десять. (1/1)
Игра продолжается. Она всегда будет продолжаться, пока Джон жив. Пока его тупая харизма жива, пока его улыбка жива и шутки эти ужасные живы. Пока Дейв смеётся из-за этого — оно продолжается. Дейв заметил, что у него на локте есть шрам. И чуть ниже — три перпендикулярных. Заметил, что волосы у него настолько темно-русые, что в некотором освещении он кажется брюнетом. Цвет глаз — каре-зеленый. У самого зрачка — темно-коричневые вкрапления, которые распадаются, ближе к лимбе, темно-зеленым. Он все это замечает, потому что постоянно пялится на него. Он всё пытается понять, в чем проблема, почему он действительно это сделал. Сделал к чему? Дейв хочет биться головой о стену, и он думает заняться этим прямо сейчас. Хочется набить себе морду, чтобы не думать. Высунуть сердце, вырвать все органы чувств, которые способны воспринимать Джона. Сделать хоть что-то. Он думает о том, чтобы и впрямь достать из себя сердце через глотку, но ровно в этот момент приходит Джон. Очень пьяный и такой же обдолбанный. Дейву сразу как-то перестает хотеться сожрать свои глаза или достать сердце. Он смотрит на Джона.
И Джон красивый. Снова. Ничего не меняется. Дейв тяжело выдыхает, сегодня он снова лузер и неудачник. Он снова хочет своего друга. Неправильно он его хочет. Не так. — Ты что, целый день на этом диване сидишь? Жопа не приросла? — Ну твоя же кровь не приросла к наркотикам, так что... — Честно? Приросла, — кивает Джон. Дейв улавливает подтекст и лишь усмехается. Он смотрит на Джона из-за плеча, и тот подходит к нему. Он опирается локтями о спинку дивана, и Дейв ощущает, что от него ужасно воняет алкоголем. До такой степени, что его настоящего запаха почти не слышно. — Прикинь, мы подожгли подкрышкикакой-то машины. Не снимая их с машины. Дейв закатывает глаза. Чего он мог еще ожидать? Джону будто бы вечно двадцать. Этим, наверное, он и влюбляет всех в себя. Джон смеется. Этим он тоже влюбляет. Черт возьми, это было нечестно. Джон пьяный и снова красивый. А Дейв трезвый, и у него снова руки чешутся, чтобы зарыться в его волосы, узнать, какие они на ощупь, пропустить их сквозь пальцы. Укусить, все-таки, за шею, чтобы просто узнать его реакцию. Сделать хоть что-то что друзья не делают. Джон — это слишком ироничный образ героя-раздолбая. Он все ещё раздолбай, он все ещё наркоман и все ещё герой. Он все это запихнул в себя. Этим он и влюбляет.Дейву Джона хочется любить. — Пиццу хочешь? — Джон наклоняет голову чуть вбок. Его волосы завязаны в хвостик, и с такой прической всегда кажется, будто бы у него очень педантично уложены волосы. На самом деле он просто наспех их завязал резинкой, которой пользуется уже два года. Как она еще держит его волосы хрен её знает. Он наклоняется так, что Дейв понимает: нет, Джон по-прежнему ещё пахнет собой. А ещё героизмом, пафосом и наркотиками. Джон по-прежнему заставляет в себя влюбляться. В Дейва уже не лезет эта любовь, но Джона хочется всё больше и больше. До невозможности. До неприличия. Дейв моргает, облизывает губы, поднимает взгляд и говорит: — Хочу тебя. Как мужчину. Дейву так все равно, что эта фраза повлечет. Он просто думает, что ему от этого полегчает. Джон вздергивает бровь. Он криво усмехается. Такой усмешкой, в которую люди влюбляются. Дейву не имеет значения то, что произойдет в следующие секунды. Джон пахнет сексом, алкоголем и героизмом. легче дейву не становится.