Часть 3 (2/2)

Он прославил семью, вывел её из тени. Он был лучшим в своей области.Но, как известно, психические заболевания контролировать очень тяжело. А его босс этого делать даже не пытался, поощряя участившиеся приступы. И однажды, во время торжества в его честь, громкий выстрел пробки из-под шампанского стал тем катализатором, который вывел его из себя. Слетевший с катушек маньяк среди пьяных гостей… Выживших не было.Он клялся, что не предаст свою семью, что дала ему дом и призвание. В знак раскаяния он сделал татуировку и покинул Италию.«Ore hao mae wo uragira nai» - я никогда не предам вас. Своего рода обещание тем, кого он сам умертвил. Обещание остаться преданным своей единственной семье. Обещание, которое он сейчас предаёт.Сменив угол обзора, я попытался рассмотреть таинственного «Четвёртого». Но увидел только бритый затылок и широкоплечую фигуру в кожаной куртке. Интересно, почему его голос показался мне знакомым?Ситуация принимала самый неприятный оборот.- Я пришёл сказать, чтобы никто из вас не пересекал школьный периметр. В противном случае моё хорошее настроение вам не поможет. Больше мне здесь делать нечего.Я бы очень удивился, если бы его пропустили и со словами «конечно-конечно, мы больше так не будем» проводили на улицу и с глубочайшими извинениями вызвали ему такси.Ряды сомкнулись. Живая арена была готова.- О, так вы настроены решительно? – голос Хибари чуть не сочился благодарностью – Как чудесно! У меня как раз сегодня из-за вас пропала тренировка с Дино. Так что было бы неплохо снять напряжение с вами.Клянусь, сердце так сладко ёкнуло! Всего лишь оттого, что он назвал меня по имени. Это прозвучало так… иначе, чем я привык. Совсем не так, как называет меня Реборн или Тсуна. Это было очень приятно. Гораздо более волнующе, чем я хотел бы признаться даже сам себе.

- Знаешь, босс просил нас тебя немного проучить, но, раз уж ты настаиваешь, десу…- Начинай.Уверен, Хибари улыбается.Драка началась.Я внимательно следил за всем, что происходило внизу. Если я покину укрытие слишком рано, Кёя порвёт меня на куски, если поздно – бить меня будет уже некому. Нужен был идеальный момент.

Кёя сражался на уровне.Но Третий и Четвёртый нападали практически одновременно, с задержкой в три десятых секунды. Скорее всего, они работают поодиночке, и им очень уж не хочется ради такого случая объединяться в пару. Поэтому они и стараются как можно скорее выбить противника из колеи, чтобы потом разделать поочерёдно.Остальные человек двадцать пять - тридцать тоже не стояли на месте. Хотя подобраться к этой склочной троице было практически невозможно, они подбадривали своих криками и улюлюканьями.

Движения становились настолько быстрыми, что казались расплывчатыми. Я ждал, когда движение замедлится хоть на мгновение. Кёя – сильный игрок. Тренированный и выносливый. Но с такими противниками долго ему не продержаться.

Первая кровь как первое причастие… длинной алой полосой расчертила пол.

Кап-кап-кап…… бордово-алая кровь стекает по плечу, огибает локоть, катится по снежно-белой коже к длинным пальцам, пачкая ослепительно белую рубашку…… Воздух драными клоками слетает с бледных губ. Намокшая чёлка липнет к глазам. Опьянённый болью взгляд проваливается в пустоту и тут же зажигается непроницаемой чернотой предвкушения…… Волнующий, стальной привкус оседает на губах всех присутствующих. Зрачки Третьего неестественно расширяются, дыхание становится резким, жадным, словно он впитывает кровь через воздух… словно задыхается и хочет слизать эти капли с живого, горячего, чувственного тела… хочет вырвать у соперника ещё больше, больше крови…… безумие, танцующее между двумя изголодавшимися, словно любовники, соперниками. Боль, отходящая на второй план. Рваная рана на плече моего Хибари.

Стоп, я произнёс «моего»?Это было чересчур приятно, чтобы даже мысленно не почувствовать определённое напряжение. Собственничество, тем более,необоснованное, тем более, в отношении Хибари – карается законом в его же лице.

