Глава 7. Размышления (1/1)

Ехали дорогой, знакомой виконту де Бражелону с детства, и у него попеременно жгло то в груди, то в глазах, то в горле, то везде сразу. На Бурбон держали путь через Бурж, от которого было рукой подать до замка Ла Фер. И в замке, и в Бурже Рауль не бывал уже очень давно, но ощущения от времени не стали глуше, потому он молчал и смотрел либо в холку своего коня, либо в спину едущего перед ним де Гиша. Анри, державшийся справа, бросал на друга тревожные взгляды, но молчал, желая оставить разговоры до привала или иных лучших времен. Он прекрасно понимал, о чем думает виконт, как понимал это и граф де Гиш, но последний и вовсе не стремился пока с кем-либо разговаривать: он наблюдал за настроениями в полку и старался ни в коем случае не выпускать из виду шевалье де Врэ. Второе, впрочем, было едва ли не легче первого: Филипп спокойно вел коня рядом с конем графа, в разговоры не вступал и вообще казался не менее сосредоточенным и задумчивым, чем тот же де Бражелон. Граф молча понадеялся, что принц просто наконец осознал, во что ввязался, и заговаривать с ним тоже пока не стал.Рауль и надеялся, и опасался, что привал будет сделан в Бурже, но до того момента прошла бы большая часть пути, а летняя жара делала свое дело: уставали и кони, и люди,?— потому отдохнуть решили в одной из безвестных деревушек, не знакомых даже виконту.—?Тебе стоит разобраться со всем, когда мы вернемся,?— когда голод и жажда были утолены, а сбор еще не объявлен, д’Эрбле все же не выдержал и обратился к по-прежнему задумчивому и печальному другу, растянувшемуся прямо на траве подле своего коня.—?Не понимаю, о чем ты,?— тот сделал вялую попытку отсрочить разговор, перекатывая в пальцах сорванную тут же травинку, уже порядком пожухлую от июльского солнца.—?Все ты прекрасно понимаешь,?— Анри уселся рядом, глянув перед этим на расположившихся неподалеку де Гиша и принца?— те пока тоже были расслаблены, значит, немного времени на разговор еще есть. —?До старости лет будешь в виконтах ходить?Рауль вздохнул, отбросил изрядно потрепанную травинку, уселся поудобнее, чтобы не смотреть на друга снизу вверх, раз уж он всерьез хочет поговорить.—?И буду. Меня все устраивает. Мне не нужны титулы и тем более не нужна бюрократия, связанная со всем этим.—?С титулами или с их обретением? —?невозмутимо уточнил Анри, который на самом деле к подобному разговору готовился давно, а потому успел просчитать и аргументы друга, и свои собственные для ответов.—?Со всем,?— Рауль сделал широкий жест рукой, обводя все вокруг. —?Мы вернемся из Лангедока, уйдем в отставку, я уеду в Бражелон и буду там спокойно жить.—?Я все это прекрасно понимаю,?— шевалье вздохнул: они оба говорили о том, что вернутся, но оба не могли быть в этом уверены. —?Будешь. И я буду последним, кто станет тебе мешать. Но это продлится ровно до тех пор, пока нынешний владелец Ла Фера не умрет. Сколько, ты говорил, ему лет?Де Бражелон едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Остановило его только то, что друг был прав: человеку, который ныне носил титулы его отца, было уже без малого восемьдесят. А еще у него были свои наследники. И случись с почтенным графом что, Рауля могут и выкинуть из Бражелона даже без плаща и шляпы.—?Вот видишь,?— Анри все прекрасно понял по лицу виконта и в ответе не нуждался. —?Я понимаю, тебе раньше было не до того, поэтому ты не стал разбираться, кому перешли титулы и земли твоего отца, но сейчас самое время.—?Мне и сейчас не до того,?— пробормотал де Бражелон, понимая, что это уже просто ребячество. Ровно сейчас?— то есть после похода?— ему и будет до того, как минимум чтобы не пришлось едва ли не сразу после отставки идти проситься обратно в мушкетеры, чтобы иметь крышу над головой и пропитание.—?Граф де Гиш мог бы тебе помочь,?— д’Эрбле, кажется, и вовсе не услышал слов друга. —?Он дружен с его высочеством, а его высочество хороший человек и в просьбе наверняка не откажет.Если что-то в словах Анри и могло вывести виконта из состояния бесстрастной покорности судьбе и нежелания ее обсуждать, то именно это шевалье и сказал. Де Бражелон уставился на друга со всем выражением удивления на лице, на какое только был способен.