Глава 24: Убить? (1/1)

И если ты вдруг устанешьделать в небе мертвые петли,Захочешь тепла и покоя,простых человеческих радостей,Я подтолкну к краю бездны,а потом удержу тебя,И буду долго смеятьсянад твоею никчемною слабостью.Для того, чтобы все твои страхиприблизились и проявились.МРФ В комнату светило солнце. Широкое на всю стену окно было разбито. Запахи дыма, тлевшей травы и еще чего-то чужого гуляли по капитанскому мостику. У стен корабля гремел бой: перемещался ко входу в Сад Галбадии. Альмаси стоял у разбитого окна и смотрел на битву внизу. В руках он сжимал передатчик голосовой связи. Он обернулся, усмехнулся. Выключил устройство и осторожно положил на стол поблизости. — Тебе не стоило подниматься сюда. Я собирался навестить вас всех в нашем общем доме. — Тебе заказан вход в Сад Баламба. — У меня особый пропуск, — Сейфер достал ганблейд. Но усмешка недолго сверкала, изумление свело лицо. — Риноа? Что ты здесь делаешь? Теперь с ним заодно, да? Надеешься увидеть, что он меня убьет? Как ты могла? Забыла, да, то время, когда шептала мне о любви, отдаваясь на волю нашим желаниям? И как... — Прекрати! — отчаянно вскрикнула девушка, выбежав из-за моей спины и выставляя перед собой ладонь. Неужели такой безобидный жест заставит Сейфера замолчать? Не заставит. — Решил взять победу языком? — извлек ганблейд и я, двинулся к противнику. Меньше всего хотелось слышать напоминания об их совместном прошлом. — Поздно. Сейфер ринулся в атаку, я отбил его удар, а он уже увернулся, плавно ушел в сторону, избегая ответного выпада, поманил. Ловушка, но я двигаюсь следом. Левой рукой Сейфер швыряет сияющие магией клинки. Мимо: где-то за спиной они встречают преграду, взрываются, пламя набрасывается лизать стену, будто та облита бензином. А новые огненные клинки летят из растопыренных пальцев противника. Уворачиваюсь; вновь уходят мимо. Отбиваю удар ганблейда. Выстрелы наполняют помещение, звенят в ушах. Сейфер атакует с новыми силами, не жалеет заряды, с каждым ударом клинка жмет и на спусковой крючок; я перестаю поспевать. Не стоит отвлекаться, чтобы осознать – зацепил, увидеть раны, впустить боль. Теперь в защиту ухожу я, медленнее поднимается рука, еще медленнее ганблейд парирует удары. Яркие пятна в глазах... Щёлкнула спираль, через помещение пролетела искра. Альмаси остановился. В его плече торчал круглый диск, руку заливала кровь. Повернувшись, он хищно усмехнулся, резким движением пальцев вытащил диск, пружинистыми шагами двинулся в сторону выхода. Риноа стояла у двери и стреляла из миниарбалета, Сейфер шел на нее, отбивая лезвием клинка летящие диски. Грубо ухватил вытянутую ладонь девушки, ударил по ее оружию ганблейдом. Риноа шумно выдохнула, арбалет полетел на пол, стукнулся о бруски паркета. — Зря ты так. Я дозволил тебе лишь наблюдать, увидеть лучшего в бою и осознать, с какой посредственностью ты связалась. Шалава. И ты потеряла вот это. — Альмаси обернулся, усмешка на его лице; и ведь прав – лучшим всегда был он. А теперь наблюдает за моей реакцией, унижая нас, и тем довольствуясь. — Око за око, хотел бы я сказать, но ты отдал ей Стража, так? С коротким вздохом Риноа опустилась на пол. Под ее ключицей блестит на солнце видимая часть диска. Не слышу своего голоса – пропал. Дышать больно. Но я уже близко, заношу над Альмаси ганблейд. Рвутся на волю эмоции. Всё то, что всегда хотелось держать глубоко и надежно скрытым. И сила Стражей несется в ногу с ними. Удар – блокировка – звенят окна. Повторный удар – воздух становится осязаем. Удар – холод проливается в помещение, недостаточно большое, чтобы вместить, слишком хрупкое, чтобы выдержать напор. Трещит материя