спешл. Рождество (1/2)

— Курорииин! Просыпайся, дорогой!Курогане на самом ведь деле человек ангельского терпения. Он очень многое способен стерпеть и простить. Живя с Фаем, он окончательно убедился в этом. Иначе как объяснить наличие этого типа до сих пор в живых, не смотря на всевозможные шуточки, пакости, колкости, гиперактивность, склонность к сплетням и плетению интриг, жуткую болтливость, которая под ручку бегала с привычкой все спрятать в себе и многое, многое, ОЧЕНЬ многое другое.Но когда его с таким чувством с утра пораньше хлопают по заднице – это было просто непростительно, это требовало срочного хватания преступника, заваливания его на кровать и детального расследования, путем, скажем, беспощадной щекотки.Только вот эта зараза успела убежать раньше, чем Курогане успел схватить его.— Курорииин, ну что ты как, — Фай, кажется, не смог придумать, как кто, поэтому он сказал: — Хватит кукситься! А то буду звать тебя Курокукса!— Грррр! – взревел брюнет, завернутый в одеяло.— Рождество же на носу! – сказал Фай, распахивая шторы.

— Только не говори, что заставишь меня тащиться куда-нибудь, — кисло пробормотал Курогане.— Еще как заставлю, Курокукса! – засмеялся Фай.Когда Курогане наконец-то смог добраться до ванны, ему подумалось, что после всего произошедшего Фай стал явно более жизнерадостным. А в тот вечер…Было тяжело.

В мусорку полетел очередной смятый комок бумаги. Ожидавшихся ехидных комментариев не последовало.— Я…наверно, я не смогу теперь спасти Фая, — Флоурайт не курил, что было странно в такой ситуации.

— И что с того? – бросил Курогане, сидящий возле стены.

— Он навечно будет заперт внутри меня, — блондин погладил ранку на груди. Раны души, нанесенные скальпелем, действительно быстро затягивались. Потому что скальпель не нес в себе ничего. Он был бездушным инструментом. В отличие от человека.— А тебе не приходило в голову, что самим своим существованием все эти годы ты спасал его? – хмуро заметил Курорин.— Это…это не то, — неубедительно возразил Фай, — я просто хотел, чтобы он снова был рядом…Ашура-О тоже хотел этого…— Он и так рядом с тобой. Ближе, чем кто бы то ни было. Иногда я даже сомневаюсь, кто из вас настоящий.На Курогане удивленно смотрят блестящие золотом глаза Юя.

— Но мне все равно, кто из вас настоящий. Когда я встретил тебя, ты уже был таким. И я не вижу в этом ничего плохого, — этот черный опять использовал правду в качестве оружия, — и вот еще что…Он подошел к Фаю и обнял его.

— Я правда считаю, что ты молодец, — тихо сказал Курогане, — хватит уже винить самого себя.В растерянности, Фай только потерся щекой о любимое плечо, обнимая в ответ. Ужасно хотелось расплакаться, но…Рано.Есть еще кое-что.Курогане отстраняется, чуть улыбается и кивает.

А теперь он должен выйти за дверь, потому что Фай берет в руки телефон. Что толку вымучивать письма, если такое и словами-то не скажешь?

После нескольких гудков трубку снимают, и на том конце немного взволнованно произносят:— Да?Как же давно Юй не слышал этот голос? Глаза мгновенно наполняются влагой, а Фай с другой стороны сознания по-кошачьи хитро улыбается.

— Ашура-О, — выдыхают братья вместе. Получается странно, но уже все равно. Далее только сдавленные рыдания.После долгого разговора, когда Фай наконец вышел из комнаты, Курогане увидел в его глазах то, чего там не водилось если не отродясь, то уж точно с самого детства – свободу.

— Отпустил своих демонов? – широко улыбнулся брюнет.— У них зимние каникулы, Куро-сама, — еще никогда улыбка Флоурайта так не сияла. Фай и Юй улыбаются вдвоем – лучезарно и так неожиданно искренне.«Вот же дети» — довольно думает Курогане.Надо же, как скоро настал этот день. А вчера казалось таким бесконечным кошмаром…24 декабря.

Ловлю снежинки. Каждая снежинка – индивидуальна и неповторима. Говорят, как люди. Интересно, а бывают снежинки-близнецы?Или клоны…— Шаоран-кун! – с порога клиники на меня прыгает Сакура. От неожиданности я не успеваю ее поймать и мы плюхаемся в сугроб.

— Я забрала все свои вещи, вот они! – она демонстрирует мне небольшой рюкзачок.— Молодец, Сакура, — я тщетно пытаюсь встать.Сакура, впрочем, мгновенно подскакивает и помогает подняться и мне. Нет, это просто поразительно. Что она, что Сакура из сна – почему они обе такие сильные? Кажется, их просто ничем не сломаешь…или, может, это и правда я слабак?— А теперь скорее, скорее, покажи мне свой дом! – глаза Сакуры так сияют, словно я ее в пентхаус приглашаю. Хотя для нее это почти то же самое, ведь она жила в кабинете Фай-сенсея, а мне он, кстати, никогда не нравился.Наверно, здорово вот так, узнавать жизнь. Для меня эти улицы – обычное дело, даже как-то тяготят, для Сакуры – новый волшебный мир. Она задает не миллионы вопросов, хотя часто только спросив, вспоминает, что о чем-то таком уже читала, но все равно просит рассказать.

— Извини, что я столько спрашиваю, — неловко извиняется она, — просто…во мне не было души, поэтому я ничего не знаю толком.— Но как же это возможно, все-таки? – спрашиваю я вполголоса, чтобы не привлекать излишнего внимания.— Перышко Сакуры-тян, — она складывает руки возле груди в символ сердца.

— То есть, получается, — задумчиво протягиваю я, — раз во мне тоже перо, я все забуду, что знал, пока во мне была душа Шаоран-куна?— Конечно же нет! – возмущенно кричит Сакура. На нас оглядываются все пассажиры разом, но она не замечает, — часть его души приживется в тебе, благодаря перышку. Это был ее прощальный подарок, для вас обоих. Ой, Шаоран-кун, какое странное слово там написано! – мгновенно отвлекается она на название какого-то магазина, который мы проезжаем, — А что оно значит? Почему написано там?