Глава 20 (2/2)

Он жалел.

С ним произошло чудо. — Я выбрал их, потому что они, кажется, тебе подходят. И пахнут хорошо. Как твои цветочные чаи. — А я думал, ты выбрал их, потому что знаешь, что они означают, — Арт кокетливо хихикнул и сам этого смутился. Найс потупился в пол. Наверняка он знал. Арт знал тоже, но обсуждать это сейчас не хватило смелости даже ему. Пускай они оставят это невысказанным. Мелочи, за которыми они прячут истинные чувства, желание отчитать друг друга, может быть, дать подзатыльник, а затем попросить прощения, утешить, никогда больше не отпускать. Причины у каждого свои. Арт сконфуженно натягивал рукава хлопковой рубашки на кулаки, напоминая маленького мальчика, которого озадачили вопросом вселенской значимости, потом и вовсе впихнул кисти между колен. Так хотелось разузнать, что же на самом деле с ним случилось, почему он выжил, куда подевалась дыра в башке и отчего Найс избегает смотреть на него прямо.

Но из всех на свете фраз он выбрал: ?Хочу дыню?. И рукава пришлось закатать. Найс кивнул, и принялся нарезать плод. Нож в его руке мелькал резко, иногда соскальзывал с кожуры, с характерным треском проникал к мякоти. Палата наполнилась сладким ароматом, и голод скрутил желудок настолько сильно, что Арт засомневался, испытывал ли он голод прежде или всего лишь думал, что испытывал. Сок собирался в уголках рта, блестящими каплями скатывался с пальцев по запястьям, а Найс, сидя на стуле перед кроватью, терпеливо прикладывал вафельные полотенца к чужим рукам и каждый раз вздрагивал, туго вздыхал, будто лёгкие сопротивлялись. Арт стеснённо угукал в благодарность, не мог оторваться от фрукта — таким неизведанно вкусным он казался.

Арт чувствовал себя ребёнком, которому умиляются взрослые, наблюдая, как он уплетает за обе щеки. Такого с ним ещё не происходило, но взгляд у друга настолько зачарованный — и опечаленный тоже, — что охота невинно покраснеть. Завладев гроздью, он оторвал виноградинку и поднёс Найсу к губам. Тот непонятливо скосил глаза. — Тебе это сейчас нужнее. — Я… просто хотел тебя угостить. Арт перекатывал виноградинку в руке и точно не знал, что он только что сделал не так. Но необъяснимое желание извиниться перед другом встало в горле комом. Уж если начистоту, какой сегодня день? И в какой день Арт с собой покончил? Тем утром — пускай как давно или недавно оно ни было — он не удосужился посмотреть на календарь. В то утро это уже не играло никакой роли, все дни слились в сплошной поток из замешательства, хаоса и ложных надежд. Найс поёрзал на стуле, проверил время на наручных часах и встал. — В общем, пойду позову дока, а то он хотел тебя осмотреть, когда ты проснёшься. — Ратио? — удивился Арт. — Разве он здесь работает? — Ну, нет, — пожал Найс плечами, открывая дверь. — Но другие ума не могли приложить, как с тобой обращаться. — Даже ты? — бросил Арт раньше, чем осознал. Найс помедлил. Не оборачиваясь, произнёс: — Знал бы, до этого бы не дошло. Ратио предстал в своём белом халате, перчатках и невозмутимом духе, как всегда. Занял прежнее место Найса на стуле, задумчиво прищурился. — Не возражаешь? — он дотронулся до повязки на глазу. — Конечно нет, — Арт подсел на край. Осмотр продлился недолго, Ратио без энтузиазма блуждал взором по телу Арта, словно хотел бы, да не мог ничем впечатлиться. Откинулся на спинку стула и опустил повязку обратно. — Что ж, ничего нового. Ты абсолютно здоров. — В каком смысле ?абсолютно?? — недоумение просочилось в тон. — То есть стоп. Что вообще стряслось? Как так вышло? Почему я жив? — Тебя это расстраивает? — Ратио иронично изогнул бровь. — Я пытался найти психотерапевта, который бы согласился поработать с суицидником вроде тебя. Но добровольцев не оказалось. Арт хлопнул глазами пару раз, наивно и даже виновато, неопределённо замычал, готовясь ответить. — Имею в виду, — опередил Ратио, — они бы согласились работать с тем, кто выжил. Но ты не выжил. Ты умер и ожил. Рядовых врачей такое сбивает с толку. Найс что-нибудь говорил? Боковой поручень кровати пришёлся кстати, Арт боялся пошатнуться, потерять сознание от новостей, если, как обычно, атакует мигрень. Но ничего подобного не случилось. Сердце забилось быстрее, ладони слегка увлажнились — и это всё. Он будто ощущал, как организм самостоятельно отражает удар, ограждая его от слабости и помутнений. Абсолютно здоров? — Нет? — неуверенно переспросил Ратио. Арт мотнул головой. — Ясно. Он предоставил эту честь мне. Закинув ногу на ногу и скрестив руки, он внимательно посмотрел на Арта. Затишье за окном нарушил только гул мотора. Кто-то припарковался и громко захлопнул дверцу машины. Кардиомонитор всё так же статично пищал. Ратио ещё немного подумал и спросил: — Обещаешь не нервничать? Мне второго шокированного не нужно. — Второго? — И тут же догадавшись, что Ратио ждёт от него вовсе не выяснений, Арт кивнул. Он сам сейчас бессмысленно оттягивает момент. — Обещаю. — Предположительно, это твой минимум, Арт. — Какой? — Арт усмехнулся. — Кончать с собой не до конца? — Я приехал в неотложке, чтобы констатировать смерть человека со слепым ранением в голову и — внезапно — сквозным ранением в груди, по всем признакам умершего около часа назад, успевшего остыть. Но не смог, потому что какого-то чёрта сердце сокращалось, разгоняло кровь.

