Глава 41 (1/1)

Дабы сгладить возникшую неловкость, Эрин спросило первое, что пришло на ум:– Милорд, получается, что между энергией из кристалла и энергией при э, непосредственном лишении жизни нет никакой разницы?– Почему же, разница примерно такая же, как между солониной и свежим, слабо прожаренным бифштексом с кровью. – Но, даже будучи вашей убийцей, милорд, я не стану пить энергию тех, кого убиваю. Скорее уж я предпочту Кристалл.– Хорошо хоть не тварей, как Ферия. Сделка с совестью, да? А смысл, Персефона? Этим ты себе лучше не сделаешь. Свою душу ты уже не спасешь, а будешь подкармливать эту бесполезную полудохлую гадюку под названием совесть – она высосет из тебя все соки. Наступи и забудь, вот тебе еще один мой совет.?Но гадюка на моей голове, милорд…? Эрин подняла взгляд к уже потемневшему небу, будто желая получить ответ оттуда. Но, вместо этого, порыв холодного ветра дунул ей в лицо, растрепал волосы и всколыхнул подол черно-зеленого платья. Говорить больше было не о чем.– Милорд, позвольте, мне так же пора, хотя, я понятия не имею, где здесь мой дом.– У тебя здесь нет дома, Персефона, так как у Ферии его не было. Теперь мой дом – твой дом, и уйдешь ты вместе со мной.– Разумеется, милорд.Эрин вновь внимательно взглянула на Властителя. Ветер шевелил его светлые с легкой проседью волосы и белый жакет, а на строгих губах играла загадочная полуулыбка. Уже немолод, но хорош как тысяча чертей, и столь же опасен. А она его все так же сильно любит…– Милорд, помнится, вы говорили, что все так или иначе предопределено, и каждое существо, само о том не подозревая,и не зависимо от своего выбора исполняет свой долг. – Я говорил это не только тебе, Персефона. Теперь все, что было уготовано леди Ферии – перешло к тебе. Не слишком ли тяжела будет для тебя сия ноша?– Нет, милорд, если речь об Аджоре. Я давно поняла это между слов. Я дам жизнь нашему сыну. И не будет для меня чести более великой.Улыбка Властителя стала шире, а в льдистых глазах будто заиграли солнечные блики. Сейчас он как никогда походил на человека. Умного, властного, несколько жестокого, как и любой достойный правитель. Властитель протянул руку Леди Греха, и та, подойдя, осторожно приняла ее. Рука была жесткой, сухой и прохладной, но, далеко не столь жесткой, как у самой Эрин. Металлическую руку Властитель решил оставить своей фаворитке, и не только из-за имеющейся в ней силы оккурии, но и как память обо всем произошедшем. Длинные нервные пальцы из плоти и металла переплелись. Но дальнейших действий Глабадос предпринимать не стал, а просто сказал:– Прибудешь ко мне в особняк в Ютландии вместе со мной. Нам нужно очень-очень многое обсудить.– Например, свадьбу? – лукаво сощурилась Эрин, но тут же посерьезнела.– И это тоже. Разумеется, гм, в церкви Глабадоса. – кивнул Властитель.– Вновь будешь в белом?– Слишком много черного меня старит, бледнит и делает похожим на оголодавшего вампира. Но серебро – это компромисс.– Тогда я хочу быть в том платье из мира иллюзий, ну, которое со змеей. Оно потрясающее. – Обещаю, что в нем ты со мной и обвенчаешься. Знаешь, я всегда буду откровенен с тобой, Персефона. Со всеми вами. И если мне придется, повторюсь – придется, совершить, или приказать совершить нечто для кого-то неприемлемое, то сообщу об этом прямо, и объясню, почему так надо! Персефона, ты для меня не просто возлюбленная, но живое напоминание о моей жизни на Земле, по которой я буду скучать. Моя верная и беспрекословная последовательница, которая пойдет ради меня на все, и не станет ни о чем допытываться. С тобой я смогу говорить на темы, в которых другие ничего не понимают. Ты мне даже ближе Аджоры. Да, это жестоко, но зато правдиво.

Эрин вдруг почувствовала, будто жгутом ей сдавило горло. Она схватилась за свою цепочку с аурацитом, и сделала пару шагов назад. Блики в глазах Властителя погасли а губы сжались в тонкую прямую линию. Он стал выглядеть действительно уставшим и даже постаревшим. – Милорд, вы сказали, что будете честны с нами.– А где здесь неправда, милая Персефона? – А если я попрошу показаться в своем истинном облике? Я как ваша будущая леди и мать вашего сына имею право знать!– Увы, у меня всего две руны. Я не могу вернуться к прежнему облику лишь с этим.– Создайте иллюзию себя. Такого, каким вы были изначально. Хотя бы в моем сознании.– Зачем?! Зачем это нужно, скажи на милость? Неужто тебе не терпится все испортить? Знаешь, Персефона, есть лишь одна причина, почему я допустил бегство оккурий. В глубине души я не хотел расставаться со своей человечностью. Раньше, вместе со всем своим могуществом и интеллектом я был буквально вселенски одинок. Меня все боялись, и пугали мной непослушных детей. Даже отец, хоть и испытывал ко мне определенную привязанность, но все равно стыдился такого сына. Я видел это в его глазах. Следующие его творения, оккурии, являлись промежуточным звеном между мной и людьми. А людей Фарам создал уже по своему образу и подобию. Они были третьими. И, да, я завидовал вам... им! Но в этом теле я стал лучше понимать человеческую природу, стал выносимым хотя бы для вас, своего ближайшего круга, знающих обо хоть что-то. Но предстань я даже перед вами, Пробужденными, в своем истинном облике… вы были бы в ужасе от меня. И… мне пришлось бы… убить всех вас. Печально, но факт. – Нет, милорд, вы ошибаетесь. Я бы не испугалась!– Ты думаешь? Может, виду не подала бы, но даже тебе стало бы жутко и противно. Пока что исключений не было. – Прежде чем делать выводы, покажитесь мне. Пошлите образ себя настоящего в мою голову, а потом уж говорите.– Нет, и не проси! Все верно. Я – проклятый Хаггат!– Упорствуете из-за моего земного восприятия? Повторюсь, я имею право знать все об отце своего будущего сына!– Да, Аджора твой сын. И Джошуа Бардорбы. По-твоему, я этого не понимаю? И, знаешь, я только рад этому. – Он не мой, если уж на то пошло, а сын Ферии Гис-Каро, если быть до конца откровенными. – Пусть так. Но вырастим и воспитаем его мы. Этим все сказано! – Милорд, мы сейчас говорим не об Аджоре. Давайте уже, покажитесь мне, ну что за ребяческие комплексы?!! Глабадос, я хочу понять тебя. И я смогу понять и принять тебя. Пусть даже только я одна. Даже если ты – как те создания из кошмаров Ферии, то я уже имела с ними дело. Мы едины, Глабадос, ты сам так сказал! Мне… я… я…Эрин вновь сделала шаг к Властителю и протянула ему покрытую металлом руку. Но тут Глабадос резко изменился в лице зашипел.