Безжалостным и стойким (1/1)

—?Что же это вы, молодой человек, самогон в чай добавляете? Разве не знаете, что от этого холоднее? —?немного ворчливо заметил старший инженер Вейд, подсаживаясь за стол.—?Чего это? —?его юный ученик с лающей фамилией Берг недобро прищурился и раздраженно повел плечами: старик его давно уже допек, но паренек старался как-то скрыть свое недовольство.—?Все потому, молодой человек, что от спирта расширяется сосуд, а потом резко сужается. Вам сначала жарко, потом?— холодно. Итого?— значительная теплопотеря. Никуда не годится,?— торопливо объяснил Вейд и сунул ложку в полуостывшую похлебку. —?Лучше пейте чай или возьмите супу. Так согреться надежнее.—?С опилками, что ль? Еще чего! —?буркнул ученик и щедро сдобрил жиденький чай резко пахнущим мутным пойлом.Самогон этот знали как ?яблочки Люсии??— их делали из огрызков и ошметков, а порой и настоящей гнильцы, какую удавалось сберечь при уборке в теплицах. Так просто самогон за деньги не достанешь, но если понравился Люсии?— вполне. А все потому, что Люсия задирает юбки перед самим добряком Хэнком.—?Можно и с опилками… Но кто виноват, что опилки? Вы, молодежь, любому делу вашего главаря рады, а чуть что не так, глаза закрываете. Мы-то старые… привыкли ко всякому. А вам… рахит и болезнь легких. Жалко вас.Берг с недобрым прищуром поглядел на старика и нарочито медленно смочил чаем потрескавшиеся губы.Берг?— юноша невысокий, вертлявый. С густыми бровями и жидкими волосами?— повылазили от мороза, от скудного питания. Кожа с щек тоже послазила, местами коросты есть, но руки и ноги пока на месте. Повезло, чего не скажешь о двадцати таких же, как Берг. Их, сирот при живых родителях, отправили как-то лес валить, и?— вот неладная! —?мороз прямо к вечеру стукнул. Трое сразу слегли и сгорели в лихорадке, а у пяти других от холода раны открылись, кожа гнила, и теперь те ходят кто без пальца, а кто без руки или ноги.—?Вы про кого это, старшина? Про Хэнка? Это вы бросьте, он за нас же старается! —?немного запальчиво напомнил Берг старику.Вейд поднял голову, подслеповато прищурился, поправил очки с треснутыми стеклами и порыжевшей оправой, потом как-то особо звучно шмыгнул?— чуть ли не в суп?— и распаренным от горячего голосом добавил:—?Мне можно не бояться, мальчик. Таких, как я, остался один на все поселение. Не будет меня, и с автоматоном никак не управиться. Идут холода, грянет страшный мороз, и если автоматон не сделать к сроку, боюсь, юноша, мы все погибнем. Выработку за счет калек никак не поднимешь.—?Да гнать их надо! —?не выдержал и гаркнул Берг. —?Жрут только! Некогда их обхаживать! Даже занозу с пальца не уберешь, вечно там, в палатке, сидят-посиживают! Кто силен, тот и прав. Хэнк глупостей не говорит.Вейд разочарованно вздохнул, с укором покачал головой и снова взялся за похлебку. Но потом снова робко поднял голову и поглядел на Берга, который сидел как на иголках. Молчаливое недовольство клокотало в нем, как вода в чайнике, который уже свистел на печурке в бараке.—?Стало быть, молодой человек, вы во всем верите Хэнку?—?А как не верить! Он тут порядок навел! Он пайки увеличил! Стало повеселей, как паб открыл там, арену и всякое такое. А то ветра воют, батрачишь часов по четырнадцать, а дальше как? А дальше удавиться только! Хэнк слышит что надо, делает что может…—?Вот какого вы мнения… ну что ж… —?Вейд опустил нос в плошку и, подняв ее, опрокинул остатки себе в глотку. Утер рот рукавом, тихо рыгнул и с трудом встал с лавки, чтобы налить себе из пузатого медного чайника чаю.