Курс 1. Побоище по-ковбойски (приключенческая резолюция). (1/1)

De mortis aut bene, aut nihil

Началась эта, казалось бы, обыкновенная история 1 мая 2010 года в захолустном немецком городке Ацугем. Правда, он был не такой уж и захолустный, но толковых людей в нем маловато. Короче говоря, по улице этого городишки весело бежал на роликах белокурый голубоглазый лохматый паренек лет пятнадцати, одетый в коричнево-желтую рубашку с черным галстуком, скрепленным кожаным узлом, и коротким рукавом, заправленную в темные шортики, а через правое плечо тянулся тонкий ремешок портупеи, к которой был прикреплен большой нож в черных ножнах. Прямо под воротником рубашки, над узлом галстука на солнце поблескивал массивный черный крест с символическим изображением дубовых листьев и мечей.За плечами у него был большой черный рюкзак. Мальчишка лихо спустился в подземный переход по пандусу и хотел было заехать в торговый комплекс, как охранник вскочил со своего стула и закричал: - А! Куда?! На роликах нельзя! - и попытался преградить дорогу подростку. Однако тот высоко прыгнул, пролетев над головами ошеломленных покупателей, и во все лопатки помчался по главной линии магазина. Охранник для вида пробежал немного за хулиганистым мальчуганом и, тяжело вздохнув и пробормотав что-то про поганую молодежь, снова уселся на стул и загородился газетой. Какая-то бабушка, закутанная в ковровое пальто, проходя мимо мчащегося паренька, пробормотала: - Ходют, ходют тут всякие на колесах... Куда страна катится? - О, в тартарары, великодушнейше согласен с Вами, - ухмыльнулся он на ходу через плечо, подкатывая на роликах к продуктовому отделу. В ответ на равнодушные и в чем-то выжидательные взгляды продавщиц он выудил из кармана рубашки купюру в пятьдесят марок и молвил: - Минералку без газа, пожалуйста. - Какую Вам, - устало подошла к окошку немолодая женщина с копной черных взбитых наверх курчавых волос. - Сильно, слабо, не газированную?Юноша вздохнул, приложив ладонь ко лбу: - Уже любую. Получив вожделенную бутылку, парень поднялся наверх, на главную площадь городка. Потянувшись, он посмотрел на солнце, освещающее памятник Гете и торчавших под его левой пяткой существ неопределенного пола и возраста с разноцветными волосами, открыл воду, отпил, после чего глубоко вдохнул: - Ааа... Чудесный запах. Город с таким запахом должен быть хорош... - и, отпив из бутылки немного, оставил её на бордюре тротуара и покатил на своих роликах в сторону горсада.В общем, с 1 мая в Ацугеме начала твориться подлинная дьявольщина. Именно 1 мая в городе появился загадочный паренек-роллер в форме гитлерюгенда, на которого никто за это утро не обратил должного внимания, кроме автора и ветерана Великой Отечественной Войны, поляка по происхождению, Ярослава Вилевски, да и того позже решившего, что это всего лишь современные моды, а не ожившие "вервольфы" снова собираются метать фаустпатроны направо и налево. А, еще и пары-тройки анимешников старой закалки, принявших мальчишку за косплеера, притом очень плохого. Зато им понравилась длинная прядь на его макушке, выбивавшаяся в противоположную от основной массы волос сторону, так что они простили ему все косяки в несуществующем косплее. Хотя, появись этот парень в городе раньше или позже дня на два-три, это бы ровным счетом ничего не изменило - в городе было необычайно скучно, и любое новое лицо и событие могли необычайно развеселить общественность. Плохо только то, что вслед за этим пареньком в городе стали объявляться настолько подозрительные и инфернальные личности, что... В общем, обо всем по порядку. Я как раз проходил по тротуару, возвращаясь из магазина продуктов и неся домой полные пакеты еды, как этот нахальный парниша описал такое лихое мыслете в угрожающей близости от покачивающийся башни из коробок с печеньем на моих руках, что они едва не рассыпались. Не оборачиваясь, роллер выкрикнул что-то вроде "Категорически извиняюсь!" и покатил дальше. Я хотел было показать хаму фак или что-нибудь в этом роде, но вовремя вспомнил, что, если так сделаю, что останусь совсем без еды, и придется мне жить еще целую неделю на воде с солью. Поэтому мне осталось лишь обернуться вслед этому загадочному пареньку. Могу сказать, что затем я смог с ним хорошо подружиться и узнать всю эту историю. Зовут этого парня, кстати, Герман Гюнше, и вообще-то он давным-давно умер.