Глава шестая (1/1)

2512 год, середина,

“Судзуран”, где-то в Пограничье Тамао наткнулся на них совершенно случайно, прохаживаясь в ночное время по нижним палубам крейсера. Его иногда мучила бессонница, и чтобы не мешать Токио, он уходил из каюты побродить по пустым коридорам, в тишине подумать о своем. Иногда ему встречались люди - дежурные или такие же как он, не спящие по различным причинам, но чаще всего на нижних палубах было пусто и сумеречно.Сначала, впрочем, он услышал голоса. Точнее, один голос, негромко что-то рассказывающий. Слов было не разобрать, но интонации были успокаивающими и даже - Тамао не побоялся бы сказать - нежными. Он невольно направился на звук, незаметно для себя ступая все осторожнее и тише и почти затаив дыхание, словно боясь спугнуть неизвестного рассказчика. Дойдя до поворота, откуда доносился голос, он остановился и осторожно выглянул за угол, не желая мешать, но и не в силах побороть любопытство. Увиденное его откровенно поразило.В небольшом тупике, который, судя по скобам в стене, вел в сквозную межпалубную шахту, сидели на полу двое. Даже в относительном полумраке тупика, освещаемого только дежурными лампами, невозможно было не узнать рыжую голову вакагасиры якудза. Он сидел прислонившись к стене спиной, а между его согнутых ног полулежал, вытянув длинные ноги и запрокинув голову на широкое плечо лейтенанта незнакомый Тамао черноволосый парень. Рыжий обнимал его правой рукой, держа раскрытую ладонь на груди, а второй медленно, словно сам того не осознавая, гладил по полуобнаженному плечу и открытому горлу. Оба были в легкой одежде, практически домашней: широкие штаны и рубахи из какой-то неизвестной Тамао ткани неопределенного цвета. Лейтенант, впрочем, был в рабочих ботинках на толстой подошве, второй парень был босиком.Сцена эта была настолько интимна, что Серидзава ощутил себя извращенцем, исподтишка подглядывающим за ничего не подозревающими любовниками. Несколько минут он просто наблюдал, непроизвольно вслушиваясь в низкий голос Шуна Идзаки и пытаясь разобрать о чем тот говорит. Не сразу до Тамао дошло, что вакагасира говорил на чистом кейго-ки - благородном хокайском, на котором общались только аристократы его родной планеты. Он настолько давно не слышал его, что с трудом узнавал лишь отдельные слова и некоторые фразы.