Берг проводил его настороженным взглядом, но говорить снова не спешил.—?А вы, старшина, что, в Хэнка не верите? —?с тихой угрозой спросил ученик.—?А должен? —?тусклым голосом спросил Вейд.—?Не боитесь? Так-то я вам на смену иду. И кое-чего умею!Вейд покачал головой, налил в жестяную кружку кипяток, подув, попытался отпить, но не смог. И поморщился от того, что едва не обварил губы.—?То, что в Хэнке плохо, знает и сам Хэнк. Что ему доносить? Про меня и так слышал,?— начал он неторопливо. —?Но то, что память у молодежи короткая, меня несколько… разочаровывает? Думаю даже записать, но все бумаги нет. Та, что осталась,?— под чертежи. И чернил немного. Роббинс обещал в брошенных поселениях поискать, но, как видно, писарей не было там. Углем скоро придется. На досках… Дожили, называется,?— бормотал Вейд. Казалось, он начисто забыл об ученике и о том, что хотел поучить его уму-разуму.—?Сами-то! Ни черта бы не сделали! —?злобно напомнил Берг. —?Вы все думаете, меряете, а как делать?— так нет вас! Вот что бы вы на прошлой неделе сделали, когда один обезумел и с топором в бараки пошел? Троих зарубил, скотина! И вот тоже был ученый, как вы. А потом?— пуф! И в голове перемкнуло.—?Что сделал бы?.. Да уж, вылечить его… и в хорошие времена не смогли бы. Воспаление коры! Наверняка воспаление, вот и агрессия, вот и припадок… —?забормотал старший инженер, задумчиво разглядывая пар, который шел от жестяной кружки.Берг, как услышал, не утерпел и аж подскочил с лавки, чтобы начать на пальцах объяснять старику, что почем:—?Хэнк его правильно заморозил. И кувалдой разбил?— правильно! Другим наука! И быстро помер?— не мучился! Жертвы-то его по снегу ползали, выли, орали, а у докторов и перевязочного не хватало?— тряпки кипятили. Троих с собой унес, гнида паршивая!—?Любому сойти с ума можно. От холода, от работы… от непосильной задачи… —?тихо заметил Вейд, на что ученик накинулся на него петухом: грудь колесом, и говорить не говорил, а клевал будто, лишь бы побольней получилось:—?Хорошо вам, старшина! Сидите в своей каморке, чертите что-то, чаек попиваете, а на морозе другие горб наживают! Вам условия-то получше, не в пример. Чего вам из ума выживать? Чего людей рубить? Вам даже яблоки разносят!—?Я свои детям соседским отдаю,?— как будто стыдясь доброго поступка, заметил старший инженер и робко глотнул чаю. —?Мне и грызть их нечем. Зубы гниют, болят, спать невозможно. Но пока лечить негде. И доктора подходящего нет. Только если кто учиться начнет… но где книжки взять?—?Пф, зубы! Потерпите!—?Пить больно, а надо. Без тепла долго не протянуть.Вейд вернулся к столу и уселся на скамью из кое-как сколоченных досок. Мебель толковую никто в поселении делать не мог и не находил времени. Даже у Хэнка кровать была?— дверь на ящиках, чем он не забывал хвастаться. Как и откуда-то взятыми папиросами. Кажется, больше ни у кого папирос не было.Берг почуял, что его ловко поводили за нос и нужную тему прикрыли, скрипнул зубами и неохотно на место сел.—?Так чего это Хэнк не прав? Кто такой умный, чтобы ему выговаривать?—?Кто такой умный? —?эхом откликнулся старый инженер, стянул очки с носа и протер запотевшие стекла. —?Всякий, у кого память хорошая. Скажем, незачем было Хэнку изгонять тех, кто для детишек своих черствые краюшки брал. Теперь сироты мыкаются по чужим углам, а кому стало легче?—?Сами виноваты! У народа отобрали, у своих! —?