Что? Вы считаете меня идиотом? Хорошо, вы можете считать меня таковым. Но это остается неправдой до тех пор, пока я сам не признал себя идиотом. Соответственно, я не идиот... Так, что-то я не о том, вы меня поправляйте, если что, ладно?В общем, иногда бывает так, что умирающий насильственной смертью человек не успевает сделать что-то, что он считал для себя крайне важным. Что ж, душа покидает тело, но желание остается, правда, в виде смутных воспоминаний. Экзорцисты называют такую душу-призрак «юрэй». Юрэем движут обрывки воспоминаний, постепенно восстанавливая свои подробности из прошлого и, в конечном итоге, когда умерший вспоминает свое самое сокровенное желание, он становится частью материального мира, перерождаясь из бесплотного привидения в так называемого «мононокэ». Он приобретает сверхчеловеческую силу, скорость и способность к регенерации, чтобы как можно скорее исполнить желание и очутиться, наконец, там, где мертвому и полагается быть – в ином мире. Как быстро произойдет это, будет зависеть от того, насколько горячо желание. Если желание очень сильно, а сам мононокэ за время своего существования и поиска желанного убил много людей, то становится уже «аякаши» - высшей ступенью эволюции теней умерших. Эти аякаши сохраняют все качества мононокэ, но к этому добавляются способность телепортироваться, превращать свое тело в туман… Откуда я все это знаю? Да так, знакомый экзорцист рассказал, кстати, отличный парень. То есть это, если честно, была маленькая девочка, но это к делу не относится. Ну так вот, всех демонов, в том числе и некогда бывших людьми, у них принято называть «ёкай», нежить. Нет, они абсолютно безвредные, если им не угрожать. Исключение составляют только рогатые ёкай, но они редко покидают inferos. А? Зачем экзорцисты? Просто если желание слишком сильно, его обладатель теряет здравый рассудок и полностью подчинен своим страстям. Такой ёкай становится опасным для простых людей, ничего даже не подозревающих о существовании нежити и людей, специализирующихся на борьбе с нею, поэтому его необходимо уничтожить - отправить на вечное пребывание в небытие. Вот, в общем-то, и все...А, я же не рассказал, кто такой Герман Гюнше. Его по классификации экзорцистов можно отнести к мононокэ, притом слабой силы – за все время своего существования он не тронул ни одного человека и пальцем. Будь он злым, то… Ну да ладно, все равно узнаете по ходу повествования, поэтому не перебивайте и слушайте.Примерно за два часа Герман исколесил весь горсад и прилегающую к нему территорию, площадь перед театром балета, посетил сквер имени Германа Геринга. Непонятно, как вообще только осталось такое. Многозначительно повзирав на лицо-кирпич своего тезки и саркастично усмехнувшись нацисту номер два, Гюнше поехал на главную пешеходную улицу – осматривать остальные достопримечательности. Сбив там нескольких людей и едва не навернувшись на своих колесах, мальчик пришел к выводу, что уже порядком устал и пора бы перекусить, поэтому, наскоро сменив ролики на кирзовые ботинки, что лежали в его рюкзаке за плечами, поспешил в заведение со странным названием "Краля", откуда очень заманчиво пахло булочками с корицей. Признаться честно, Герман был просто без ума от булочек с корицей. Что ж, это простительно: у ёкай тоже могут быть свои маленькие слабости.