Большая часть жителей Хока говорила на фуцу-го - упрощенном хокайском, перемешанным с английским и мандаринским и насыщенным современным жаргоном. Судзурановцы по большей части общались между собой на смеси фуцуго и кейго, поскольку были выходцами из разных классов и при этом военными. Лишь сам Тамао, Киришима и несколько оставшихся на корабле семпаев - выходцев из даймё, да еще когда-то капитан Каваниши, могли бы говорить на кейго-ки при необходимости. Но по большему счету, этот вариант речи был настолько мало употребляем в жизни, что считался почти архаичным. Удивительно было слышать его в это время и в таком месте. Хотя... капитан внезапно вспомнил о том, что Идзаки был из дзюсамми, и обучение кейго-ки для него, скорее всего, было частью воспитания. Но все же слышать эту мелодично-напевную и строго-грамотную речь из уст вакагасиры, в котором ничто не выдавало благородного происхождения, было до абсурда странно. Вот интересно, понимал ли то, что он говорит, его партнер, или просто слушал голос, словно колыбельную?Капитан, наконец, понял, кем был этот парень - тем самым техником-пилотом, о котором упоминал вакагасира во время их разговора на транспортнике месяц назад. Кажется, кто-то из команды говорил о том, что видел молчаливого высокого черноволосого парня на борту лейтенантского флаера. То ли Хироми, то ли кто-то из Миками…Как же его зовут? Что-то птичье... Воробей... Воро... Ворон! Точно. Такеши Миками рассказывал как-то за ужином, что поднимался на борт "Миике" узнать, нужна ли какая-нибудь техпомощь. Его вежливо, но твердо выпроводили с флаера, но он успел увидеть таинственного пятого члена команды Идзаки-сана.Имечко подходило к нему как родное, утверждал Такеши, знакомый не понаслышке с дикими воронами Хока, которых можно было встретить и на всех трех лунах в огромном количестве. И вроде как, сказал Миками, этот самый Ворон не просто техник-пилот, но то ли племянник Катагири-сана, то ли названый брат вакагасиры, то ли и то и другое сразу. Черт их разберешь, этих якудза. Они там все родственнички, роднее тех, что по крови.Тамао насмешливо хмыкнул вслед своим мыслям - и еле успел отпрянуть обратно за угол: звук получился неожиданно громким, и лейтенант резко вскинул голову, вглядываясь в сумеречный коридор. Капитан услышал щелчок снятого предохранителя, который невозможно было не узнать, а потом очень тихий низкий голос, принадлежащий пилоту якудза. Тамао не разобрал слов, но судя по тому, что никто не выстрелил в его сторону и даже не поспешил выяснить, что происходит, Ворон удержал не в меру подозрительного Идзаки на месте.Капитан неслышно выдохнул, только сейчас заметив, что непроизвольно задержал дыхание. Стоило бы, конечно, выйти и напрямую поинтересоваться, что двое якудза делают в это время на палубе крейсера без сопровождающих, да еще и с оружием, которое им запрещено было носить, но почему-то не хотелось. Слишком уж личной была сцена, которую он только что наблюдал.Братья не братья, но однозначно - близкие друзья, а возможно даже и любовники - в этом он не сомневался. К черту их, на первый раз простить можно. На "Судзуране" вообще порой было лучше - и полезнее - закрывать глаза на происходящее, ради собственного душевного спокойствия. Впрочем, если подобное повторится, у него с рыжим лейтенантом будет долгий и малоприятный разговор.Тамао развернулся и тихо пошел по коридору обратно, в направлении собственной каюты, где его ждала теплая койка со спящим в ней Токио. Вслед ему снова зазвучал полузабытый кейго-ки, навевая приятные воспоминания о родном доме и семье. Бессонница на этот раз проиграла быстро.*****Генджи может поймать в ладонь пушинку и сказать точно, сколько она весит. Впрочем, на "Ронине" пушинки ему ни разу не встречались. Только когда они с аники жили вдвоем на Пакине, где у отца была собственная резиденция. Идзаки забрал Генджи с собой с согласия Такии-старшего. Точнее, не забрал - увез туда, подальше от техники, от людей, от информации.На Пакине был огромный океан. И небольшой дом на его берегу вдали от людей. Совсем такой, как на Хока. Генджи не помнил, но Шун рассказывал ему о нем - летнем доме Такия-кадзоку, находившемся глубоко в провинции, возле моря.

Дом на Пакине был сделан из альдимора - прочного, но легкого местного дерева насыщенно-коричневого цвета. Он был построен в традиционном хокайском стиле, как и все загородные дома семей аристократов и даймё. С крышей в виде пагоды, с легкими внутренними сдвижными перегородками, минимумом мебели и полным отсутствием техники. С гладкими деревянными полами, по которым ходили босиком. Во всем доме были только низкие столики и тумбочки, футоны для сна и встроенные в стены шкафы для белья и одежды - совершенно ничего лишнего. Из всей техники у них были только шуновы коммуникатор и "Раптор". И сам Генджи, который никуда не мог деть свою кибер-механическую часть.Сколько они там прожили Такия-младший мог бы сказать с точностью до миллисекунды, с момента посадки на Пакин до момента взлета их "прыгуна". Но Генджи стер эти данные, когда они улетели. Такие детали ему были ни к чему.