с жаром стал отстаивать своего лидера Берг.—?Положим, что так. Но зачем Хэнку было запрещать молиться на рабочем месте? Зачем допустил, чтобы неутешный родитель пошел в пургу искать дитя? Этот бедный человек унес недельный запас еды и сам погиб! Но это еще незначительные ошибки. Всяк может ошибиться, мы ведь всего лишь люди. Но зачем было отдавать на изучение превосходно работающий автоматон? И кому! Шэффлер никогда инженером не был, в чертежах не смыслит ровным счетом ничего, а получили мы что? К счастью, автоматон еще можно починить. Все можно починить, покуда паровое ядро цело.Берг сердито возразил:—?А откуда Хэнку знать? Все мы, умники, на одно лицо! И тот бедолага все равно бы повесился! А еды у нас теперь много, спасибо добряку Хэнку.—?Спасибо нашим доблестным разведчикам,?— мягко поправил Вейд. —?Тяжелее всего на санях везти паровые ядра. Очень хрупкие, но ценней любой человеческой жизни. Без них нам долго не протянуть. Город растет, потребности его растут, и обогреть всех и каждого уже наука наук. Могли бы выиграть немного леса и угля на арене и пабе, но кто позволит теперь? Теперь это?— необходимые растраты. Под протекцией Хэнка. А что разведчикам? Лишняя экспедиция. Горе нам. И уже думать, что Хэнк святой, я не могу.Берг задумчиво пожевал губами и медленно поднялся со скамейки. Добрался до печурки, пошарил возле нее и добыл жестяной фонарь, собранный и сплавленный из консервных банок. Таких самодельных фонарей было много?— считай, на каждом углу. До того, как открыли сталелитейный, фонари и печурки мастерили даже из того, что едва ли держало пламя, но люди радовались и малому?— лишь бы погреться.Берг зажег фонарь и зачем-то высунулся на улицу, чтобы повесить его к штырю под вымпел или парусину?— когда-то дыры в бараках латали чем придется, и только недавно стало хватать леса и гвоздей, чтобы закрывать прорехи.—?Ждете кого-то, молодой человек? —?прозорливо спросил Вейд и утер нос.У всех, кого ни возьми, была легкая или тяжелая простуда, а у кого-то и болезнь легких с кровью, так что вскоре местные бросили пользоваться платками и тряпицами?— берегли под перевязки, ведь ткацкую обещали открыть только через полгода.—?Жду-жду,?— процедил Берг и подхватил из ящика топор, который оставили здесь для щепок. Похлопывая им по раскрытой ладони, ученик угрожающе двинулся к Вейду. Старший инженер вздрогнул, но с испугом, на удивление, справился быстро.—?Ну не убьете же вы… —?резонно заметил он и дрожащей рукой поправил сползшие с носа очки.—?Зачем убивать? Грех на душу брать. Пусть тебя генератор убьет, мразь,?— выплюнул Берг и встал так близко к Вейду, что тот ощутил, как у мальчишки изо рта несет гнилыми зубами и луком.—?Автоматон! Не забывайте! —?возмущенно прошептал Вейд.—?А вот и поглядим! —?прошипел Берг и уж думал ударить старика, как вдруг дверь распахнулась, и в барак вошли четверо. Первый?— сам добряк Хэнк.Он был крепким жилистым малым, но медвежья шуба делала его огромным и толстым, словно бочонок. На лице практически не было щетины, но хватало широких и длинных шрамов?— дикие звери и холод сделали свое черное дело, и теперь Хэнк был почти безобразен, но какая-то дьявольская харизма преображала его черты: когда он улыбался, всем хотелось улыбаться, а когда злился?— все рвались выслужиться. У Хэнка не хватало двух пальцев, и один он потерял на охоте, когда по первости ходил вместе со специально выделенными людьми. Страсть к охоте он не потерял даже тогда, когда надо было следить за постройкой шахт и первого завода. Зато потерял левое ухо?