—?Потом расскажу,?— рассмеялся д’Эрбле. —?Мы перекинулись парой слов, пока вы говорили с графом.—?Ни на минуту нельзя оставить,?— усмехнулся и Рауль, чувствуя, что и вправду понемногу оживает. —?Но король не особенно чуток к просьбам брата, ты же знаешь.—?Поживем?— увидим. Мне хочется верить, что король будет чуток к словам любого, кто привезет ему победу. И я также стану просить за тебя, как только потребуется.—?Значит, надо привезти ему победу,?— Рауль протянул шевалье руку в знак благодарности и тот крепко ее пожал.—?Значит, надо привезти.Звук горна, созывающий солдат к сбору, поставил в этом разговоре чуть более чем просто точку. Но если д’Эрбле был в некоторой степени успокоен этим разговором и мог позволить себе подумать о чем-то другом?— хоть бы и об утреннем разговоре с герцогом Орлеанским,?— то все мысли виконта теперь напротив крутились только вокруг поднятой Анри темы, словно рой растревоженных пчел.Однако и д’Эрбле о чем-то приятном подумать не смог. Его мысли, хоть ненадолго освобожденные от тревог за друга, поневоле возвращались к походу и становились все более печальными. Анри никогда не бывал нигде дальше Блуа?— все остальные города и имения, которые ему так или иначе случалось посетить, находились еще ближе к Парижу, а в военных походах он до сих пор не участвовал, хоть мушкетеры и считались по-прежнему частью действующей армии. Учили сына герцогини в детстве хорошо, поэтому географию он знал недурно, умел читать карты и неплохо представлял себе, куда они едут и сколько времени это займет. Не того времени, которое обозначило командование, а настоящего, с учетом всевозможных помех: жары, нехватки воды и провианта, болезней коней и людей… И от этого становилось по-настоящему, до влажных ладоней и дрожащих коленей, страшно. Одно дело, даже в самый адский зной ехать до Блуа, зная, что в Бражелоне ты получишь сколько угодно воды, еды и отдыха, и совсем другое?— сейчас, не имея ни малейшего представления о ближайшем ночлеге и возможности пополнить запасы. В то, что сегодня они заночуют в Бурбоне, Анри еще верил, пока и лошади свежие, и припасов достаточно, и люди бодры. Дальше же… Странное дело, еще буквально накануне, когда было проделано не меньшее расстояние по не меньшей же жаре, шевалье нисколько и не думал ни о чем таком, не тревожился. Было ли это потому, что та дорога была ему знакома и десятки раз им проделана, или потому, что он еще не осознал всей серьезности происходящего, Анри не знал, но сейчас чувствовал себя совершенно измотанным?— и боялся.Д’Эрбле со вздохом осмотрелся по сторонам, надеясь хоть на что-нибудь отвлечься, и наткнулся взглядом на почти поравнявшегося с ним принца, немного отставшего от де Гиша. И судя по выражению лица Филиппа, мысли его были тоже о чем-то весьма безрадостном. И Анри поставил бы годовое жалование на то, что Филипп думал о том же, о чем и он сам. Вот только принцу, наверное, есть что терять.А Филипп думал как о том, насколько тяжелее им ожидаемого этот поход может стать, так и о том, что терять ему как раз практически и нечего. Вспоминать о Генриетте он себе запрещал, де Лоррен… Это все не то, не так, пустое, как казалось теперь принцу, впервые по-настоящему кого-то потерявшему. Только здесь, в армии, в походе видел сейчас Филипп свое место и даже практически не боялся не вернуться. Какая разница, лишь бы показать себя достойно. Перед самим собой показать.Де Гишу тоже было нечего терять после смерти единственной женщины, которую он по-настоящему любил. Нечего и некого?— кроме своих друзей, своего принца и солдат, которых волею судьбы и рукою короля ему теперь тоже следовало называть своими. Значит, он лучше погибнет сам, но постарается допустить как можно меньше смертей в их рядах. Смерти будут, закаленный вояка граф в этом не сомневался, но в силах опытного полководца свести их количество к наименьшему. Себя он опытным полководцем хотя бы в какой-то мере считал.Иными словами, напряжение в рядах мушкетеров росло, как усиливалась и жара. Запасы пресной воды подходили к концу, Филипп боролся с искушением снять шляпу, удерживаясь только пониманием того, что без нее сначала будет лучше, а потом?