Океан на Пакине был зеленого цвета - "изумрудного", сказал ему аники. Генджи, позже нашедший в своей базе данных информацию об изумрудах, с ним согласился.Впрочем, пока они добирались до дома Хидео-сана, Генджи было не до океанов и изумрудов. Ему вообще было не до чего. С его НОНС* случился очередной сбой, и он мало что воспринимал, кроме постоянного потока нескончаемой технической информации. Происходящее на физическом уровне он почти не осознавал, лишь регистрировал изменения в давлении воздуха, в прикосновениях, в температуре и влажности. И постоянно ощущал присутствие Шуна рядом, постоянно слышал его голос, но плохо понимал, о чем тот говорит.Генджи знал, что они прилетели на планету, но не мог понять - зачем. Инфосбои с ним случались часто. Кен-сан их всегда пугался, хотя и привык по большей части. Но Катагири не было с ними рядом. Видимо, Шун не посчитал нужным переговорить с ним, узнать, что лучше всего в такие моменты оставить Генджи в полном покое. Пара дней - и он пришел бы в норму. Он пытался объяснить это аники, но голосовые связки его не слушались. Как и руки, да и все тело. Он не мог даже глаза закрыть, чтобы прервать поток информации. Наверное, Шун-чан испугался. За него. С Идзаки такое бывало.Когда глитч** прекратился и Генджи смог наконец закрыть глаза и отключиться, он успел лишь отметить полную тишину и темноту вокруг и тихое дыхание аники где-то рядом. Совсем как в детстве.

*****2512 год, середина,

“Судзуран”, где-то в Пограничье Межпланетный флаер, владельцем которого являлся вакагасира Рюсейкай Шун Идзаки, не был стандартного гражданского типа, которым пользовались в Границе и Пограничье. Шуну посчастливилось заполучить себе один из ИнтерПоловских патрульных кораблей.Имя у этого кораблика модели AFAS49 было очень простым, и от того непривычным - “Миике” - и никто, кроме самого лейтенанта якудза да ещё, пожалуй, его странного техника-пилота не знал, в честь кого именно.По своим техническим характеристикам он очень напоминал “Светлячка” - столь любимый мятежниками грузовой транспортник, правда, размерами помельче, да и шаттл у него имелся всего один. Запаса твердого топлива у флаера хватало в среднем на 490 стандартных часов, чего было достаточно для перемещения в пределах одной системы. Вооружение представляло собой импульсную пушку дальнего боя, два подкрыльных орудия ближнего радиуса действия и несколько плазменных бомб.Всего на борту могло с удобством расположиться до десяти человек, включая четырех пассажиров, но как правило размещалось не более пяти: сам лейтенант с пилотом, Тамура, Макисэ и Катагири. Бывали моменты, когда на флаере оказывалось и по двадцать человек, но такое случалось редко и лишь в форс-мажорных обстоятельствах.Внутри флаера было, конечно, не слишком просторно, но для пяти мужчин, двое из которых делили капитанскую каюту, места вполне хватало. Кроме двух пассажирских кают и помещений для команды на кораблике имелась небольшая кают-кампания с кухней, грузовой отсек, совмещающий с собой тренировочный зал, рубка, небольшой медпункт и инженерно-технические помещения вроде двигательного отсека и системы жизнеобеспечения.

Вакагасира редко надолго оставался на базовом фрейтере семьи, поскольку в его обязанности входил контроль подразделений, находившихся на планетах и лунах Пограничья. И потому им пятерым было не привыкать подолгу находиться на флаере в межпланетных перелетах. У каждого всегда было чем заняться и, в принципе, никто друг другу не мешал.Везде царила чистота и относительный порядок, которые, в основном, поддерживали Катагири и Макисэ. Один - по оставшейся с армейских времён привычке, второй - потому, что вырос старшим сыном в огромной семье, где ему приходилось следить за всеми младшими.На Тамуре лежала ответственность за кухню, на которой, в основном, готовил он сам (Чута, в отличие от остальных, неплохо умел готовить что-либо, кроме протеиновой баланды), и кают-кампанию.Идзаки инициативу приветствовал, но сам следил лишь за собственной каютой, куда не было доступа никому, кроме них с Вороном.Ворон властвовал в рубке и технических помещениях, и там все было разложено или собрано по одним, только лишь ему известным принципам. Какой в его системе крылся смысл, не знал даже Идзаки, но никто из них давно уже не удивлялся, находя в переходах разложенные на полу инструменты или в рубке - запасные детали неизвестно от чего.Оставленные им вещи никто не трогал, после того как парень сорвался на Чуту лишь за то, что тот аккуратно убрал с прохода какую-то лазерную хрень. Ворон, после выволочки от разнявшего их Катагири, не показывался на глаза целый цикл, сныкавшись где-то в вентиляции. Шун еле уговорил его выйти, несколько часов подряд разговаривая по их личному каналу связи. Впоследствии все просто старательно обходили неожиданные препятствия стороной и специально ничего не трогали. Правда, и Ворон больше никогда так резко не реагировал, даже если вдруг что-то, им оставленное, нечаянно сдвигали.

