к лицу.

— Это же… — приглушённо пробормотал Бродяга.

— Это они! Они на нас напали, — уверенно заявила я Шедоу, тыкая в нечёткое фото.

Ёж задумчиво хмыкнул, буравя изображение взглядом.

Над фото Пятно приписал «подручные Жала».