Лицо Арта вспыхнуло. Ратио не мог врать. Но почему он решил, что это минимум, а не… Не что? Закусил губу и дотронулся к невредимому виску, натянул рукава на кулаки, сжимая виноград, нахмурился, не поверил, не поверил, не поверил… — Но ведь… в моём мозге нет гена минимума. Что за нелепость? Я стрелял только в голову. Тут что-то не сходится, постой… Кто в сердце стрелял? — Тот, кто превыше всего хотел тебя спасти. Виноградина выпала и покатилась по больничному полу под процедурный стол с медицинскими принадлежностями. Арт опустил руки, словно сдался. — Ты обещал, Арт. — Да, — он поднял глаза. — Я в порядке. Это был Найс? — Ещё бы, — Ратио коротко улыбнулся. — Пока мы доехали до больницы, рана в груди зажила. В голове — в течение следующих часов. Но на восстановление естественных процессов понадобилось больше времени. — И сколько я уже тут? — Сегодня третий день. Вполне неплохо, инспектор. Перерождение избавило тебя от всех болезней, это повод поздравить с началом жизни с чистого листа. Но скажи, — Ратио подался вперёд, понижая голос, — не помнишь ли ты чего-нибудь о тех событиях в Академии? Арт сконцентрировался, но ничего особенного не вспоминалось. Скилла забрал Морал и больше Арт его не видел. Морал сделал ему операцию, потому что Арт упал. Нет, едва ли что-то изменилось, всё такое же бредово-туманное, как и последние пять лет. Не такой уж он здоровый, получается, да? — Белое пятно, — покачал Арт головой. — Ладно, это было бы фантастикой, — Ратио опять выпрямился. — Утраченные части мозга восстановились, но нейронные связи в них, видимо, нет. Зато гиппокамп лучше не бывает. — И это мой минимум?.. — изрёк Арт в пространство, глубоко внутри сокрушаясь, потому что не имел понятия, как с этим жить. Почему Найс вдруг решил стрелять? Кто ему сказал? Где он? Очнувшись, Арт осмотрел палату. Ратио выровнял стетоскоп на шее и забрал пустые бутылки из-под капельниц, выключил кардиомонитор — писк прекратился.