бытия, в напряженном пространстве скачут искры. Лязг металла ганблейдов. Удар – разлетаются оставшиеся стекла. Сцепленные зубы противника, вновь и вновь он блокирует выпады, красный туман расползается аурой вокруг. Удар – я двигаю пласт ледяного потока. Рамы разбитых окон за спиной Сейфера вспыхивают, искры взмывают, их подхватывает разгулявшийся ветер. Удар – и огненный вихрь зарождается у ног Альмаси, поднимается, разворачивая свитые кольца. Сейфера теперь недостать. Остается лишь пятиться, прикрывая рукой глаза, лицо. — Это всё? — смеется он. Пламя змеем танцует подле, плавит, искажая, пространство вокруг. Нечем дышать. Языки пламени пляшут, вихрятся, будто нечесаная шерсть. И точно – Альмаси протягивает руку, запускает пальцы в огненный мех, приглаживает, пробуждающийся Айтварас прикрывает глаза, тянется головой за ладонью хозяина. — Тогда прощай! Лохматый змей открыл красные глаза и ринулся навстречу. Всеми цветами вспыхнул и завертелся окружающий мир. Молотом обрушилась темнота. Линия тянулась неровной жилкой, рядом с ней еще несколько убегали вдаль, где их обрывала глубокая прямая. Но сейчас есть дело важнее, чем разглядывание паркета на полу. Я поднимался на ослабевшие ноги. Опаленный воздух казался густым – такой сложно вдохнуть. Рукоять клинка обжигала ладонь. Пол усеивали осколки стекла и льда. Мир грозил опрокинуться, вновь выбросить во тьму забытья. Наслоившееся мироздание волновалось, шло рябью, края его расплывались и рассеивались; в нем слабее пульсировала сила. Шива лежала среди тающих осколков, волосы ее потемнели, ладони в ранах и запекшейся крови. Поднимается пар, душит, сладкий запах сводит с ума. Неподалеку дрожит, извивается огненный змей, черный отпечаток на паркете под телом, пар от растаявших льдин поднимается над Стражем, частично скрывает его от глаз. Сейфер поднялся с колен, обхватил рукоять ганблейда двумя руками. Ветер влетал в разбитые окна, рвал на части вместившуюся в нашем мире вселенную Стражей, даровал свежесть, опаивал воздухом, пригодным для дыхания. Нити, связавшие оба мира, истончались, таяли; стирались из нашего бытия тела Стражей. Остался лишь огонь: выел паркет под Айтварасом, поднялся, пылая ярче, подобрался к письменному столу, захватил и его. Альмаси побежал на меня, двинулся навстречу и я. Лезвия клинков вновь столкнулись, протерлись друг о друга, искры полетели в стороны. Доли секунд мы стояли со скрещенными клинками. Во взгляде ненависть. Неужели и мои глаза сейчас ее выдают? Я шагнул вспять, лезвия ганблейдов со скрежетом терлись кромкой – никто не хотел ослабить нажим. Мое отступление подстегнуло Сейфера, он подался вперед, замахнулся. Я ушел в сторону, уклонился от атаки, небрежно полоснул клинком. Удары – то звонкие, то пустые, то глухие. Альмаси бьет, вкладывает в атаку всю силу; второе дыхание подгоняет: быстрее, жестче, ну же! Кровь вокруг. Я стараюсь не отвлекаться, полагаюсь на Левиафана, не отвлекается и Сейфер, его поддерживает еще один Страж. Их нельзя выпустить, стравить как Шиву и Айтвараса, допустить их гибель. Без них не будет и нас. Не будет и нашей войны. Наверное. Хорошо бы так. Чтобы не было ни нас, ни войны. Тускнеет закон самосохранения. Главная цель сейчас – покончить разом со всем. Она толкает вперед. Удар. Злоба на него. На себя. Удар. Ненависть – на нас, на всё, что мы сотворили. Удар, удар – и нет ответного голоса стали. Противник падает на колени, зажимая рану на животе. Заношу ганблейд. Убей. Боль растекается по телу, требует. Убей. Ритм стучит в висках. Убей. Вырывается хриплый выдох. В хороводе носятся обрывки мыслей, воспоминаний. Кровь течет сквозь пальцы Сейфера, завораживая