Примерно в это же время во дворе одного из домов в центре, в тени большого дерева стоял и курил молодой человек с белыми, неаккуратно лежащими волосами. Никто не видел, как он пришел в этот двор, и никто не знал, что ему здесь понадобилось. Одет он был в белый медицинский халат поверх черного свитера и брюк строгого покроя. Левая рука была загипсована и подвешена на темной косынке через плечо. Лицо треугольной формы было необычно бледно. Над правой бровью у него был большой кровоподтек, кривовато заклеенный лейкопластырем слишком маленького размера для такой раны. Такие же лейкопластыри красовались на его левой щеке и на переносице. Глаза молодого мужчины скрывали прямоугольные очки с фотохромными линзами, на ярком свету бывшие совершенно черными. - О Господи Иисусе, - пробормотала старушка, проходящая мимо, перекрещиваясь и семеня дальше. - Охрани от хворей, от болей, от злых людей... Свят-свят-свят... Молодой человек, сделав последнюю затяжку, выбросил окурок в урну, наклонил голову и прикоснулся ко лбу кончиками пальцев здоровой руки."Типичное христианство головного мозга последней стадии", - решил он. Занятые своими делами бабули даже и не заметили, как главный объект их сплетен неожиданно исчез, словно его и никогда не было на свете.Над дверью кофейни звякнул колокольчик. Гюнше весело плюхнулся за ближайший столик в пустом зале и блаженно вытянул загудевшие ноги. - Добро пожаловать, - пропела мускулистая девица с птичьим лицом в баварском платье с грязным передником, раскладывая целую стопку отдельных замусоленных листов перед парнем. – Вот наше меню. Я подойду, как только вы сделаете выбор. - Спасибо… - и Гюнше углубился в «меню». Большая часть листов была посвящена алкогольным напиткам и сигаретам. В оставшейся был краткий перечень выпечки. Страницу, посвящённую напиткам, Герман увидел лишь в самом конце стопки, да и то половина от неё была оторвана. Значились на обрывке всего лишь черный и зеленый чай. «Не кофейня, а бар какой-то», - вздохнул он и заказал три булочки с корицей, чай с сахаром и какое-то странное пирожное. Только-только он закончил есть и, взяв оставшуюся булочку, собрался было идти на улицу, как его коршуном настигла та же самая официантка: - Эй-эй, камрад, а как же деньги? Ты забыл заплатить. С тебя восемь марок и девяносто пфеннигов.

Это может показаться странным, но у Гюнше не было денег на булочки – он изначально не планировал платить за них. Дело в том, что он привык жить, как царский любимец при опричнине – во времена диктатуры нацистской партии члены гитлерюгенда спокойно могли завалиться всей толпой в любое заведение подобного характера и разбойничать там как заблагорассудится, не то что свалить, не заплатив. Считалось, что господь миловал ту кофейню, где подростки всего лишь не заплатили. Поэтому вопрос птицерожей показался пареньку очень даже странным и неадекватным. Он совершенно позабыл про то, как меняются люди и поколения с течением времени. То, что раньше внушало страх, теперь казалось далеким и не возвращающимся призраком прошлого, если еще вообще помнилось, и сейчас приносило сплошные неприятности. - Ах да, сейчас… – выдавил Гюнше, ради одного только приличия шаря в карманах шортов и рубашки и отчаянно краснея. – Ой, я категорически извиняюсь, - пробормотал он, мелкими шажками отступая к двери. – Клянусь, я забыл свой кошелек дома… Разрешите мне вернуться за ним и заплатить…Только-только он собирался выскользнуть за дверь и поскорее дать деру, как официантка оказалась прямо перед носом незадачливого паренька: - Ах ты жулье! Я, конечно, могла бы позвонить в полицию и завершить все это более благополучно для тебя… Но сегодня я намерена перейти на новую стадию! - Э… Простите, что? – переспросил Герман, склонив голову к плечу. Ситуация казалась бы ему необычайно комичной, не касайся бы она его и понимай Гюнше, что вообще творится в этой пустой кофейне. Он, кажется, даже начинал соображать, почему это заведение было совершенно пусто, хоть и находилось в самом центре города. - Я просто съем тебя, парень! - и официантка накинулась на него. Гюнше перепрыгнул через