— отморозил. Резали ему на живую, даже не напоив, а Хэнк и не пикнул.Неудивительно, что все мужчины от мала до велика боготворили этого сурового смелого человека. И боготворили вдвойне, когда он открыл паб и бордель. Но женщин, детей… да и вообще всех тех, кто был слаб и нищ духом, Хэнк не жалел. Не давал лишних пайков?— пищевых и энергетических?— не велел спасать и тратить скудный запас лекарств. Стариков и старух из поселения выгнали первыми, затем?— больных рахитичных детей. Избавились и от тех инженеров и ученых, кто больше не мог работать, а тем, кого оставили, назначили смены по четырнадцать часов.?Не лес валите,?— пояснил Хэнк. —?Пока другие тяжелым трудом добывают хлеб, вам надо бы сидеть, не разгибаясь. Делайте, изобретайте, внедряйте, а иначе зачем вас кормить??Рая при Хэнке не было, но рабочие жили сносно. Крепкие женщины стали жить и работать наравне с мужчинами; дети, кто мог, работал не хуже взрослых, а кто не мог?— выживали чуть ли не с божьей помощью и заботами родителей. Молодые девушки научились торговать телом и хотя бы сидели в тепле, но случалось с ними всякое: кого забивали до смерти, а кто умирал от дурных болезней.Некоторым врачам жилось тоже неплохо: порой выделяли и продукты из теплицы?— помидоры и яблоки. Лучше всех жили хирурги. Почти так же, как старшие инженеры, кому доверили целую шахту или завод. Прочие сумели заслужить уважение и увеличенный паек тем, что работали по четырнадцать часов, не разгибая спины, над чертежами и расчетами.Хэнк, когда вошел в барак, тут же обернулся и подозвал какого-то незнакомца?— высокого и тощего, в двух дырявых пальто, обвязанных веревкой.—?Эй, старина Вейд, я тут привел познакомиться коллегу. Это Томас Джонс, был старшим инженером на фабрике автоматонов. Собирал образцы самому Тесле, получал от него письма… —?хвастался, как обновкой, Хэнк, не забывая то и дело хлопать Джонса по плечу. А Джонс лишь испуганно и коротко кивал на каждое третье слово.—?Тесле? —?удивился Вейд, но тут вдруг все осознал, задрожал мелкой дрожью и едва ли чувств не лишился.—?Тесле. Так что, старина, мы уж и без тебя обойдемся. А тебя завтра разобьем, чтобы неповадно было,?— с мальчишеской улыбкой объявил Хэнк и выпустил Джонса из хватки. Мимоходом Хэнк проронил:?— Ну что, дружище, будешь новым старшим инженером? Не забудь поучить Берга. А еще не забудь, что мы видели поселение ученых. Как думаешь, много там вашего брата? Буря всех к нам гонит, если что, замену всем найдем. А этого взять и к эшафоту,?— уже равнодушно велел он двум молодцам, которых привел с собой на случай, если старый инженер будет сопротивляться.А он не стал. Просто обмяк в руках ребят Хэнка и позволил себя выволочь из барака на улицу. До генератора было всего-то два крошечных квартала. У Эшафота уже горели факелы и собирались зеваки?— некоторые не спали в поселении до самого рассвета. А некоторые только к рассвету возвращались с ночной смены: уголь добывали по четыре бригады на шахту, и работа кипела там каждую минуту.Когда Вейда вывели, Хэнк жестом велел Бергу налить чаю?— себе и новому старшему?— а сам уселся на лавку за стол и уронил голову на руки.—?Ну что, Берг, не пропадал без меня? Всех выловил? —?немного глухо, но весело спросил Хэнк у мальчишки. Тот радостно кивнул и впервые улыбнулся детской и чистой улыбкой.—?