Глава 1. Королевна (1/2)

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,

Полетим с тобой в ненастье - тонок лед твоих запястий;

Шелком - твои рукава, королевна, златом-серебром - вышиты перья;

Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю.Мельница - Королевна Холодный ветер трепал плащ за её спиной, воды фьорда подбегали к самому берегу, лизали носки вышитых сапог. Раннхильд всё повторяла про себя слова, слышанные нынче утром, гоняла их по кругу, примеривалась и так, и эдак, пытаясь привыкнуть к ним. Где-то в Уэссексе у неё есть брат… Купец из саксов, чья ладья пристала к берегу близ Каттегата прошлым вечером, сегодня утром явился в богатый конунгов дом; он рассчитывал дорого продать расписные тонкие ткани и хрупкое звенящее стекло, но дороже всего была весть, за которую он, должно быть, хотел выручить немало серебра или даже золота. Наверное, его постигло великое разочарование, ведь конунга он так и не нашёл – Каттегатом теперь правила Аслауг. Она выслушала его и поблагодарила за вести, которые, конечно, порадовали бы её мужа, будь он здесь, а Бьёрн, взрослый и хмурый, всё это время молча стоявший за резным деревянным креслом мачехи, только кивнул растерянному гостю и вышел вон. Следом за ним, никем не замеченная, вскользнула из длинного бревенчатого дома и Раннхильд.

Девушка пнула носком сапога зеленоватую воду и нетерпеливо оглянулась. Лодка Бьёрна всё ещё была привязана к медному кольцу, вделанному в камень у берега, а ведь она думала, что он тотчас поплывёт за братьями, а, может быть, и за отцом. При мысли о Рагнаре ей вдруг стало тоскливо: не одна зима минула с того дня, как после своего бесславного возвращения из Парижа Рагнар Лодброк исчез холодным неласковым утром. Она плакала тогда, и Ивар, кажется, тоже, но потом братья прикрикнули на него, сказав, что викинги не плачут, а следом за братом перестала лить слёзы и Раннхильд. Мать лишь грустно улыбалась им и говорила, что отец безмерно устал, а потом ей пришлось сесть на трон Рагнара и править от имени мужа. Принцесса по рождению, Аслауг правила строго, но справедливо; Бьёрн помогал ей там, где требовался мужской ум и мужская рука – водил людей в набеги, следил за постройкой и починкой драккаров, делил добычу и говорил от имени своего отца на тинге*; мальчишки злились на Рагнара, а пуще всех Ивар; Раннхильд грустила. Зима сменяла лето, а лето – зиму, но Рагнар Лодброк всё не возвращался к семье и людям, до сих пор любившим своего вождя. Иногда девушка бегала к широкой утоптанной дороге, вьющейся, кажется, через все земли её отца, в надежде увидеть, как тот шагает к Каттегату своим широким шагом; бегали так же – она была уверена – хоть и таясь, её братья. Но Рагнар всё не шёл.

Заслышав позади знакомые шаги брата, Раннхильд стремительно повернулась к нему, и порыв ветра взметнул её крашеный плащ. Бьёрн прыснул, она увидела, как под усами его дрогнули в улыбке губы. Но самой ей сейчас не хотелось смеяться. Она переживала за другого брата, которого совсем не знала: он жил среди христиан, и самого его сделали христианином, но христианский бог был слишком слабым для сына Рагнара Лодброка – он без борьбы сдался своим врагам, позволил им распять себя на кресте. Единственным христианином, которого знала в своей жизни Раннхильд, был Ательстан, бывший трэлл**, признавший всё-таки своими богами Одина и Тора. Но он умер, когда она была ещё слишком мала, и помнила о нём Раннхильд только то, что её отец безмерно горевал по умершему другу – больше, чем по предавшему его брату, больше, чем по оставившей его Лагерте, больше, чем об умершей дочке, сестре Бьёрна… А потом Рагнар судил Флоки за убийство Ательстана…может быть, Флоки действительно сделал это, и отец был прав, но Флоки нравился ей больше того христианина, и она точно знала, что её брат достоин куда более сильных и храбрых богов, чем тот, которому поклоняются за морем.

Бьёрну хватило одного взгляда на лицо девушки, чтобы узнать, что лежит у неё на сердце. И, прежде чем она произнесла хоть слово, парень вновь нахмурился.- Ты слышала, что говорил купец?

Она согласно кивнула.- Он сказал, - несмело начала девушка, прикидывая, что можно открыть брату, - что его зовут Магнус. Думаю, это хорошее имя… Бьёрн, мы должны забрать его оттуда! – вдруг воскликнула она, метнувшись к парню и схватив его за руку. Раннхильд знала, что в отсутствие отца только Бьёрн может приказать снарядить ладью в Уэссекс, чтобы вернуть их брата на земли его отца. – Отец…он бы хотел этого…При упоминании Рагнара Бьёрн лишь дёрнул уголком рта, словно её слова причинили ему боль.- Мы не знаем, чего хотел бы отец. Мы даже не знаем, жив ли он, - в голосе его было больше холода, чем в свищущем вокруг них ветре и разбивающихся о скалы волнах.

