двуличная дрянь (1/1)

Луханю не требовалось много времени, чтобы рассмотреть абсолютно все такие манящие россыпи снежинок на безобразно уснувшем Миньшо, который теперь не обычная никому ненужная бракованная "куколка", а именно... Миньшо. Он несколько раз смакует это имя на губах, надеясь, что уснувший Миньшо его не услышит. Но все-таки Лухана не отпускает мысль о том, что эти куколки, в конце концов, созданы для удовлетворения желаний своих хозяев, и он перестает водить странные круги пальцем по белоснежному плечу Миньшо и судорожно вдыхает приевшийся в этой комнате воздух с ароматом вишни вперемешку с сигаретами. Вишня даже на запах кислая и какая-то совсем уж фруктовая, а сигареты – сладкие и одновременно горькие, Лухан любил стряхивать табак именно с таких, любил дышать именно такими.

Поэтому Лухан осторожно переворачивает Миньшо и его сжавшиеся на груди руки откидывает в сторону. Он крошит пепел от сигареты прямо на худую бледную ножку, и тело под ним сразу же испуганно ойкает, открывает глаза. И Лухан радуется – хоть какие-то чувства Миньшо проявлять умеет.- Ты все пропустил, - пытается выглядеть грустным Лухан и вжимает пальцем крошки осыпавшегося пепла, оставляя на бывшей до этого белоснежной коже грязные серые следы.Миньшо только непонимающе смотрит на Лухана и быстро отдергивает свою ногу, рефлекторно стряхивая некрасивые темные крошки табака. Как-то совсем странно улыбается Лухан и делает глубокую затяжку, наполняя легкие сигаретным дымом. Ему нравится.- Мой день рождения. Как ты мог уснуть? - Лухан всматривается в белые волосы Миньшо и завидует – ну серьезно, у него ведь корни чернеют и красить надо бы, а ему нет и никогда не придется, - Мы только что познакомились, а ты уже неблагодарный.Миньшо опускает голову вниз и смотрит в сторону. Он совсем не понимает этого человека рядом с ним: для чего, для каких целей его сюда доставили? Общество Лухана угнетает – оно полностью пропахло этой гребаной вишней и сигаретами. Когда-то Миньшо, который был тогда еще без имени, думал, что все-все хозяева очень умные и красивые, и с ними можно поговорить обо всем на свете, а этот что...

Этот только красивый.Молчание нагнетает, и Миньшо остается смотреть только на то, как Лухан докуривает свою сигарету, а потом постукивает по фильтру, стряхивая пепельные крошки и кладет ее на салфетку рядом. Ну что за дурак, думает Миньшо, кто кладет окурки на салфетки?- Как-нибудь потом, - Миньшо поджимает губы и встает с кровати, собираясь уйти уже хоть куда-нибудь. Только бы подальше из этой душной прокуренной комнаты.- Мне уже сообщили, что ты умеешь быть недовольным, - Лухан перехватывает его руку и садит на мягкую поверхность кровати обратно. - Такой странный характер.И тут Миньшо снова вбивает себе в головку мысль о том, что у того человека, который захотел создать его (а где он, какой – непонятно) какие-то странные приоритеты и собственные заморочки, остающиеся по сей день совсем непонятными и неразборчивыми для него. Серьезно, кто захочет себе такое неприветливое и равнодушное, холодное ко всем окружающим гибридное дитя?Но Миньшо все еще безумно нравились снежинки на его худом, пугающем выпирающими ребрами, которые были словно очерчены черной гуашью в глубоких ямочках между косточками, когда на грудь сверху падала тень, теле. Ему нравилась и его высокая чувствительность ко всему холодному, за минус тридцать особенно.

Поток странных и спонтанных мыслей совсем не хочет прекращаться, поэтому Миньшо даже не замечает осторожного прикосновения Лухана между лопатками на спине. Он опять разделся, только до пояса и даже не подозревал, насколько опасно рассиживаться в таком виде перед Луханом, который снова поднимает его руки, заставляя Миньшо обратить внимание на окружающий его мир и выплыть из своего потока раздумий.Лухан заставляет Миньшо держать его руки расставленными в сторону и тихо шепчет "не отпускай", а потом спускается ладонями вниз, осторожно обнимая аккурат под линией ребер и несильно надавливая прямо туда, оставляя после себя блеклый красный след от пальцев, который вроде бы и не должен был появляться после такого легкого прикосновения. Миньшо хочется сейчас задохнуться – так ему было приятно это обжигающее, словно пламя, скользящее по спине тепло прикосновений Лухана. Он тихо вздыхает и напряженно вытягивает шею, стараясь держать руки на весу.- Тебе что нравится? - рука Лухана уже в недвусмысленном жесте накрывает бледно-розовый сосок и сильно сдавливает. И Миньшо понимает, в какое сейчас вполне осмысленное положение он попал и как ему нужно отвечать на вопрос, когда он неосознанно откидывает голову назад и сглатывает, неприятно душа комок страха где-то в горле.- Холод.Ну да, его же не в качестве дружочка подарили. Миньшо уже не может, честно.Он опускает руки, сводит свои горящие плечи и падает с кровати вниз, сразу же сжимаясь всем телом. Лухан на секунду думает, что его куколка немного торкнутая, когда она вот так бесконечно долго, как ему показалось, беззвучно падает вниз на холодный паркет.