— хуже; Рауль практически в открытую уже морщился от разнывшейся раны, д’Эрбле, мучимый жаждой как никогда в жизни, с тревогой поглядывал на виконта, а де Гиш?— на весь отряд. Вечерело, но до того, как дневной зной перестанет изводить путников, еще было часа два, не меньше, а на людей и лошадей уже было больно смотреть. И это только, можно сказать, первый день пути…—?Нужно отдохнуть,?— Филипп, подъехав к графу, заговорил едва ли не впервые с самого утра.—?Позволю себе не согласиться, ваше высочество,?— Арман понизил голос, хотя едва ли их кто-то слушал и едва ли вообще имело смысл пытаться скрыть очевидное. —?Если мы сейчас спешимся, дальше уже не поедет никто, придется ночевать прямо здесь, на голой земле. И остатки воды мы прикончим за этот привал, а так их можно растянуть еще хотя бы на какое-то время пути.Герцог Орлеанский с досадой сплюнул под копыта своего коня, понимая, что де Гиш прав. Он, полководец, думает наперед, тогда как сам Филипп думал о нынешнем безрадостном положении. Что ж, ему еще многому предстоит научиться.—?В Бурбоне нас ждут, Филипп,?— граф смягчил тон, понимая, что ненароком преподал принцу урок. —?Если мы не станем делать привал, то прибудем туда не слишком поздно и назавтра сможем выступить раньше, чтобы проделать основную часть пути до наступления сильной жары.Филипп, вновь словно растерявший все свое красноречие, лишь махнул рукой, дескать, ты прав, продолжаем путь, и сосредоточил свой взгляд на собственном коне. По итогам неполного первого дня похода?— дорогу до Блуа он за таковой тоже по привычке не считал,?— приходилось признать, что он куда более изнежен, чем закален, и если он не хотел остаться в Бурбоне или где-нибудь еще по пути, то следовало стиснуть зубы и закаляться прямо сейчас. А оставаться принц не хотел.Этот короткий разговор оказался сокрыт практически от всех?— кроме де Бражелона и д’Эрбле. Друзья ехали довольно близко к Гишу и принцу, а потому слышали почти все, хотя и не имели такого намерения. Причем Анри изначально был согласен с принцем: он готов был не брать в рот и капли воды, но желал отдыха другу. Виконт же, не менее опытный в походах, чем его старый друг, рассуждал подобно де Гишу.—?Ты обещал сказать мне, если тебе будет плохо,?— не выдержал Анри, когда говорившие впереди умолкли, а Рауль снова поморщился.—?Обещал. И скажу. А сейчас прошу тебя не обращать внимания. Я отвык от долгих верховых прогулок, только и всего.У д’Эрбле нашлось бы с десяток возражений, но спорить он не стал. Решение продолжать путь принято командиром, с этим все равно ничего не поделать, незачем тратить силы на споры. Причем силы не только Рауля, но и свои собственные: если друг отвык от долгих верховых ?прогулок?, то Анри к ним и вовсе не привыкал, потому сейчас ему казалось, что сойди он с коня, обратно на него сесть уже не сможет. Ни сейчас, ни завтра утром.Однако в каком бы подавленном настроении кавалерия ни прибыла в Бурбон, предоставленные условия несколько ободрили практически всех солдат. Питьевая вода, горячая еда, мягкие постели и все необходимое, чтобы привести себя в порядок, поднимало боевой дух, и тяготы прошедшего дня начинали казаться чем-то далеким и не столь существенным. Тем более, что разместили их ничуть не хуже, чем в Блуа и Бражелоне, хотя еще каких-то несколько недель назад город не был готов к принятию такого количества солдат.После сытного ужина де Гиш и другие командиры кавалерии, посовещавшись, постановили подъем за час до рассвета, чтобы ровно с рассветом уже выступить. Дорога до Лиона?— а именно там королевскую армию ждали к следующей ночи?— обещала быть еще тяжелее, пусть об этом пока не все и знали.Анри не знал точно, потому засыпал спокойно, удостоверившись, что друг чувствует себя лучше и намеревается столь же спокойно поспать. Филипп не знал, потому уснул едва ли не раньше всех, совершенно измотанный и дорогой, и стараниями не показать своей усталости даже де Гишу. Этот же последний практически всю ночь провел без сна, потому что как раз прекрасно знал, что дальше будет только хуже, а он едва ли сможет что-то с этим сделать.