Как клопы они. Прячутся, Хэнк, но я всех выведу. Будет только наш брат, рабочий, а остальным что? Рабочие всему научатся, всех заменят. Зачем нам эти умники? Чертовы выродки…—?Верно говоришь,?— кивнул Хэнк. —?Кровь у нас пили? Пили и пьют. Везде, где господа инженеры к власти пришли, теперь разруха. Еще один город пал, мы чуть ли не единственные остались. Так что ошибок нам допускать нельзя. И расслабляться нельзя. Но мы трудимся, ищем, берем… и вот! Сегодня было тридцать первое паровое ядро. Можно уже автоматонов выпускать. Сразу будет жить полегче.Берг просиял и бросил новому инженеру благодарный взгляд. Но тот не посмотрел в ответ, а лишь угрюмо разглядывал доски кое-как собранного стола и все отмалчивался. К чаю он вообще не притронулся.—?А чего это он не улыбается? —?с подозрением спросил Берг. Улыбка у него тут же померкла.—?Вымотался, так, Джонс? —?участливо спросил Хэнк. Инженер поспешил кивнуть. На лице у него застыла растерянность, если не страх.—?Чем-то не доволен? —?тихо спросил Хэнк.—?Всем доволен,?— пробормотал Джонс. —?Пойду за пайкой и квартироваться,?— немного погодя, объявил он и на нетвердых ногах вышел из барака.—?Видал? Как мы говорит! —?снова как будто похвастался Хэнк.—?Этот уж получше будет,?— радостно кивнул Берг.—?Как мать? Не болеет? —?вдруг вспомнил Хэнк и пытливо поглядел в лицо юноши. Тому это не понравилось, но он постарался и виду не подать.—?Нездоровится. Слабая стала. Старая. Ты гнать ее будешь? —?в лоб спросил Берг.—?Нет. Зачем? Она хорошо считает. Пусть работает. А я потом зайду.—?С жаром провалялась. Ходил один доктор. Сказал, что внутри нее плод гнил, но теперь скинула.Хэнк вдруг весь побелел. Нижняя губа у него дрогнула. Берг это заметил и стал еще сердитее.—?Пусть помрет лучше! Все равно житья не дает,?— не выдержал и ляпнул он.—?Про мать так не говори. Пойду распоряжусь, чтобы за ней присмотрели. И вот еще что… мы тут женщину из поселения привели. Старуха, но уже лет двадцать с роженицами возится. Может, и посоветует что. Если плохо с матерью станет?— сразу зови меня. Понял?—?Как скажешь, Хэнк. Как скажешь,?— вяло согласился Берг. Руки у него опустились, и покидал барак он в таком скверном настроении, что, когда проходил мимо полевой кухни, не удержался и пнул старого пса, который все умирал да умереть не мог. Так и лежал вечно у ящика с неощипанной птицей. Пес даже не заскулил?— лишь захрипел и сжался в плотный комок.—?Чертов Хэнк! —?сквозь зубы прошипел Берг, разыскивая на разделочных столах подходящий нож. По большей части все были тупыми, но вдруг… повезло. Берг подхватил нож и пошел в лазарет, куда унесли его мать еще накануне?— та истекала кровью, но вроде как уже к полудню перестала. Зажило ли у нее? Оправилась? Пока дышала?— и ладно.Но Берг решил это исправить. Потому что нечего Хэнку к ней ходить. А то все кажется, что Хэнк Берга ценит лишь потому, что мать у него такая. Чем-то приглянулась, ну и вот: большая пайка, хорошая должность, Хэнк вот как свой…Берг твердо решил, что больше ждать нельзя, и надо сейчас все поправить. А когда услышал панические крики с эшафота?— ?Что вы делаете?! Одумайтесь! Нет, так не должно быть!??— лишь уверился, что прав. Будут у Хэнка любимчики, и кричать ему с эшафота через месяц-другой. Пусть уж другие кричат.К тому же его матери в новом мире не должно быть места. И если Хэнк этого не видит, то он, Берг, откроет ему глаза.Под этим зимним солнцем есть место только сильным и храбрым. Безжалостным и стойким. А Берг, даром что ему всего четырнадцать лет, как раз таким был.