Лухан реагирует сразу же и поднимает его с пола обратно, с силой сжимая мгновенно краснеющее запястье, злится на Миньшо за то, что он посмел опустить вниз руки и недовольно кривит губы. Такое бы запомнить и запечатлеть в памяти надолго – недовольный Лухан какой-то слишком привлекательный, он намного интересней чем тот, который несколько минут назад лениво давил пальцем прокуренную сигарету в салфетку.

Миньшо летит спиной на кровать и ничего не понимает. Вообще.- В каком же ты месте бракованный? - вдруг интересуется Лухан и встает с кровати, на которой уже стало как-то тошно находиться.Но он просто открывает окно в комнате нараспашку и зачем-то вырисовывает пальцем круги на железном маленьком козырьке, который полностью завалило снегом сверху. Лухан зачерпывает небольшую горстку и сжимает морозящее кожу в ладони – слишком холодно, но он терпит и немного прикрывает окно обратно.Это было что-то слишком невероятное и такое давно забывшееся, когда холод полностью окутывает и заставляет вывернуться наизнанку; состояние, когда даже дышать не можешь и задыхаешься собственными хриплыми попытками вдохнуть хотя бы немного воздуха. Миньшо выгибается на кровати и закатывает глаза, когда чувствует на себе такой родной и манящий снег, который словно иголками кожу колет, вымывает внутри все-все и сразу же везде.

Лухан радуется полученному результату и продолжает растирать снег, который на теле Миньшо вообще не тает. Это удивляет и одновременно пугает – ну как такое возможно? Поэтому Миньшо вынужден выгибаться вверх всем тельцем и продолжать громко вздыхать. Он пытается встать, не желая ввязываться в грязные игры Лухана и дальше, но сразу же ожидаемо оказывается прижат к кровати. Лухан чувствует, как намокает его рубашка от снега и неприятно морщится. Он сводит запястья непослушного Миньшо и стягивает их тугой крепкой веревкой, в процессе дергая за все узлы, а потом крепко привязывает к изголовью кровати.- Я умру, Лухан, - Миньшо закусывает губу и дергает запястьями, где уже точно все покраснело, потому что там жжет сильно и неприятно.- Почему?- Я бракованный.Лухан хрипло смеется, как-то совсем странно и нелепо, а потом прищуривает глаза:- Мне все равно. Твои отмазки со мной не прокатят, раз ты моя игрушка, то должен подчиняться мне. И да, для тебя я не Лухан, - он ненадолго останавливается и непонимающе смотрит на Миньшо – а действительно, почему это он его не называет так, как положено? - Тебе разве мать моя не сказала, кто я?- Минчжу? - Миньшо пытается прийти в себя, но до конца не получается из-за тугой веревки. И он все еще сомневается, что это его мать, которую обычно по имени не называют.- Ну да, - Лухан зачерпывает себе в ладонь еще немного снега и оглядывает взглядом такое беззащитное сейчас тело Миньшо, присматриваясь, куда бы еще втереть это белое и морозное, от которого его подкидывало на кровати, как ужаленного. - Ты можешь называть меня только хозяином.Тогда Миньшо успел подумать только о том, что Лухан все-таки дрянь. Двуличная и своевольная, оказывается.

Ему снова приходится выворачивать ребра под углом и тянуться грудью за прикосновениями вперед, потому что было слишком ошеломляюще, что даже голову сносило и все адекватные мысли резко отбрасывало в сторону. Когда Миньшо делал это сам – мерзнул на улице и специально снимал обувь, то это была обычная будничная обязанность, ничего особенного, а вот когда по соскам растирают холодный снег с улицы и вжимают в грудь, это оказывается приятнее, чем одному. Лухан опускается ладонями ниже и щипает плоский живот рядом с пупком – ему нравится, как кожа быстро краснеет, и красные пятна едким пятном на совершенно чистой и бледной коже отпечатываются в глазах.- Такой послушный. Всегда думал, что вы ненасытные, вечно хотящие шлюхи, - тихо шепчет Лухан, но в ушах Миньшо это звучит слишком громко и ему впервые хочется пнуть его, а потом вбить в голову всю правду.Но у него получается только сомнительно качнуть бедрами, на что Лухан только хитро улыбается и подается вперед встречным движением. Он нависает прямо над лицом Миньшо и растягивает его щеки в стороны:- Хочешь меня?Миньшо молчит и стесняется сказать о том, что хочет совсем не Лухана, а еще больше снега где-нибудь – желательно везде, по всему телу.- Я попозже придумаю, как бы поиграть с тобой, - внезапно говорит Лухан и слезает с натерпевшегося тела Миньшо, где в некоторых местах очаровательно краснели следы от щипков. - А пока что спи, это ведь твоя комната. Не буду мешать твоему личному пространству... пока что.Как же хочется завыть от бессилия в потолок, когда Лухан хлопает дверью и уходит, оставляя после себя абсолютно все: дурацкий окурок на салфетке, незакрытую форточку и больно натирающую тонкую кожу на запястьях веревку, которую терпеть невозможно. Дрянь же.