Такаши и Чута давным-давно перестали обращать внимание на странности пилота. У парня явно что-то было не в порядке с головой, но по большей части проблем он не доставлял. Когда же таковые случались, Идзаки-сан ясно давал понять, что его шатей всегда будет на первом месте и пиздюлей получат однозначно они, а не техник. Впрочем, оба якудза принимали это как должное. Узы, связывающие аники и шатея, в борёкудан считались одними из самых священных, выше них были лишь узы, связывающие кумичё со старшими лидерами семьи.О том, как Ворон появился в Рюсейкай, ходило множество слухов.Кто-то говорил, что парень - племянник Катагири-сана, которого тот спас от рабства за долги. Кто-то утверждал, что парнишка повредился умом, увидев, что Пожиратели сделали с его родным поселением, вернувшись туда после налёта. Мол, таким его нашёл Катагири, прилетевший в гости к армейским друзьям, и забрал под свою опеку. Третьи клялись, что Ворон - то ли сводный брат Идзаки-сана, то ли кто-то из его родни и такой странный с самого рождения.Вариантов была куча. Некоторые даже осмеливались предполагать, что пилот - внебрачный сын кумичё, которого тот скрывал от мира целых 20 лет, а потом опекавший его Катагири привёл парня к отцу. Никто не знал правды, кроме вакагасиры, самого Ворона и Кен-сана. И, возможно, ещё и кумичё.Оба прямых подчиненных Идзаки предпочитали не разговаривать на эту тему. Для них Ворон был шатеем их лейтенанта, и на этом история заканчивалась. Если присутствие Катагири было необходимо для душевного равновесия пацана, кто были Тамура с Макисэ чтобы с этим спорить.Они и не спорили, тем более что с Кен-саном всегда было о чем поговорить и перекинуться в картишки. Ко всему прочему, он гнал отменный самогон по какому-то старинному семейному рецепту, и никогда не забывал угощать всех желающих.

Первые полсотни циклов на крейсере прошли на удивление тихо. Большая часть судзурановцев относилась к новоприбывшим довольно спокойно, даже равнодушно.Делить им было нечего, а люди Идзаки имели строжайший приказ вести себя тихо, на подъебки, если таковые будут, не реагировать, а в совсем уж крайних случаях - докладывать напрямую вакагасире.Пока обстановка была почти мирной, если не считать отдельных стычек среди пилотов между бывшими альянсовцами и "коричневыми плащами", из которых набрали состав двух эскадрилий. Впрочем, после долгой и кровавой войны это было нормально. Обе стороны до сих пор не могли привыкнуть к тому, что Альянс победил. Некоторые из бывших мятежников были в Долине Спокойствия во время той самой битвы, и ненависть, которую они испытывали к военным, была почти осязаема. Не спасало даже то, что экипаж крейсера, за редким исключением, относился к ним с сочувствием и испытывал немалое чувство вины за произошедшее.К сожалению, заменить этих людей было особо некем - не так уж и много боевых пилотов было у якудза на счёту.Среди десанта было гораздо спокойнее. Двадцать человек, пополнивших его ряды, Тамура набрал среди молодых бойцов семьи. Все имели хорошую физическую подготовку, беспрекословно слушались приказов и почитали вакагасиру почти как кумичё. Они знали, чем именно может кончиться неповиновение Идзаки-сану. Когда он объявил им о том, что их новые командиры - его кохаи по академии, уважение автоматически распространилось и на Хонджо с Сугихарой, что значительно облегчило тем жизнь.Токаджи из-за бывших мятежников приходилось зарабатывать авторитет куда более суровыми способами, но пилота, казалось, неповиновение и нарушение субординации только забавляли. Он возвращал неуважение и презрение сторицей, тренируя новеньких до полусмерти от усталости. А чтобы дело не доходило до военных действий, давал сторонам спустить пар, каждый десяток циклов устраивая "царя горы".Идзаки, со своей стороны, всецело одобрял подобный подход, изредка и сам принимая участие в жестокой забаве. В самих драках он не участвовал, для боев предпочитая ринг, но руководил кампанией, заставляя своих действовать не поодиночке, а единым целым. Они с первым помощником капитана словно играли в сёги живыми людьми, и вместо доски у них был весь “Судзуран”, от командного мостика до технических уровней.Пока счет был ничей - оба лейтенанта абсолютно стоили друг друга, не уступая ни умом, ни тактико-стратегическими способностями. Оба не гнушались устраивать засады и жертвовать пешками, оба умели хладнокровно выжидать подходящего для нападения случая, и для обоих победа была абсолютно необходима.Благодаря Ворону у Шуна не было проблем со знанием конструктивных особенностей крейсера, но на этом помощь пилота для него закончилась. Своими людьми он предпочитал руководить в одиночку, не давая им забывать, на кого они работают и почему молодой вакагасира - один из самых уважаемых членов Рюсейкай, высоко ценимый самим Такией-саном.*****