взгляд. Убей-убей-убей. Одним ударом можно всё: лишить жизни и Альмаси, и его Стража. Никто не выживет, если отрубить голову. Я опустил ганблейд. Лязг о деревянный паркет. Моё тяжелое дыхание. Удивленный взгляд Сейфера. И меняющийся мир. Темные пики взлетели ввысь, забором отдалили нас друг от друга. Чернота ворвалась, залила пространство. Вспыхнули шесть точек. Топот ног. Точки увеличились, превратились в глаза. Огромный пес подбежал к Сейферу, тот протянул к нему руку, дал себя обнюхать. Черные полосы вертелись вокруг противника, прикрывая нанесенные мной раны, останавливали кровь. Альмаси поднял с пола ганблейд, встал на ноги, запустил руку в густую шерсть трехголового Стража. И медленно двинулся из помещения к лифту. Гигантский пес послушно пошел с ним, одна из голов рычала, оглядываясь. Двери закрылись. Темнота бросилась к углам, прячась от дневного света, разрознившие нас ворота истаяли. — Риноа? Она сидела у двери, вертела в пальцах вытащенный диск, без эмоций его разглядывая. А в глазах непролитые слезы. — Я в порядке. Я подошел, ухватил ее ладонь, помог встать, обнял. Диск тихо тренькнул о паркет. — Я правда в порядке, — шептала она, и ее теперь мокрая щека касалась шеи. — Нам надо идти, Сквалл.*** Энергия ощущалась в коридорах, она звала вперед. Мы бежали по следам Стража. Но чем дальше, тем тоньше становился запах силы, неразборчивее след. Так мы вернулись откуда начинали – вышли в главному входу. — Риноа! — зазвенел голос. Сельфи, измученная битвой, но живая, кусала губы и радостно прижимала грязные ладони к груди. Она быстро обернулась в боковой коридор, откуда вышли Квистис, затем Зелл. Динкт заулыбался, Квистис некоторое время нас рассматривала и бросилась вперед. Я смутился под ее пристальным взглядом, а Квистис уже подошла к Риноа, взяла ее ладони в свои. — Ты в порядке? — Да, — закивала Риноа, освободилась, убрала руки за спину. Только сейчас я заметил засохшую кровь на ее пальцах, сорванные ногти. — Нет. Вы не в порядке. Ужасно выглядите, если честно, — грустно улыбнулась Сельфи. И позвала Стража. Запахло озоном. Закружил вихрь искр. Вздохнула Шива, задышала полной грудью. До точки ужалась боль. Риноа вытянула руку, по которой плясали блики. Коснулась ею шеи и ключицы. Ушли сосредоточенность и страдание с ее лица и глаз. О чем договорилась со Стражем Тильмитт, получая от него такие способности? По коридору шел Ирвин. Мимолетно улыбнулся, заметив Риноа. И вновь серьезен. Как тогда – в Делинге на задании. — Мы выигрываем бой. Осталось выиграть и битву. Пленные говорят... что Хранительница на корабле. Корабль. Как называть академию, которая была недавно родным домом, так, чтобы не сойти с ума? Хранительница. Как иначе назвать женщину, которая заменила мать, а сейчас вышла на тропу войны? Ирвин пал духом. Я помню это его состояние тогда, теперь ни с чем не перепутаю. — Сейчас она – наш враг. Ни к чему колебания. Ты не сможешь сражаться и думать о прошлом. И я не смогу. Нельзя позволять сомнениям вмешиваться. Мы оставили себя без права выбора. Должны идти. Да вы и сами всё знаете, нет нужды говорить. — Я не знаю, Сквалл, — тихо сказала Риноа. — Тебя эти мысли разрушают, да? Скажи. Скажи, что ты чувствуешь, собираясь идти убивать? Я уже убивал. И сегодня – тоже. Я убиваю. Потому что больше ничего другого и не могу! Смущение. Хочется отвернуться от ее пристального взгляда, уйти, ничего не говорить. — Не сейчас. Выберемся, и отвечу. Мы слишком далеко зашли, чтобы останавливаться перед финишем, считать ссадины. Двигаем дальше. Холл. Мигают лампы. Широкие двери плотно закрыты. Трехголовый пёс ожидает подле них, с интересом смотрят две из трех голов, хвост нервно