— А где Найс? Куда он пропал. — Сидит под дверями, наверное, приходит в себя. Я предлагал ему войти вместе, но… — С ним… всё хорошо? — Арт свёл брови, опасаясь узнать что-нибудь ещё, теперь уже о друге. Ладно он сам, но Найс… — Он странно себя ведёт, даже не лезет драться, не ругается, не…Не пытается раздеть. — Он потерял и снова обрёл самого близкого человека. Представь себя на его месте. Ну? Он молодец. Я, правда, вколол ему тройную дозу успокоительного в тот день, а то он никак от тебя не отставал, тащил на руках в машину, не подпускал других врачей, а после грозился меня прикончить, если я тебя на ноги не поставлю. — Это в его стиле, — опять зарделся Арт. — Надеюсь, ты на него не в обиде. На очереди был Гаске. Поздоровавшись с Ратио у порога, он прошелестел бахилами к тому же стулу и чинно сел, положив знакомую папку и незнакомую чёрную сумку на свободную койку позади. Вместе с ним распространился запах табака. Дверь в коридор осталась открытой.

Арт взобрался на кровать с ногами и, перегнувшись через проход к столу с фруктами, достал персик, непринуждённо откусил. Может быть, это разрядит обстановку, будто Арт попал сюда из-за недуга, а не потому, что пытался себя убить. А может быть, попытка изначально была обречена на провал: в следующую секунду, кашлянув в качестве вступления, Гаске замахнулся тростью, метя то ли в голову Арта, то ли ниже. Тот, подавившись, втянул шею и застыл, приготовился умереть ещё раз. Дуновением кинуло волосы прямо на глаза. Трость отлетела, так и не достигнув Арта, с грохотом повалилась на пол, увлекая за собой пластиковые баночки с процедурного стола, он по инерции откатился. Арт всё не дышал. Когда приоткрыл глаз, увидел рядом Найса, насупленного, взлохмаченного, с поднятой рукой. Защитил? — Хуже, чем он сам себе, — выдал Гаске явно Найсу, — я бы ему не сделал. Тем более он теперь бессмертный у нас. — Хватит с него, — парировал Найс. — Я… Извините, я… — начал Арт сбивчиво.

Чувство стыда поглотило остальные чувства, весь этот абсурд — из-за него. Безрадостный Найс — из-за него, исключительно несдержанный напарник — из-за него. Он сам сейчас в этой чокнутой ситуации — из-за него самого! Потому он принял позу, подогнув ноги под себя, низко склонился и протараторил:

— Я искренне сожалею за все неудобства и признателен, что вы остались со мной. Я докажу, что действительно ценю это. Найс молча исчез за спиной Арта, а Гаске всё не умолкал: — Всего лишь неудобства, подумаешь! Ценит он! Ты нас чуть в дурку не загнал, говнюк маленький. Оставь шаблонные фразы при себе. — Я… — Арт поёжился от таких замечаний. — Гаске, мне очень жаль. Но я твой начальник. До сих пор. — И до сих пор говнюк. На, почитай, в каком состоянии мы тебя нашли, — Гаске швырнул папку своему начальнику так, будто тот был больше говнюком, чем начальником. — А я говорил тебе: поезжай ко мне за город, отдохни, вместе со своим ненаглядным Найсом.