неё и, приземлившись прямо на соседний стол, испуганно вскрикнул: - Ой, фрау, что это с Вами? Это плохая шутка! Я же сказал… - Ого! – и она зловеще захохотала. – Да ты, я вижу, тоже неупокоенный. Так даже еще лучше! - Ай-ай, фрау, это будет очень плохо! – прокричал мальчик, уворачиваясь от пудового кулака девицы и ныряя под стол, который тут же треснул пополам. – Я честно приду с деньгами! – пропищал Гюнше, выскальзывая ужом из своего ненадежного убежища и перекатываясь под другой стол. - И ты назвал меня фрау! – загромыхала барышня, переворачивая и этот стол. – Когда я умерла, мне было всего девятнадцать лет! Подонок! - Простите меня, любезная фра… то есть фрейлейн! И неубивайте меня, пожалуйста! Я честно заплачу! - Заплатишь за булочки и оскорбление собственной жизнью! – и здесь девица занесла над головой отломанную ножку от стола, как дубину, над головой паренька. Гюнше, уже успевший в ходе этой разборки зажевать добрую половину булочки, собирался было уже прощаться со своей второй жизнью, как в лоб официантки попала самая обыкновенная белая невидимка. В этой невидимке было ничего особенного – обыкновенная заколка, которую можно было легко купить в любом киоске за полмарки. Но от такого едва заметного удара официантка упала как подкошенная. Герман даже ничего не успел понять, что вообще произошло, как чья-то бледная рука схватила его за запястье и повлекла за собой прочь в какую-то подворотню за углом. Затем молодой светловолосый мужчина в прямоугольных темных очках и с рукой на перевязи, что вытащил его из злополучной «Крали», ухватил Гюнше за галстук здоровой рукой и прижал к облупившейся стене, прорычав: - Ты чего творишь, инвалид тупой?! - А я-то што шделал... - заныл тот с набитым ртом, пытаясь одновременно выскользнуть из железной хватки незнакомца и доесть булочку. Герман только сейчас разглядел, что его неожиданный спаситель полный альбинос, одетый во все черное, несмотря не теплую погоду,да еще накинул поверх белый медицинский халат. На его лице было несколько пластырей, притом из-под одного из них, над бровью, виднелся внушительный фурункул, а левая рука незнакомца была загипсована и подвешена на темной косынке, поэтому Гюнше как-то даже смотрел на него аккуратно – настолько хрупко выглядел этот мужчина. Однако это не делало тиски пальцев его здоровой руки менее свободными. - Сейчас не время фигней страдать, ты, змей! - прошипел тот, сверкнув серыми глазами с красным зрачком. Гюнше отметил про себя, что белки его глаз не совсем белые, а слегка голубоватые, что в сочетании с красным зрачком придавало его взгляду некую демоничность. Хотя какую «некую»! Я и сам, по правде говоря, испугался бы, увидь я такие глаза в непосредственной близости. А незнакомец продолжал бушевать:- Еще бы чуть-чуть, и тебя бы сожрали к чертям собачьим! Что, жить расхотелось? - Дяденька, это мое дело, пошли-ка Вы в баню, - попытался огрызнуться Герман, наконец-таки осилив булку, но почувствовал еще более сильный толчок спиной об стену: - Это не смешно, придурок! - Да я Вас по стенке размажу! - и Герман, почувствовав в себе нарастающее раздражение, что есть силы оттолкнул от себя альбиноса: - Не лезьте ко мне! Незнакомец отодвинул со лба мешающуюся челку, после чего равнодушно промолвил: - Парень, ты же не хочешь драться? - Да ладно Вам, - захохотал Гюнше. - Я что, совсем что ли больной - на человека со сломанной рукой кидаться? - Можешь кидаться, - улыбнулся доктор. - Это не будет помехой.Гюнше без предупреждения выхватил свой нож,высоко прыгнул и, кувыркнувшись в воздухе, собрался было нанести удар ногой по голове нахального мужчины с воплем "Сам напросился!", но тот неожиданно очутился в паре метров от того места, куда нацелился Герман и где еще секунду назад была его голова. Потеряв ориентацию в пространстве, мальчик беспомощно закувыркался в воздухе и начал было падать, но все-таки смог ловко приземлиться на землю. После этого парень попытался нанести еще один удар, на этот раз ножом, - но незнакомец опять исчез и появился уже позади юноши. Мужчина резко обернулся и, вытянув здоровую руку, неожиданно оказался прямо перед носом парня и приложил конец белой невидимки, которую за две секунды до этого вытащил из своих волос, к его лбу: - Попался.