Проклятая земля (2/2)

— Ты утаиваешь что-то. И как бы тебе не хотелось спрятаться, Ивар, это видно.

До крови прикусив губу, Рогнеда тяжело вздохнула, разворачиваясь к мужу лицом. Она чувствовала, что паутина его скрытых замыслов уже сковывает просторы от родной Руси до холодного, неведомого ранее Каттегата.

— Если тебя что-то тревожит, ты можешь облегчить себя и поделиться этим со мной - тонко отрезала она, поджав уголки губ.

Викинг сдерживая жуткую боль в коленях, а так же сочившийся сквозь изрезанные раны на душе - гнев, уселся на край кровати, укладывая правую руку на костыль. Он пристально смотрел на трепетно вьющиеся из стороны в сторону, языки пламени, медленно стягивая голубые глаза ниже, к деревянному холодному полу. Ивар поджал губы, ощущая как внутренняя обида - переливается в нечто большее, какую-то зависть. Бескостный, предаваясь молве, рассуждает в своих мыслях о том, что будет дальше. Как ему поступить в той или иной ситуации и не переступить грань безумия и жестокости, ведь Русь изменила его. Ведь Рогнеда изменила его, разве нет? Он должен пойти на путь исцеления своей души, но раз за разом - наступает на грабли и гнев, подобно самому сильному дурману, затмевает его сознание, убивает изнутри, отравляя каждую праведную мысль.

Ивар постепенно загнивает, чувствует то, как внутренние бесы гонятся за ним, а он лишь пытается скрыться за густой чащей мрачного леса. В миг все грезы - рухнули, ведь сейчас, все лавры передаются тому, кто ничего не сделал. Старания Бескостного, его лидерские качества, а также заслуги - не смогли удивить слепых русичей, которые продолжают восхвалять никчемного князя. Ивар уже шагнул на тропу безумия. Шагнул в тот день, когда впервые его посетила жуткая мысль. Мысль о том, чтобы избавиться и от Олега. От того, кто использует Бескостного подобно щенку. Истинному сыну легендарного конунга Рагнара, не следует подчиняться воле чужеземца. Ивар прекрасно это понимает, а посему решается свершить ещё одну месть. Но будет ли он счастлив после череды отмщения? Сможет ли он получить умиротворение и спокойствие? Навряд ли. Бескостный - настоящий зверь, который жаждет кровопролития, жаждет сражений и славы, что может затмить его недуг. Что сможет поставить его на ровне Рагнара, а быть может даже выше.

В комнату вошла жена. Ещё одна чужеземка, которая смогла покорить его сердце. Подчинить своей воле, отчего Ивару - не по себе. Он переводит тяжкий голубой взор на девицу, хмурит брови и сквозь темень наблюдает за ней. Как она передвигается, как ее нежный голос влечёт ко сну, но Иваром движет обида. Обида на то, что она остаётся верна Русичам. Остаётся ею. Калека со свистом выпускает горячий воздух из своих уст, нехотя отвечая:

— Мне незачем там быть. Это победа князя Олега, а не моя. Мне там не место. — Буркнул Бескостный, искусно выделяя последние сказанные слова, а затем вновь отмалчивается, покуда покои не заполнились непозволительной тишиной.

— У меня нет переживаний, нет планов или идей. Ты ошибаешься на этот счёт, сейчас и до неизвестных мне пор - я пуст. — Коротко кивает головой викинг, отводя холодный взгляд в сторону.

— Быть может у тебя есть какие-то сомнения? Идеи? Не поделишься?

Рогнеда не верила Ивару. Не верила в то, что он пуст, но искренне недоумевала, почему он так не хочет делиться своими планами с ней. Не он ли десяток месяцев назад рассказывал ей, что они должны стать одним целым? Девушка опустила руки, внимательно вглядываясь в его глаза с какой-то преданной нежностью, присущей лишь тем людям, которые умеют любить так чисто и невинно, как расцветают ранней весной цветы в дремучем лесе.

— Ивар. – Бархатным голосом позвала она, привлекая внимание викинга. – Смотри на меня, хорошо? Разве мое место – не твое? Разве моя семья – не твоя? – Где-то в радужке ее глаз спрятался огонек надежды, оживляющей и целящей их растерзанные души.

— Олег любит тебя, милый. Иначе – он бы не доверил тебе эту войну. Не доверил тебе меня.

Плавно и бесшумно княжна приподнимает свое тонкое платье и садится возле скандинава, расплываясь в едва заметной улыбке. Ее мраморная рука едва касается руки мужа – но и этого хватает для того, чтобы почувствовать холод викинга. Тот, который покрывает его тело и душу. Когда-то ей казалось, что он – непробиваемая крепость, окутанная тьмой и вечной мерзлотой, но сейчас она видит в нем ледяную цитадель. А любой лед рано или поздно тает, оставляя за собой начало новой жизни.

— Я знаю, в твоих мыслях поселился коварный змей, что не дает тебе ощутить покой и счастье – тихо пролепетала она и в эту поистине святую минуту, под светом горячего пламени, она казалась невыносимо светлой и наивной.