— Гаске, пожалуйста…

— Может, и дерьмо всякое не приключилось бы. Так нет же, бегает, копается, доводит себя до ручки. — Бесит, — добавил Найс без эмоций, словно подписался под речью полицейского. — Ещё один умник, — фыркнул Гаске в ответ. — Мы увели с крыши этого клоуна Морала, а Найс остался с тобой. Я думал, он застрелился, когда услышал очередной выстрел, потом решил, что он спятил, увидев, что он выстрелил в тебя. Я два грёбаных дня отмазывал его от ареста! Арт забаррикадировался за папкой и прикинулся занятым, одновременно дожёвывая персик. Они разберутся с претензиями позже. А пока главное — понять, в кого Арт переродился. Конечно, не считая говнюка. Он — это всё-таки он, та же социальная единица, тот же результат прошлых поражений и удач. Но реагирует он, ведёт и ощущает себя иначе, как если бы по-настоящему стал другим. И не то чтобы он способен воссоздать в памяти модель поведения того, кто в нём умер. Он точно и не знал, что именно нынче не так. Но несомненно в прошлой жизни было хуже, в ней было до одури холодно и темно. Сейчас мышление работает как мощный механизм, и нет оснований полагать, что так было не всегда. — Огнестрельное пулевое слепое ранение головы, — бормотал Арт, предприняв вторую попытку погасить в атмосфере искры. — Входная рана в височной области справа. Дырчатый перелом чешуи правой височной кости. Фрагментарно-осколчатые переломы лобной кости в проекции передней черепной ямки справа. Разрыв твёрдой мозговой оболочки и разрушение вещества больших полушарий головного мозга… М-да. Арт убрал папку подальше. Заключение судмедэксперта о трупе, который больше не труп — не самое захватывающее, что он читал. — Короче, как ты и планировал, дело с тебя сняли, — заявил Гаске куда спокойнее. — И передали мне. Вопрос в следующем: твой план с особыми уликами ещё в силе? — Разумеется. Поскольку я опять жив, а преступник не приговорён, нужно продолжить. — Как скажешь. — Полицейский ботинком придвинул по полу трость и с её помощью встал на ноги. — Но мне придётся вызвать тебя на когнитивное интервью. — Без проблем. — И кстати, мы получили от Факультаса официальный запрос, они хотят обследовать тебя. Я сказал комиссару, что это подождёт. — Он запихнул сигарету в рот. — Ладно. Мне пора. Найс, мы будем ждать вас внизу. После чего он удалился. Стало быть, Морала задержали на крыше? Кто такие ?мы? и кого они будут ждать? И почему это Найс полез в сумку, которую оставил Гаске… Почему Гаске её не забрал? Найс расправил в руках белую рубашку, смутно напоминающую десятки тех, что носит Арт на работу. Затем повесил на локоть фиолетовый галстук и робко приблизился. — Я помогу тебе одеться, окей? А потом мы спустимся вниз. — Зачем? — ровно поинтересовался Арт. — Увидишь. Неизвестность пугает. Арт любит подарки, но за последние три дня этот город мог превратиться в самое враждебное место во вселенной. Тем не менее, Найс будет рядом, Найсу он доверяет больше, чем себе. Себе-незнакомцу. Новому себе. Не задумываясь, он стащил больничный верх и поднялся навстречу Найсу. Тот повернул его за плечи и надел рубашку, развернул обратно. Арт с болезненным упоением поддавался всему, не возражал бы даже, если бы Найс его, наоборот, раздел. Полностью, до самой вольной наготы. Путаясь пальцами друг с другом, они взялись за воротник. И впрямь, усердие Найса источало страсть, вид того, как технично он продевает пуговицы в узкие петли, заставлял покрываться мурашками, следить за этим как за волшебством. Справившись с манжетами, Арт сполз рукой к резинке штанов и задумался, глянул вниз. Они столкнулись лбами, Найс посторонился, демонстративно отвёл глаза. — Я это… — Подай, пожалуйста, брюки. Спустив штаны, Арт уселся на кровать, наступил на штанины, как делал в детстве, чтобы без усилий высвободиться из них. Какое на нём бельё? Если то же, что и три дня назад — плохо. Если другое — неудобно, досадно, да и вообще: кто его менял? Он поспешно заправил рубашку в брюки. Как бы ни было, повезло, что бельё там, где ему положено быть. После носков Найс вынул ремень из сумки и начал самостоятельно продевать в шлёвки брюк, деликатно, еле касаясь, ожидая, что в любой миг его оттолкнут. Арт же, не ведая, куда деть болтающиеся руки, одной невзначай помогал, второй держался за плечо друга. Наблюдая, как Найс защёлкнул пряжку и сделал шаг назад, Арт вообразил: сейчас же Найс дёргает его за ремень к себе, и они никуда не идут, — они борются с тоской вместе. Но ничего подобного не произошло. Найс накинул галстук на его шею и несколько секунд расправлял концы, стоя к Арту вплотную, воруя воздух у него. — Научить? Арт не промахнулся: выражение Найса смягчилось, он впервые за всё время уступил улыбке на кремовых губах. Значит, это вовсе не шутки, не уловки психологических статей: видишь то, что мозг рисует, и губы кремовые лишь потому, что предвосхищаешь их вкус. А ещё потому, что скучаешь. Такой способ, эдакий, третий и шестой — пока Арт перечислял варианты, Найс наугад выбрал тот, что посложнее, а когда Арт завязал галстук и распустил, приглашая Найса повторить — пришлось сойтись на классике. Арт рассмеялся и в два счёта закончил, опустил воротник. Но и в этот раз Найс не дёрнул его за галстук, не повёлся на истомлённый взгляд из-под ресниц. — Туфли твои я честно старался начистить, даже шнурки доставал. Не знаю, удалось ли. Но то, что я такое носить не буду — железно. Найс поставил обувь перед кроватью, живо отодвинул стул и оглянулся.