Герман даже не успел посмеяться над заведомо глупыми действиями молодого мужчины и его манерой носить заколки для волос, которые до этого момента совершенно не замечал, как неожиданно какая-то сила отшвырнула его к противоположной стене арки. Незнакомый мужчина улыбнулся, подколол невидимкой рассыпавшуюся челку и, заметив, что Гюнше не встает, а только смотрит на него ничего не понимающим взглядом, подошел к нему, нагнулся и с иронической улыбкой спросил: - Ты как, парень, не расхотелось руками-ногами махать? Я ведь ничего не сделал. - Нихрена себе "ничего"!!! - возмущенно заорал Герман, мгновенно вскакивая в пылу азарта с пыльного асфальта, намереваясь еще раз попытаться ударить нахального мужчину. - Да серьезно, я всего лишь ткнул тебя.Поняв, что врачу совершенно все равно, какой силы считает Гюнше его удар и что он собирается дальше предпринять, мальчик замолчал на секунду. Но любопытство-таки взяло свое, и он, покраснев от воодушевления, спросил: - Дяденька, Вы что, тоже мононокэ, как и я? - Нет. Аякаши, - усмехнулся мужчина, после чего, развернувшись, направился снова на главную улицу. Парень смотрел ему вслед, до тех пор, пока белый халат не скрылся из виду за поворотом арки. В голове мальчика роилась целая куча вопросов, и он все никак не мог решить, какой лучше всего задать первым. Правда аякаши? Спас потому, что сразу понял, что тоже мертв? Зачем вообще стал читать наставления? Вконец, не выдержав внутреннего напряжения, Герман, словно очнувшись от транса, побежал за ним и, догнав, выпалил: - Я Герман Гюнше. Кто Вы? - Моя фамилия Кох, - и доктор, остановившись, с улыбкой обернулся. - Александр Отто Кох. Очень приятно, герр Гюнше. С этого момента ты - мой слуга.***Добрую минуту Герман стоял, словно его сзади хорошенько огрели здоровенным мешком с песком. Наконец, собрав разбежавшиеся мысли в единое целое, он еле как выдавил: - Э? С чего это вдруг? - По идее, раз я тебя победил, - начал рассуждать Кох, прикоснувшись длинными бледными пальцами к подбородку и возведя глаза к небу, - то имею полное право сожрать тебя вместе с картошкой. Ты пополнил бы коллекцию душ, которые я когда-либо поглотил… Но от фамильяров ровным счетом никакого толку, кроме повышения моей регенерации. Мне необходим нормальный помощник, поэтому я и оставил тебя в живых. Ну, то есть, в мертвых... Или все-таки в живых? То есть в мертвых? Тьфу, запутался... Ну, ты понял. - Нихрена я не понял! - возмутился Герман. И, спохватившись, что его собирается закабалить какой-топрактически неизвестный, заголосил: - Я против того, чтобы находится у кого-то там в услужении!.. Я всегда жил сам по себе! И не собираюсь никому подчиняться! Отстаньте от меня, поищите еще дурачка! - Хорошо, давай тогда заключим сделку, - предложил Кох, прервав стенания мальчишки. - Ты поможешь мне с осуществлением моего самого сокровенного желания... - Хитренький же Вы, дяденька, - перебил его Герман. - А Вы мне что? - А я тебя оставлю в живых! - мило улыбнулся Александр. И тут же поправился: - Ну, то есть побрезгую тобой. Такие, как ты, очень тяжело усваиваются, не хочу потом с мигренью валяться. У меня уже от тебя голова болит."Из огня да в полымя", - вздохнул Гюнше, после чего протянул врачу свою ладонь: - Хорошо, дяденька... Я согласен... Кох пожал ему руку: - Отлично, Гюнше! - и, наклонившись, зловеще проговорил:- И больше не называй меня дяденькой. Съем без предупреждения. - Л-ладно-ладно... - пробормотал с вымученной улыбкой Герман и выдернул руку из заклеенных лейкопластырем пальцев доктора с мыслью, что исполнение собственного желания оттягивается на неопределенный срок.