- Нам сказали, что это - наше поощрение за отличную учебу, возможность заполучить то, чего ещё ни у кого нет. Больше не нужно будет сидеть над учебниками или искать информацию. Достаточно просто подключиться к нужному источнику ввода и залить её напрямую. Объём 5D памяти - 60 эксабайт. Это информация целой планеты на Границе за пару лет. Как можно было отказаться?

Через прозрачный пластик рубки "Миике" на Шуна глядит чёрная бездна с точками звёзд и пятнами солнц. Он сидит в пилотском кресле и не отрываясь смотрит только на черноту перед собой.Слева от него, удобно привалившись к панели управления устроился на полу Генджи. Босые ноги вытянуты во всю длину, руки расслаблено лежат ладонями вниз на холодном металле. Генджи не чувствует холода. Сейчас он вообще ничего внешнего не чувствует, потому что подсоединён к флаеру напрямую, через порт в основании черепа.Чёрная змея кабеля, покачиваясь на весу, тянется от него в недра панели. Удивительно, что он вообще говорит: в такие моменты в Генджи не остаётся ничего человеческого. Наверное, очередной сбой в системе.

Идзаки не перестает пялиться в непроходимую черноту: вдруг там внезапно отыщется та самая планетка, на которой он сможет выместить свою ярость и их общую боль?

Генджи продолжает говорить - бормочет уже что-то бессвязное. Его ладони сжимаются в кулаки, а потом снова раскрываются. Идзаки знает об этом, не смотря: каждый раз, когда Такия в определенном ритме сжимает руки, он пролистывает информацию, заполняющую его мнемочип. Парня при этом едва заметно мелко потряхивает. Это тоже в порядке вещей: обе нервные системы - родная и неорганическая - при загрузке данных работают в тандеме, перегружая организм. Энергетических импульсов вполне достаточно, чтобы на время побороть основной генджин дефект.Шун уже не раз сидел его охранником и знает, как и что происходит: "Миике" для Генджи новый, но далеко не первый корабль. И то, что будет дальше, рыжему тоже хорошо известно.Нельзя сказать, что ему противно или вызывает отвращение, нет. Абсолютно. Но ему очень-очень хочется, чтобы между ними все перестало случаться именно так. Шун отчаянно не перестаёт верить.

Когда Генджи открывает глаза и выдирает кабель из порта трясущейся рукой, Шун уже рядом с ним, уже помогает подняться и полуведет-полутащит перевозбужденного парня в каюту. Того почти не слушаются ноги, и он еле цепляется за своего аники, все ещё сжимая и разжимая пальцы.На выходе Идзаки поворачивает голову и бросает яростный, ненавидящий взгляд на вселенную. Потом резко вытирает злые слёзы, обжигающие уголки глаз, и, надежнее обхватывая Генджи, вытаскивает того в коридор.

Следующие несколько циклов "Миике" остается на автопилоте.