Арт вертелся у квадратного зеркала на дверях шкафа и, вероятно, мало что видел, пальцами расчёсывал взъерошенный затылок, изучал мешки под глазами. Костюм, правда, не выглажен, зато его точно стирали. В нём Арт почувствовал себя собой чуточку больше, хотя до прежней безупречности далеко. Теперь он ?абсолютно здоров? внутри, и если миру нужен баланс, пускай отыграется на нём мятой одеждой и заспанным лицом. Найс был аккуратен, встав на одно колено и завязывая шнурки на начищенных туфлях. Арт украдкой посматривал на него и размышлял: ему нужно было умереть, чтобы друг стал проницательным и чутким, даже слегка безотказным порой. Эта особая доброта — как временная награда — не бесконечна, всё вернётся на круги своя, но пока что Арт вцепился в шанс насытиться ею и так же безотказно её принимал. Букет гардений оказался на расстоянии вытянутой руки, и это именно то, что Арт вздумал провернуть: выдернуть один цветок, переломать стебель пополам и настырно украсить завитки над левым ухом Найса. В каштановых волосах белые лепестки приобрели небесно-яркий оттенок. Найс поднял глаза и в растерянности приоткрыл рот, но промолчал. — Зачем ты принёс их тогда? — Я хотел… — он опять сосредоточился на бантиках шнурков, бесцельно завязывая и развязывая в который раз. — Что-то типа сюрприза. И чтоб позвать на свидание. Хотел, чтоб романтично и всё такое. Ну, знаешь… До слуха Арта донеслось, будто Найс шмыгнул носом, всё ещё сидя сгорбленным у самых его ног. — Найс? Ты… Накрыв своей рукой руку Арта, Найс тряхнул головой, отрицая неизвестно что, покачнулся, осел на пол и впечатался лбом в чужие колени, обнимая. Выдох-вдох — всхлип — вымученно, дробя запахи гардений и антисептика на рваные части. — Я думал, с крыши… Или как ты, в голову… Если бы ты не… Если бы ничего не вышло, Арт…— Мой Арт? — Твой. Со щемящим нытьём в гуди Арт обвил за поникшие плечи, нагнулся, укрывая Найса от всего мира. В прошлой жизни ему лишь снилось, как он произносит ?чш-ш-ш, всё хорошо? и бережно зарывается носом в тёплую макушку. Извиняйся или нет, что это исправит? Если Арт новый, а Найс — до сих пор и навсегда тот, кто пережил его смерть? — Я жив, — шептал Арт, — я с тобой, ты меня слышишь? — Почему, Арт… — Найс до боли сжимал его кисть. — Прости меня, я никогда ни за что этого не повторю. Обещаю. Я правда обещаю, Найс. Не смогу повторить. — Да, ты не сможешь умереть, — Найс отстранился, чтобы ненароком не испачкать брюки. — Но это не отменяет того, что и жить ты не хотел. Это моя вина? — Моя, — горько улыбнулся Арт покрасневшим глазам. Ему нужно было умереть, чтобы одолеть себя. — Оправданий нет. Пальцем выводя узоры на колене Арта, Найс, наверное, хотел исповедаться: — Ты прав. Сердце Скилла — думаю, оно во мне. Но я… я не гожусь тебе в братья, прости. Братья так не поступают. Всё, чем я могу это искупить — отправиться с тобой на поиски истины. Мы обязательно её отыщем, если только ты возьмёшь меня с собой, если только… — Ты ни в чём не виноват, — повторил Арт на автомате. Он прав?