покачивается. — Что за дверью? — киваю Ирвину. — Актовый зал. Ну и мерзкая зверюга его охраняет! — Я Цербер! — фыркнул Страж. Невидимая сила толкнула Киннеаса на ближайшую колонну, удар вышиб дух. Стараясь не упускать из вида лунарское создание, я обратился к Левиафану. В воздухе мерцал иней, жужжало как подле трансформаторной подстанции, отчетливо запахло мокрой землей, прелыми листьями, сыростью. Динкт обходил гигантского пса. В его руках росло и плясало пламя. Вмиг Цербер, оглянувшись одной головой, топнул лапой. Кафель лопнул, в стороны брызнули осколки силы. Незримые обычным глазом, они со стуком брякнули о бетон державшей свод колонны, рассыпались. Зелл вскинул руки, пошатнулся, закашлялся. Пламя на миг вспыхнуло ярче, освещая призрачные иглы, впившиеся в его шею и лицо, и развеялось. — Нет, стой! — я выбросил в сторону левую руку, перехватил Сельфи. — Мудрое решение, — оскалился пёс, — а он умрет. Сельфи быстро оглянулась, прослеживая за взглядом Цербера. Ирвин шумно восстанавливал дыхание, обхватив рукой живот, Зелл же захлебывался кровью. Не оборачиваясь к врагу спиной, она отступила, присела возле Динкта, проигнорировав Киннеаса. Цербер дернулся, в горло говорившей головы впился маленький острый диск, черная кровь побежала по шее. Риноа испуганно задышала, пол под ее ногами расползался трещинами, открывая бездну. Щелкнул кнут, ремень охватил шею Стража, оставил длинный след. Черный провал посреди пола сомкнулся, будто и не было. Цербер подпрыгнул, повернулся в другую сторону, обнаруживая за спиной Квистис. Девушка приготовилась к защите, вокруг ее ладоней росло и трепетало поле, готовое перехватить магический натиск, отбросить его на противника. Трехголовый пес резво скакнул, ударил лапой и швырнул Квистис на пол. Квистис со стоном приподнялась на колени, ладонями безрезультатно прикрывая глубокие порезы от когтей, через ее пальцы полилась кровь. — Чего ты ждешь? — заговорила одна голова. — Я тебя не знаю. Хочу разобраться, насколько ты привязан к Сейферу. Левиафан отзывался, медленно шевеля длинное тело. — Я ни к кому не привязан, — ворчал Страж. — Это хорошо. Не придется тебя убивать. Тень, уже знакомая мне ранее, выросла у колонны, отделилась от нее, приобрела тело и жизнь, и собакой бросилась на Цербера. Линии реальности гнулись под моими пальцами, смещались. Слышу глухой беспомощный всхлип поблизости – лицо и грудь Квистис заливает кровь, мокрые ладони больше не пытаются ее сдерживать, просто прикрывают лицо. А я стираю раны и боль, возвращаю ее тело к совершенству. Вокруг струится, журчит вода. Тихо так. Анжело вцепляется в шею лунарской твари, Цербер рычит, кружит, тщась сбросить с себя собаку. Анжело отлетает, падает, коротко взвыв. Слышен выстрел. — Нет! Но поздно, гигантский пес заваливается. Ирвин вздрагивает, не ожидая моего крика. Быстро оглядываюсь на команду – все живы, Риноа сидит на полу и обнимает свою собаку, гладит по голове, приглаживает взлохматившуюся шерсть. Собака... Надо после как-нибудь подумать об Анжело. Расспросить. Иду вперед, опускаюсь на колени, касаюсь мокрой шерсти Стража, отодвигаю, обнажая рану. — Ты умрешь. Так просто говорю это. Точно, как говорил Цербер минутами ранее. — Самое глупое, что я могу сделать, — смешок, хрип. — Ты не привязан к Сейферу. Некому поднять. — Я никому не служу! — слабый, но уверенный ответ. Глаза Стража туманятся. — Пойдем! — рядом Сельфи, она обнимает, в безуспешной попытке охватить все три головы чудовища, вокруг ее рук скачут серебристые искры. — Мне служить не надо. Мы будем сами по себе. — Ты уверена, девочка? Реальность плавится вновь, стирает тело Стража. Тильмитт улыбается, нетвердо шагает в сторону. Удивление в ее глазах, – и колени подгибаются. Новый Страж ест силы, вгрызается со всей страстностью, стремясь вернуть себе жизнь. — Нет, не уверена, — очень холодно замечает Сельфи, закусывает губы и поднимается. Подаю руку Квистис. Ее до сих пор трясет после пережитого. Это неприятно видеть. Хочется отвернуться.