Курок спущен. Сигнал получен. Зрачок глотает радужку, и взгляд становится нечеловеческим, опасным. Я чувствую напряжение во всём теле: одно касание, и мышцы зазвенят, как богемский фарфор.Тишина оглушает. Все застывают и переводят взгляд на Масао.

Помещение наполняется диким, безумным хохотом умалишённого.- Хочу играть!Четвёртый больше не вмешивается в схватку. Стоит, прислонившись к стене, и оглядывает нанесённые Хибари ранения. Увы, ничего серьёзного.

И я неожиданно понимаю, ПОЧЕМУ никто не пытается помешать сражению.Движения Масао были абсолютно хаотичными, бестолковыми. Хибари ударил его по голове, кровь распространялась на глаза, стекала по скулам и лилась в приоткрытый рот, пачкая зубы. Но он ничего не видел, слизывал с лица кровь, словно вино, атаковал, совершенно не боясь ударов. Его движения стали стремительнее, быстрее, ужаснее. Ножи в руках мелькали с ужасающей скоростью. Я не успевал следить за его передвижениями, но то тут, то там на пиджаке Хибари вспыхивали новые прорехи. Вспыхивали, мгновенно темнели и намокали.

Он играл. Действительно играл с соперником. Он резал плоть, смеялся, едва не прыгал на месте от радости.Полное помешательство. В таком состоянии он не говорил, не думал. Только убивал. Одно неверное движение – и он воткнёт нож по самую рукоять в сердце Кёи.Секундная заминка.Бита одного из наблюдателей обрушивается на спину Хибари.Блять!Такой ярости я не испытывал ещё никогда!Дело было не в нарушении кодекса. Не в том, как вероломно, мерзко, трусливо был нанесён удар. Дело было не в гордости учителя, чьего ученика сейчас раздерут на куски. Блять!Дело было во всём этом одновременно. И в чём-то большем. В том, как падал, прогнувшись в спине, с широко раскрытыми глазами, в которых плескалась боль, с гордо откинутыми назад волосами, Кёя. В том, какая усталость отразилась в его взгляде.

Я готов был прекратить всё это немедленно. И мне бы откровенно плевать на реакцию Кёи.Внутри заброшенного здания находилось примерно тридцать человек, не считая главных участников противозаконной дуэли и одного наблюдателя в моём лице. Конечно, половина из них не имеет ни малейшего представления о правилах приличия и об истинном величии сражающихся сторон. Но несколько человек, я уверен, поймут, сколь опрометчиво и неправильно я поступил. И, если прямо сейчас я вмешаюсь, то потеряю лицо перед этими высокородными ублюдками. Показать им свою ярость – значит подвергнуть сомнению мою гордость главы семьи. Стоило ли оно того?Мне плевать. Стоило!Потому что ТАКОГО ученика у меня никогда больше не будет.Я готов был наплевать на свою бесполезную гордость. И я бы сделал это.Но сумасшедший смех Третьего был заглушен неожиданно знакомыми звуками скрипки. Нежный, мягкий перезвон смолк на секунду, чтобы разразиться столь же привычными рваными басами тяжёлого рока.Я хмыкнул и достал из кармана телефон. На светящемся экране высветилось имя Ромарио.Меня не смущало присутствие этажом ниже трёх десятков вооружённых людей, не смущало так же наличие одного душевнобольного в самом буйном настроении. Он позвонил вовремя.- Алло.- …- Да, всё в порядке. Я у заброшенного склада за парком. Да, разберётесь?

- …- Отлично. Жду.Телефон почти умоляюще пикнул и замолчал.Тишина стояла гробовая. Гордость не пострадала: я появлюсь в лучших традициях экшна.Вот теперь я, не торопясь, предчувствуя отличную забаву, отряхнулся и прыгнул вниз, ловко приземлившись перед самым носом Третьего.Я кинул на него оценивающий взгляд: видимо, резкая смена обстановки выключила в нём функцию маньяка. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, как несправедливо обиженный младенец, держа в руке окровавленный нож и ещё не до конца стерев с лица самодовольную улыбку. Выглядел он при этом на редкость комично. Так и хотелось щёлкнуть его по носу.По присутствующим прокатилась волна шёпота. Среди возгласов удивления и недоверия я отчётливо слышал своё имя.Признаться, это было приятно. Не знал, что столь известен даже за границей, а не только в родной Сицилии. Но один голос, полный смертельной ненависти, презрения и липкого страха мне особенно понравился.- Дробящий мустанг?Как же давно меня так не называли! Честно! Даже домашнее приветствие Хибари «тупой конь» стало на редкость привычным.