- Жив… - тихо, словно эхо, ответила ему девушка. – Если бы было иначе, матушка бы увидела… И я… - она смолкла, не желая говорить брату о посещающих её иногда видениях. Раннхильд покосилась на Бьёрна, ожидая, что он сейчас напустится на неё с расспросами, но он будто бы и не услышал её последних слов.

- Наверное. Я должен сказать остальным, они тоже имеют право знать, - с этими словами парень, ловко перепрыгивая с камня на камень, спустился к воде и принялся отвязывать свою лодку.?Остальные? - это Уббе, Хвитсёрк, Сигурд и Ивар, две седмицы назад отправившиеся в охотничьи земли. Раннхильд тоже просилась ехать с ними, но они отказали ей, ведь она была девчонкой, а тут ещё и мать воспротивилась: Аслауг вовсе не нравилось, что дочь её по примеру Лагерты примеривает руку к мечу, топору и луку; достаточно было и того, что она время от времени упражнялась с братьями во дворе, но отправиться на охоту королева ей не разрешила. И Раннхильд осталась с матерью и Бьёрном, чтобы с утра до вечера ткать, шить и вышивать. Увидев, что Бьёрн уже поставил одну ногу на дно своего судёнышка, девушка засеменила вслед за ним, подобрав полы платья.- Можно мне с тобой? – спросила она, спустившись почти к самой воде.

Молодой викинг покачал головой.- Бьёрн! – возмущённый возглас её стрелой взвился к серому небу.

Брат и ухом не повёл. Забравшись в лодку, он уселся поудобнее к ней спиной и, взяв вёсла в руки, бросил ей через плечо:- Иди домой, Раннхильд. Аслауг будет волноваться. Я скоро вернусь.И, наверняка, привезёт братьев. А потом на общем совете они будут решать, плыть ли в Уэссекс за сыном Рагнара и за наживой - в христианских странах всегда было, чем поживиться. Бьёрн будет говорить первым, а затем слово возьмут Уббе и Хвитсёрк, Сигурд и Ивар, который всего на одну зиму старше неё, Флоки и другие старые соратники её отца…и королева Аслауг, конечно. Но не Раннхильд. Её дело – вышивание и только. Девушка сердито топнула ножкой и скорчила гримасу вслед Бьёрну, но тот не оборачивался, а потому не видел столь явного недовольства сестры. Раннхильд считала это величайшей несправедливостью – ведь не хуже своих братьев владела мечом и копьём, держала щит и стреляла из лука. Ивар, конечно, стрелял лучше, чем она, - и из лука, и из хитроумного самострела, который люди её отца когда-то привезли из Франкии. Но что ещё ему оставалось, когда меч, топор и копьё оказались для него недоступны? Несмотря на все старания и заботы их матери, Ивар так и не начал ходить; он передвигался, ползая по земле, словно змей, но увечье это лишь прибавило ему свирепости. Как-то Раннхильд даже предложила братьям звать Ивара Змеем, но те, конечно, с нею не согласились, заявив, что в семье хватает и Сигурда с его змеиным глазом, и они не собираются превращать свой дом в змеиное гнездо.

Девушка постояла на берегу, лелея свою слабую надежду на то, что брат вернётся за ней, пока лодка Бьёрна не скрылась за ближайшей скалой, и лишь потом двинулась к дому. Раннхильд шагала по каменистой кромке берега, прислушиваясь к утробному урчанию волн внизу; с севера надвигалась туча, порывы ветра становились всё сильнее, волны из зеленоватых сделались серыми и вздымались всё выше и выше. Раннхильд заволновалась: Бьёрн, конечно, был опытным мореходом и закалённым в боях воином, но его лодочка – не драккар, способный противостоять буре. Она торопливо произнесла слова молитвы, прося Одина*** приглядеть за братом, уберечь его от холодных рук Хель****. Когда она добралась до дома, на фьорд уже налетела метель, засыпая берег ледяными иглами. В длинном, похожем на перевёрнутый корабль, доме жарко горел огонь, и было тепло, но трон конунга пустовал. Пустовала и большая главная комната – Раннхильд нашла свою мать в одной из задних комнат в компании Хельги, сидящей за ткацким станком. Девушка попыталась незамеченной проскользнуть в свою комнатку, но глаз у Аслауг был зоркий, и она мгновенно заметила дочь и поманила её к себе. Подойдя, Раннхильд присела рядом с королевой.

- Где ты была?

- Гуляла, - не глядя на мать, ответила Раннхильд.Краем глаза она заметила, как по губам Аслауг скользнула улыбка – ум королевы был ещё острее её зрения, и по своим детям она читала, как по открытой книге.

- Ты ходила с Бьёрном?

- Да, - лгать матери, чья проницательность превышала всякое разуменье, было бессмысленно. – Я хотела поехать с ним в охотничьи земли за братьями, но он не взял меня с собой, - при этих словах девушка обиженно надула губы.