Палата привиделась чересчур белой, удушающей обилием вещей неясного назначения. Среди десятка кнопок Арт бы предпочёл найти ту, нажав на которую, он бы получил ответ на самый животрепещущий вопрос: сердце его брата бьётся в том, в кого он бесповоротно влюблён? Вот в этой самой груди, обтянутой синей футболкой? Ладони опять вспотели.

— Даже если сердце Скилла в тебе, ты этого не выбирал. Ты действительно хочешь знать правду? — Ради нас троих, — Найс посмотрел в упор. — Я не хочу жить с мыслью, что эта жизнь принадлежит не мне, что я украл её у того, кем ты дорожил больше всех на свете. Арту стало не по себе. Полегчает ли, узнай он, что Найсу не пересаживали сердце Скилла? Лучше ли осознать, что от брата не осталось совсем ничего, только надгробный камень, а под ним, возможно, пустота? Зато Найс не причастен. Никакого диссонанса между возлюбленным и братом. Или проще любить Скилла вот так, целуя его через кожу Найса, обращаясь безмолвно к нему? Лелеять его сердце как их ребёнка, заботиться, оберегать вдвоём? И знать, что он не померещился Арту, что у Арта по-настоящему есть брат. Если бы была возможность вернуть всё вспять и выбрать только одного из них, как бы Арт поступил? Он с содроганием погладил пластырь на щеке Найса, всё не отнимал руку от поалевшего лица. Жизнь ведь сделала этот выбор за него, ему не пришлось переступать через любовь к кому-нибудь из них. А если всерьёз, от него зависит так мало, что ему бы никогда не пришлось выбирать. Пальцы пробрались по шее к затылку, Арт жадно смотрел сверху вниз. — Я едва не потерял тебя, — шёпотом. — Звучит как признание. — Это оно, — выдохнул Арт с трудом. — И я тебя. Найс хотел ответить прикосновением, но вместо этого взял за кончики платиновых волос и потянул. Антисептик и гардении смешались, бледный и кремовый слились, тихо молясь сквозь поцелуи — каждый о своём. Рай существует лишь на мгновенье, лишь в нечётком зазоре между губ, лишь в тени опущенных ресниц, лишь когда они вдвоём, как впервые, не способны больше ждать и терпеть… Арт одёрнул пиджак. Потерпеть всё-таки нужно. По крайней мере, до того, как они уедут за город в дом Гаске. Уедут же, точно уедут, он уже решил. Тело отвыкло передвигаться в пространстве, особенно так быстро, как любил Найс. От невесомости в голове слегка водило, но друг тут как тут хватал под локоть и не отпускал, пока Арт сам не просил. Во дворе больницы припарковались две полицейские машины: на одной приехал Гаске, а вторая — чёрная из матовой брони — из тех, в которых перевозят преступников. Напарник покуривал, присев на капот, а завидев Найса с Артом, встал. — Мы едем на работу? — простодушно вопросил Арт. — Нет, работа едет к тебе, — хохотнул Гаске. Настроение его, кажется, поднялось. — Ты уж прости, что заставляем работать в такой день. Но картине требуется последний штрих. Дерзай. С этими словами он открыл дверь бронированного автомобиля, и оттуда появился Морал в сопровождении другого полицейского. Наручники на исхудавших запястьях говорили о том, что завершать Арту нечего: металлические браслеты с цепью вместо венца. Но он сделал несколько неустойчивых шагов навстречу. Морал выглядел уставшим и не более. — Вы арестованы, профессор Морал, по подозрению в серии убийств обладателей минимума, — выдал Арт бесстрастно, и, скорее, потому, что эмоции, испытанные в палате, успели измотать. — Вы имеете право хранить молчание… и так далее, ну, вы в курсе. И на этом всё.