Теперь шёпот стал гораздо громче и отчётливее. Теперь на меня смотрели иначе. Со страхом, с пониманием, с уважением. Мне это даже польстило. Был повод гордо распрямить плечи.Но самое неприятное было в том, что я узнал этот голос.Личность Четвёртого была мне знакома. Более того, безумно ненавистна.Его обозлённый, бешеный взгляд изголодавшегося по крови цепного пса остался прежним. Разве что, теперь в качестве куска мяса он рассматривал меня самого.Правду говорят, бывших бультерьеров не бывает.За пять лет, что я имел счастье его не видеть, Бруно приобрёл ещё больше шрамов и наглости.В отличие от Масао, с Бруно я был знаком лично. И на поле боя мы с ним сталкивались не раз.

История его ко мне ненависти насчитывает уже четыре года. Я к нему столь жарких чувств не испытываю, предпочитая всему прочему ледяное презрение. В нём нет и капли гордости.Впервые мы встретились в Сицилии на официальном приёме объединенных Вонголой семей. Помню, тогда, как и сейчас, он пользовался очень резким одеколоном, но вся его одежда пахла стиральным порошком. Это всегда дешевило.Он был консерватором и придерживался мнения, что новые виды оружия не сравнятся по мощи со старинными образцами оружейного дела. Для атак он использовал копьё, для защиты – кинжалы. Никто из ныне живущих не может сказать, сколько этим кинжалам лет и сколько крови пролилось благодаря ним.Я был молодым и импульсивным подростком. И одновременно, наследником семьи Каваллоне. Естественно, были люди, готовые воспользоваться такой замечательной возможностью испортить репутацию Каваллоне.

Уже позже, когда политические интриги стали мне скучны, а за плечами был опыт талантливого кукловода, я понял, насколько опрометчиво себя вёл. Повёлся на провокацию. Поставил под удар свою семью.Семья, где Бруно был правой рукой, славилась своими грязными методами достижения целей и получения власти. Только три их представителя чисто из уважения были приглашены на празднество. Хотя Девятый был уверен, что в таком количестве они не рискнут затеять что-то серьёзное, они именно это и сделали.Что может быть невиннее, чем случайный толчок и случайно опрокинутый бокал вина? Что может нести более катастрофичные последствия для одной из сильнейших семей Италии, чем конфликт на официальном обеде у Вонголы?План был достаточно прост. Подстроить случайную встречу Бруно, профессионального убийцы и манипулятора, и моего подчинённого, который занимается исключительно юридическими вопросами семьи; завязать драку. Бруно справился с этим блестяще. Гости были возмущены поведением моего друга. Сражение один на один неминуемо привело бы к гибели Данте.

Естественно, я вмешался. Будучи главой семьи, я нёс ответственность за своих приближённых. К тому же несправедливость и попросту грязь этих обвинений пачкала именно мою спину.