*** У сцены актового зала стояла Эдея. Ступила на приставную лестницу, взошла по ней.Она – хранитель мира. Достаточно одного взгляда, чтобы почувствовать. Все ее движения, облик, выражение глаз выдают это. И органы чувств говорят – да! Сердце же отказывается принять ее как Хранительницу. А разум категорически твердит – нет! она не должна править! Мы SeeD. Потому не можем допустить это. Пока живы – не имеем права. Мне хочется, очень хочется забыть свою жизнь, обучение в академии, смириться под ее руку, пропустить ее в мир как нового правителя. Но Эдея начала войну. Начала жестоко, разрушив Сад Трабии ракетами, убив детей, подростков. И, шествуя по земле, потянула за собой шлейф войны, задевая им города, меняя страны, готовя их к безумному противостоянию или покорному смирению. Нам нет оправдания – Эдею подтолкнули мы сами. Я подтолкнул. Но нет оправдания и для нее. — Удивительный день. — Альмаси шел через ряды кресел, иногда бросая взгляд в мою сторону. — Сначала моя девушка, которую я, между прочим, очень люблю, стреляет в меня. А теперь дети Эдеи пришли убить мать, которая жизнь готова была ради вас отдать. Что, совести совсем нет? Никаких чувств, да? Ирвин, у тебя ведь осталось что-то человеческое. Ты против кровопролития. — Против, — Киннеас опустил голову. — Мне жаль, что Эдея Крамер пошла на убийство, и теперь хочу остановить ее. — Сельфи, почему ты с ними? Такая добрая и очаровательная девушка. То недолгое время, пока мы сдавали экзамен, ты была еще и замечательной боевой подругой. Как жаль, что нам не выпала возможность узнать друг друга ближе. — Тебе нужно время? — девушка смущенно опустила голову. Затем спокойно вышла вперед, приблизилась, протянула руку, – медленно, осторожно, – коснулась его подбородка. Сейфер не двинулся. — Забавно. Ты смелый. Отчаянный. Решительный. Мое сердце наверняка бы покорил. Но пожалел бы больше, случись то по-твоему. Едва на Трабию вылетели ракеты, вместо доброй девушки тебя дожидалось чудовище страшнее мантикоры. Тильмитт резко шагнула вспять. Альмаси поджал губы, прикоснулся к шее, нахмурился, судорожно вдохнул. Глаза расширены. — Действительно, чудовища. Пришли в чужой дом – убивать. Пошли против женщины, заменившей вам мать. Нападаете исподтишка. — Яд снежного скорпиона, — тихо откликнулась Сельфи. — Кажется, у тебя уже начался бред. — Дрянь! — сквозь зубы процедил Альмаси, шагнул вперед, пошатнулся, опустился на колени. Рвано задышал. — Наигрались? — холод в знакомом голосе. — Я впечатлена. Ожидала увидеть легендарных SeeD, коим предназначено сразиться со мной. А вижу шаловливых детей. Красивое лицо искажала презрительная усмешка. Я не понимал, о чем она толкует. Легендарные? Предназначено? Нет, ты не наша мама. Девушка, которую мы все знали, была прекрасна, и эта красота тянулась много дальше, охватывала душу. Именно за внутреннюю притягательность, гармоничность с внешней, мы – дети – любили ее. — Пришло время для смерти, SeeD. Хватаю кисть Квистис, сжимаю как, наверно, ухватил бы утопающий. Для нее есть приказ. — Уведи Риноа. Немедленно. Я не могу поднять руку на Эдею. Понимаю это и ненавижу себя. Но я могу другое. И потому ненавижу себя еще больше. Левиафан! Извивающийся змей возник ниоткуда, поднялся на хвост. Широкой массой обрушилась вода. Эдея удержала над собой сшитый из магии щит. Хвост