Ради этого всё было? Неужели он взаправду сказал эти слова? Как заклинание, которое запечатает злого духа. Арт готов поверить во что угодно, лишь бы оно сработало и изгнало из нового сегодня всякую дрянь, вроде бывшего профессора. — Даже спасибо не скажешь, инспектор? Тут уж было Арт обернулся на полушаге и сузил глаза.

Найс с рычанием рванул вперёд, чуть не потеряв цветок из волос. Морала начали упаковывать обратно в машину, но он с необычайной лёгкостью удерживался за края дверного проёма, вперившись в Арта с пульсирующей наглостью. — За что? — хмыкнул Арт. Он знал ответ. Хотя бы на это. — Наконец ты им равен, глупыш. — Знаешь, — он тоже перешёл с уважительной манеры, — не уверен, что счастлив. Раньше я знал, что близкие люди ценят меня за то, кем я есть, принимают меня таким. Слабым — возможно, больным — хорошо. Стало быть, я всё равно был лучше других, не так ли? А теперь буду сомневаться и искать подвох. Я только научился с собою мириться, а некто, вроде тебя, взял и опять всё испортил. Гаске жестом приказал полицейским не прерывать диалог, и те прекратили запихивать Морала внутрь. Но профессор будто этого не заметил, по инерции уселся на сидение, всё ещё стоя туфлями на асфальте, и продолжил: — Испортил? Что ж, если ты опять захочешь из-за этого умереть, не забудь убить всех своих близких. Ведь сколько ни стреляйся, Арт, всегда найдётся тот, кто выстрелит тебе в сердце и заставит жить. — А это, пожалуй, прекрасно. Более Арт общаться не хотел. С дивным чувством удовлетворения он направился к больнице, по дороге закинув руку на плечи Найса и уводя его с собой. Он желал, чтобы Морал смотрел им вслед. Найс шумно дышал через нос так, словно из-за чего-то надулся. — Ты не счастлив? — Что? — он знает ответ. — Ты только что сказал, что… — Ах, да. Арт вознамерился прогуляться по территории, обойти здание, послушать птиц и цикад.

Они остановились у скамейки прямо между двумя клёнами, Арт опёрся спиной о ствол дерева. Найс сел очень близко, как бы с торца скамейки, и упёрся подошвой в кору в паре десятков сантиметров над землёй. Может быть, подсознательно преградил Арту путь. Покосился.

Лицо Арта просветлело, он держался бодро, глядел трезво. Заправив прядь за ухо, улыбнулся: — Я соврал. Ещё наверняка не понял, счастлив ли. Всё такой же стихийно влекущий, думает Найс. Найс не может без него дышать. И Арт, догадавшись, положил ладонь на его колено. Взаимная власть — так бы он это назвал?Не отпускай. — Поедем к Гаске за город? — Если хочешь, — Найс еле кивнул, не спуская с друга глаз. Вдруг снова исчезнет? Вдруг навсегда? — А нет, понял. Теперь — понял. Спасибо, Найс. — Арт, а помнишь? — Найс внезапно расплылся в ухмылке. — Пари. Сердце Арта разок колотнуло по рёбрам. Он облизал губы и медленно моргнул.Помню. — Сегодня ты победил.