На это и рассчитывал Бруно. У Данте не было и шанса против него, но эта победа не вышла бы столь грандиозной. А вот если втоптать в грязь наследника Каваллоне…Но Бруно просчитался. Я просто не мог ему проиграть. Не имел права. За моей спиной стоял Ромарио, Данте, ребята. Девятый Вонгола, хотя и не мог остановить это безумство, был там. Бой один на один. Мы не были равными соперниками. И, будь он чуть менее самоуверен и менее брюзглив, позор Каваллоне был бы известен во всей Сицилии. Но он был всего лишь псом на цепи, бультерьером, годным лишь убивать, преданной собакой, бьющейся ради куска мяса. Поэтому, раз за разом, сколько бы людей он не приводил с собой, я выигрывал. Поэтому презирал его. Поэтому он ненавидел меня.«Дробящий мустанг».Забавно, что именно он называет меня так. Если мне не изменяет память, именно после того случая я приобрёл широкую известность в мафиозных кругах под этим именем.- Привет, Бруно.- Так это что, Дино Каваллоне?Ярость не застилала глаза Третьему и он смотрел на меня с интересом ребёнка, которому впервые показывают что-то на редкость интересное.- Добрый вечер, Масао. Не думал, что наше знакомство произойдёт в таком месте.Его взгляд потемнел. Намёк был понятен. И я не пытался приглушить презрение в голосе. У меня есть преимущество: говорить открыто и честно. Так, как могут себе позволить только сильные люди, доказавшие своё право.- Вижу тебя пять минут, десу. А ты мне уже не нравишься!- Я тоже не в восторге от нашего знакомства. Я думал, что ты, как это говорится? «Ore hao mae wo uragira nai»… помнишь об этом обещании?Масао сжал кулаки. Наверняка он готов был расстаться с остатками разума, но Бруно явно был против его вмешательства.- Оставь его мне. А сам разберись со вторым.

- Нет. Хочу его!Я примиряющее поднял руки.- Боюсь, твой крик души останется незамеченным, ибо я тебя не хочу.Не допуская дальнейших диалогов, я первый нанёс удар.У меня за плечами много опыта в сражениях. Это совсем не те знания, что мне хотелось бы иметь о мире. И, тем не менее, именно они помогают мне выживать. Раз за разом, они спасают мою жизнь, защищают других, останавливают и толкают вперёд.

Нового в этом ничего нет. Но всё равно, каждый следующий бой отличается от предыдущего, насыщает, словно кислород лёгкие, знаниями, способностями. Каждый новый соперник – новые умения и техники, которые я обязан увидеть. Только так и выживают в моём мире.В соперниках ничего интересного не было. Да, они были профессионалами. Да, мастерски уходили от атак. Да, поддерживали высокий уровень и имели высокую скорость. Да, да, да. Всё это так. Но быть просто сильным соперником недостаточно, чтобы победить меня. Если я не почувствую превосходство соперника, я не позволю ему победить. Каким бы сильным он ни был.Хибари тоже дрался. Боковым зрением я видел, как он отбивался от троих, особо смелых. Эх, жаль я лично не смогу поприветствовать того, кто его ударил. Количество его врагов уменьшалось с потрясающей скоростью. Видимо, они играли исключительно роль поддержки, и не более того. Куда им против, пусть даже раненого, Хибари…Хибари расправлялся с ними быстро и безжалостно. Видимо, ему не терпелось посмотреть на то, как я дерусь против реальных соперников. То и дело я чувствовал на себе его взгляд.Надеюсь, я его не разочаровал.К тому времени, как в здание ворвался с боевым кличем Ромарио, работы ребятам осталось совсем немного: сложить свежие трупы ровными штабелями, препроводить Третьего и Четвёртого в место их дальнейшего пребывания и дать мне простой ответ на простой вопрос: «Вы где, мать вашу, так долго были?»Я не удержался и возвёл глаза к потолку, когда Ромарио, невинно пожав плечами, выдавил одно единственное слово: «пробки».Их босса бы уже три раза под фарш разделали, пока они прохлаждались! Никакой совести!- Ты как, в порядке?Хибари сидел, облокотившись о какие-то чудом сохранившиеся ящики. Вид у него был потрёпанный, но удовлетворённый. Разве что лицо портила неприятная, с оттенком зелёного, бледность.Хибари странно посмотрел на меня.

- Ты, оказывается, знаменит.- Увы, только в определённых кругах. Хочешь конфетку?- Ч-чего? – от шока он даже позабыл об имидже главы дисциплинарного комитета.- У тебя пониженное содержание сахара в крови. Плюс, потеря крови. Сладкого хочешь?- Нет!- Я вообще-то не настроен шутить, Хибари! Держи.Он молча взял в руки банку сладкой газировки, отказавшись, правда, от леденцов.Меньше, чем через неделю после этого забавного случая, в городе появилась Вария. На тренировки у Хибари больше не было времени, а других причин для контактов у нас не было.

***