Левиафана ударил Хранительницу по ногам в попытке сбить в воду. Левиафан корчился на полу, белый огонь плавил его. Боль металась в голове, обжигала мысли. Так кричит Страж, умирая. Торнадо шло неспешными шагами, приводя в смятение воздух, пространство, реальность. Полосуя элементы, смешивая, затягивая в себя. Оставляя лишь пустошь, в которой невозможно существовать. Хранительница ухмылялась, взмахнув руками. А Пандемона хрипло дышала, ломая под собой кресла, и корчилась в конвульсиях. Пласты бытия бились вдребезги, пол уходил из-под ног. Эдея бросила ледяную пику, пробившую грудь Минотавра. Сакрид горел в огне, дико метался. Стихии бушевали в калейдоскопе друг за другом. Убивающий голос Сирены. Птица, сотканная из молний. Трехголовый пес из ада. Всё сменялось с ужасающей скоростью, смешивая наш мир с миром кошмаров, угрожая выбросить во тьму, расплавляя в нас то, что еще можно назвать человеческим, стирая наши чувства, сжигая мысли, опаляя разум. Черная мгла сомкнулась вокруг Сирены. Путы обмотались, сдавили, душа, Кетцалькоатля. Клинок белого света обрушился, разрезая Цербера. Я увидел, как Сельфи, сжимая виски, опустилась на колени. Так теряют Стражей. В голове – хаос. Его невозможно изгнать, даже подчинив лунарских созданий – повелителей хаоса. Сельфи, хватит! — думаю, мысленно кричу. Но повторяю ее поступки. Последний выживший Страж. Отчаянно зову его. Шива! Печать боли надо мной. Развернулась сетью, упала, сбила с ног, вырывает хрип из горла, заставляет биться, вдыхая расплавленный воздух, испаряющуюся кровь моего Стража. А какой вкус у смерти, если тебя никто не хранит, надежно укрывшись во вселенной твоего сознания? Стеклянный свод разлетелся мириадами осколков, пролился разноцветным дождем. Эдея стояла за его пределами, по-прежнему воздев руки. Страх и восхищение мешались при виде этой женщины. Хранительница опустила руки. Столб яркого света взметнулся рядом с ней, брызнул в стороны. Вздрогнули и зазвенели окна, просыпались колючей крошкой. Ослепительное свечение потекло по актовому залу, вспыхнули тяжелые гардины, запылали кресла. Потоки приближались, плавили паркет. Совсем близко. Не подняться, не убежать. Черные ленты замельтешили перед глазами. С трудом пошевелился, оглянулся: возле полуоткрытых дверей стояла Риноа, ленты вырывались из ее ладоней, усмиряли потоки выжигающего света, поглощали их без остатка. Рядом Квистис – не удержала ее. Эдея пошатнулась, спустилась со сцены, коснулась рукой стены, провела пальцами по металлическому фризу. Я прикрыл глаза, сквозь боль и сумасшествие восстанавливая в памяти события, при которых видел эту сцену. Не мог я этого видеть. Дежа вю. Или давний кошмар? Морок, порожденный дыханием смерти? Вскрикнула Риноа, зовя меня по имени. Мне хотелось еще раз ее увидеть. Не могу повернуться. Эдея шаталась, спускаясь со сцены по лестнице, споткнулась, ухватила поручни, упала на них поперек. Наверное, этого я и хотел. Разобраться с приказом, покончив разом со всем. Уйти. Чтобы не оставалось сожалений. Ненависти к себе. Чтобы не осталось ничего. Только бы еще разок вдохнуть. Очень хочется. Темно, дребезжащий воздух, мысли съедает липкая мгла. Свет проникал в помещение из разбитых окон. Хранительница по-прежнему опиралась всем весом на поручни, свесив тонкие руки. Лежала рядом Сельфи, свернувшись в положение эмбриона, раскинулся поблизости Зелл, дальше – Ирвин, у дверей лежала Квистис. На том месте, где упал, остался и Сейфер. И только Риноа неспешно двигалась, шла к нему на дрожащих ногах. Я пытался пошевелиться, но ничего не почувствовал. Медленно осознал, как ужас охватывает разум. Риноа подошла к распростертому