— Я знаю, что тут – ее рука аккуратно скользнула от руки северянина выше – к области его сердца – тут – камень, который ты никак не можешь сбросить. Я знаю это, потому что мои внутренности наполнены тем же гнетущим ощущением. Но здесь и сейчас, Ивар. Позволь мне постоять на страже всех демонов этого мира и обеспечить тебе хоть минуту успокоения. Позволь себе почувствовать свободу. Хотя-бы сейчас

«Олег любит тебя, Ивар.»

Сейчас, он видит его ехидную ухмылку перед глазами, которые застилаются тьмой безумства. Бескостный слабо улыбается, погружаясь во мрак. Холодная бездна, леденящий ветерок, пробегающий по спине, затуманивая разум.

Казалось, вся вселенная идёт против него, но рядом есть любящая жена, которая не понимает коварства Ивара. Не понимает жажде отмщения всему миру. Жестокому и ужасному. В нем нет жизни для обычных людишек с чистым сердцем. Безумцы выживают благодаря хитрости, которая неподвластна обычному человеку. Его хладный голубой взор падает на девицу, оценивающе проводит по ней, покуда женушка расплывается омуте жестокости своего возлюбленного.

— Я знаю. — Говорит он. Говорит так тихо, что свист ветерка, пробирающийся сквозь щели деревянных стен. — Но ты не заслуживаешь этого. Олегу ничего ненужно, кроме власти, а мне. Мне нужна ты, ведь я... — Он произносит это с ноткой отчаяния, также тихо, медленно приближается своими губами к ее устам, мгновенно вовлекая в полный нежности - поцелуй.

Рогнеда трепетно прикрывает глаза, чувствуя сладкий привкус его губ, пытаясь забыть о тех словах, которые Ивар сказал ей мгновением ранее. Она отказывалась верить в то, что Олегу нужны только земли и властвование, но слияние с мужем отбило любое желание вступать в полемику. Она упрямо положила руки ему на грудь, чуть отталкивая, отрываясь от заветных губ.

- Ведь ты - что? – задорно спрашивает девица, сверкая лисичьим взглядом во тьме. – Ты недоговариваешь уже не первый раз, Ивар. – шепчет она все с той же азартной улыбкой, не отрывая рук от его груди, ниточка за ниточкой вытягивая из Бескостного ту маленькую долю любви, что осталась в его сердце. – Откуда я могу знать, что у тебя на уме?

Он отстраняется от неё всего на пару мгновений, дабы с уст сорвались заветные три слова, которые не звучали от него так долго. Которые служат тёплым огоньком в столь холодной ночи. Ивар опускает взор вниз, отводит, дабы скрыть безумное желание вновь прибегнуть к ней, но страх, терзающий сознание - не позволяет ему сделать это. Страх не за себя, а за неё, ведь боги тоже боятся?

Бескостный вдыхает в полную грудь, наполняя лёгкие тяжёлым кислородом.

— Я... — Он не может толкнуть ее с пропасти. Толкнуть в омут тьмы, безжалостной и убивающей, ведь он ее....?

— Люблю... — Но Ивар продолжает, невзначай говорить то, о чем так долго думает. О чем мечтает во снах. Мечтает быть с Рогнедой, ведь это тот самый лучик тепла, падающий на его серое, обреченное на вечные муки тело...

— Тебя. — Наконец, после паузы вымолвил викинг, вновь возвращая взгляд на девушку, плотно сжимая белую простыню... Она слегка прикусывая губу и понимает что ей остается лишь догадываться, насколько тот, которому она отдала себя, изранен изнутри острыми мечами любви. Его слова звучат в ее ушах громким звоном, но радость в ее глазах сменяется неким страхом - она не могла не заметить его боль. Княжна тяжело вдыхает и пододвигается ближе к конунгу, обвивая руками его шею.

- Я твоя жена, Ивар. И моя любовь отдана лишь тебе - ее руки крепко обнимают его, пока сама девушка вглядывается Бескостному в глаза, вспоминая мрачные времена их знакомства.

- Помнишь, что ты сказал мне тогда, в той холодной и темной темнице? Ты сказал, что я зря тебя не боюсь. Но ты не страшен мне, Ивар. Я люблю тебя и буду любить тебя вечность, как обещала тебе у алтаря, еще не зная что нам предначертано. И ты тоже должен.. Должен не боятся

— Тогда я не стану. — Обрывает он. — Не стану страшиться своих желаний. — Ивар мгновенно прибегает к ее губам, вновь вовлекая в поцелуй, такой же страстный, покуда горячая ладонь ложиться на ее талию и на долю мгновения притягивает к себе. Сокращая расстояние между ними, обрывая все тягостные мысли, что служат камнем преткновения. Ивар забывается в ней, а девица в свою очередь - в нем.

С ней, ему не страшно. Теперь нет. И не было тогда, в холодной, мрачной темнице. Ивар полностью отдаётся на растерзание грядущего будущего, заведомо зная, что его может поджидать смерть, но отныне Бескостный не страшится ее. Не страшится смерти.

Драккары приплыли на свою Родину обратно, но песен никто не поёт. Многие полегли на поле брани, отдав жизнь за дорогое и любимое им место, важность идеалов и свободу. Народ расступается перед идущими Викингами, что несут тело их короля на носилках. Меньше всего они хотели видеть это сейчас и самое ужасное - неопределенность дальнейшего. Их головы опускаются вниз, боевой дух медленно падает.

А взгляд сопровождает смертельно раненого Бьёрна, которого как все думали - убить нельзя. Можно было отступить раньше как и другие, следовать здравому смыслу. Но каков он имеет вес и каков вождь, ушедший от раненых братьев. Он возжелал полечь вместе с ними и получил это.

В большом скоплении людей царит тихий плач за своих родных и сына Рагнара, надежда медленно утихает в их сердцах. Но так нельзя. Прошло немного времени и Железнобокого уложили в его постель, накрыв мехами диких животных. Раздели догола и обмотали раны всем необходимым. Сидя рядом, всё ещё не начав размышлять в слух. Из его рта словно выдавливалось дыхание, в очень тяжком ритме. Удивительно, что он еще жив вообще.

С его бороды капал соленый пот, а нос громко сопел издавая страшные звуки. Кровь уже загустела внутри.

Сердце рвало на куски в груди Гуннхильды, когда она смотрела на своего любимого мужа. Её губы едва шевелились, но она продолжала взвывать к Одину. Бьерн Железнобокий, сын Рагнара и Лагерты, её любимый муж и Конунг. Дева молила всех Богов о помощи, о спасении жизни, она понимала, что смерть слишком близко подошла к Бьерну. С каждым тяжелым вздохом Железнобокого, он продолжал бороться. Сжимая руку мужа крепче. Как бы ей хотелось отдать часть своей жизни ему, чтоб заживить его раны, дать сил к жизни. Кюна Каттегата не так давно потерявшая свое дитя, теперь своими глазами видит, как уходит её любовь, любовь жизни, без которой она не сможет жить, как прежде. Словно из другого мира, её выдергивает громкий голос Кобальда. Молчать ей не пристало, она должна сказать и свое слово, возможно, именно этого и ждет Бьерн. Он лежит с закрытыми глазами, будто спит, но Гуннхильда уверена, что он слышит каждого, кто обращается к нему. Сделав вдох, дева-щита поворачивается и обводит взглядом присутствующих.

— Он никогда не сдастся, никогда. Это Бьерн Железнобокий, сын своего великого отца, ваш Конунг! Вы не должны сомневаться в нем. Боги всегда были рядом с ним, оберегали его. Он потомок самого Всеотца, и как его потомок, Бьерн не умрёт, лежа в теплой постели. Он умрет в бою, как и каждый из нас.

Её голос был тверд, а в каждом слове сквозила уверенность, она говорила так, словно твердила пророчество, которое вот-вот сбудется.

— Русы так или иначе, будут наступать к Каттегату, а значит, мы должны быть готовы. И Бьерн будет с нами, когда к нашему порогу придут. Вальхалла подождет его, как и нас. Поверьте в своего Конунга, дайте ему силы. Он с нами и он жив, хоть и смерть намерена забрать его. Мы не сдаемся без боя и не сдадимся в этот раз. Рагнар и Лагерта, тоже с нами, как и все те, кого мы потеряли. У нас будет возможность, дайте ему прийти в себя.

Держа мужа крепко за руку, она взглянула на него, слезинки текли по щекам, но в глазах теплилась надежда.

— Я с тобой до самого конца, — наклонившись к Бьерну прошептала, поцеловав супруга в губы и отстранившись, провела рукой по лбу, на котором выступали испарины.

Лёжа в теплой постели он мучался, нижняя губа шевелилась не по своей воле, как и из носа слышалось тихое сопение. Чёрная пелена перед глазами, он не в силах сейчас увидеть свет. Как и не в силах сжать рукоять меча, которую положил Кобальд в ладонь сына Рагнара. Нежные губы его жены касаются его влажных, больных. Вдыхают в легкие мужа немного жизни, но этого мало. Ему слышались родные голоса, потому и мерещились картины в белом кротком сне.

Словно над его лицом нависает мама медведица сложив руки в замок на спинке ложа, её местонахождение рядом навевает уже душевное тепло. Неужели пришло время? — подумал конунг.

— Нет, Бьёрн.

Нахмурив светлые брови, отвечает

— Ты не имеешь права сдаваться, сын мой.

В том самом видении конунг слегка приоткрывает веки и напротив него дверь, из под которой виднеется силуэт человека стоящего боком. В ушах послышался голос, от которого сердце забилось чаще. И запах весны бодрее. Это был сам

Он лишь в полумраке ехидно улыбнулся, раскрыв шире глаза промолвив второпях:

— Конунг. Бьёрн.

”Земля горит, а небо плачет. Наши умершие друзья, наши Боги и мифические существа. Они ходят среди нас. Ты всё ещё не веришь мне?”

Грудь Бьёрна слегка вздымается, а изо рта выходит хриплый громкий выдох. Однако пальцы на рукояти меча зашевелились.