телу, опустилась на колени подле него. Я отчаянно хотел позвать ее. И не мог. На лице девушки блестели слезы. Она склонилась над Сейфером, коснулась губами его шеи. Альмаси зашевелился, приходя в сознание, Риноа прикасалась щекой к его щеке, ее губы двигались над его ухом, произнося слова. Ему, не мне. Его она любит. Сравнение оказалось не в мою пользу – я всего лишь мальчишка, не умеющий любить и не стремящийся. Не этого она заслуживает. Но те минуты были искренними, наверно, самыми честными за всю мою жизнь. А всё остальное – злые обвинения, холод слов, игнорирование, показная жестокость, пренебрежение ее чувств – просто бег, попытка скрыться от правды, от самого себя. Стремление избежать любви и привязанности. Бег в никуда. Добегался. И Риноа отныне не моя, а мир принадлежит Сейферу. Альмаси посмотрел на девушку. Быстро поднялся с пола. Развернулся и ушел, не оглядываясь. Риноа всё еще тянула к нему руку. Что-то шептала. В сердце впились иглы отчаяния, кололи. Почему так? Риноа, шумно выдохнув, упала. Я закрыл глаза, сдерживая слезы, тоже шумно задышал. Теперь тело ощущалось, чувствовалась и засевшая в нем физическая боль. Квистис поднялась, быстро прошла через помещение, опустилась на колени рядом с Риноа. Возле Сельфи присел Ирвин – девушка еще не пришла в сознание, а он гладил ее по волосам, убирал с них осколки стекла, осторожно стирал кровь с губ. Вздрогнув, Сельфи попыталась вырваться из его объятий, но, заметив, что опасности больше нет, прижалась к нему с протяжным вздохом. Зелл поднялся, стряхнул с одежды стеклянное крошево. Удивленный всхлип послышался поблизости. Дрожь охватила тело от узнавания. Взгляд отыскал Хранительницу, она поднималась, обводя помещение уставшим взглядом желтых глаз. На миг наши взоры встретились. Я поспешно отвернулся. Это чары, это всё чары. — Сквалл? Качаю головой, неловко шагаю вспять на трясущихся ногах. Нет. Это обман, она воспользовалась моим подсознательным желанием. Но как – если я прятал его очень далеко даже от самого себя? — Квистис? Сельфи! Ирвин, Зелл... – как непривычно и красиво звучат наши имена в ее устах. Почему так? Что за колдовство? Это потому, что наш разум сейчас не защищают Стражи? — Как же вы повзрослели! Когда-то я так хотела этого, увидеть вас взрослыми, сильными, — голос Эдеи задрожал. — Хоть и боялась. Какой сегодня день? — ее лицо дрогнуло, пальцы ухватили поручни, сжали. Вновь Эдея обвела нас взглядом, испуганно вскрикнула: — Где Эллона? Защитила ли я Эллону!? Правая рука протянулась навстречу. Что ожидать – смертельный ураган? Выжигающий всё на своем пути свет? Или Хранительница тянется к ответам на свои вопросы? Сердце гулко билось в груди. Что вообще происходит? — Сквалл! — позвала Квистис, склонившись над Риноа. В голосе боль. — Она не дышит. Что? Риноа? Этого не может быть! Что с ней – Риноа ведь не сражалась?! Не может быть. Квистис покачала головой, опуская глаза. Я с ужасом понял, что уже прочел ее невысказанные слова. Как просто мы научились понимать друг друга. Даже с мертвыми Стражами в сознании. Я бросился к Риноа, неловко оттолкнув оцепеневшую рядом Квистис. Вгляделся в побледневшее лицо, пальцами прощупывая пульс на шее. Склонился, запрокинул ее голову, прижался к губам, вдохнул воздух, положил руку на грудь и ощутил, как она приподнялась. Расположил ладони над сердцем, надавил несколько раз, мысленно отсчитывая, вновь вдохнул воздух в легкие. Шива! Пусто. Левиафан? Тишина. Диаблос? Удар. Чуть заметный. Еще удар. И еще. Пульсирует под безымянным пальцем едва различимо кровь в артерии. Холодные руки, бледное лицо и теплые губы. Жива! И больше никакой реакции. Мне нужен Страж. Очень нужен