Глава 20: Путь домой? (1/1)

Кто вы и кто я?Неужели реально прикоснуться к небу??Ничего реального нет – всё ложь?, —Ответили мне райские птицы.Я боюсь, разве не видите?Ответьте, куда вы меня несете??Скоро ты сам всё поймешь?, —Ответили мне райские птицы.ГрОб // Peter, Sue & Marc Квистис созерцала горы Трабии за окном. Нид сосредоточенно вел корабль, боясь хоть на миг отпустить штурвал. Сельфи на мост больше не поднималась, но путь обратно мы теперь помнили и могли обойтись без ее консультаций. Я развернул карты, сейчас меня интересовала Сентра. Проходя по выбранному маршруту, мы минуем Доллет, Баламб, Тимбер и южные земли Галбадии. Путь неблизкий. Еще недавно Сентра манила своей загадочностью. Я хотел когда-нибудь побывать на ее землях, но не верил, что однажды это сделаю. А вот теперь на пути к ней. Говорят, Сентра являлась колыбелью цивилизации. Ныне на континенте никто не живет. Столица уничтожена, города покинуты и пришли в упадок. Цивилизацию Сентры поднимала первая Хранительница. По одной из легенд она не была человеком, и явилась на нашу планету на межзвездном корабле. Обнаружив разумную жизнь, она оставила животных, прибывших из глубин вселенной вместе с нею, жить и развиваться на Лунаре – живой планете с собственной атмосферой. А межзвездный корабль – на орбите. Так этот инопланетный ковчег и плыл в космическом пространстве, связанный земным притяжением, пока однажды не был сбит метеоритом и упал на Сентру с обломками. На месте процветающей столицы остался кратер. Годы шли, реки заполняли его, землетрясения меняли рельеф земель. Большие территории исчезли под водой, горы превратились в многочисленные скальные острова. Центральная часть континента вымирала, политически погибла и страна, расколовшись на два, затем – на три государства. Но Сентра продолжала жить и по-своему процветать, хоть люди давно расселялись по другим материкам, появились Доллет, Эстар, Галбадия. Может, Сентра и сейчас осталась бы пригодной для жительства. Однако восемьдесят лет назад ее постиг новый рок, и началась Эпоха Разрушения. Инопланетный корабль был обнаружен людьми и вскрыт, после чего мириады монстров, населяющие Лунару, бросились на ?призыв?, издаваемый потревоженной системой корабля. Явление было названо Лунарским плачем. Чужаки стремительно заполонили земли, населенные пункты, быстро принялись размножаться, пока не уничтожили экосистему. Люди, опасаясь их нашествия, воспользовались мобильными базами и покинули материк. Так на других континентах возникло еще несколько стран: Трабия, Баламб и Тимбер. Поверх географической карты я разложил топографическую, провел по бумаге рукой, убирая с Сентры пылинки. Разглядывал ее острова, горы, пустыни, леса и моря, пробуя вспомнить то, чего знать не мог. В какой части континента жили мы? Восток Сентры давно и безжалостно пожирала пустыня. От центральной территории остался лишь горный перешеек. Широкий пролив отделял его от многочисленных островов, бывших прежде частью континента. Равнинный запад Сентры порос непроходимыми лесами, то тут, то там эту часть карты обсыпали условные знаки ?болота и топи?. Суо, посовещавшись о чем-то с Квистис, подошла, но на атлас даже не взглянула. — Ищи полуостров Надежды на юго-западе. Маяк там. На время отвлекшись, я вновь уткнулся в карты, быстро отыскал полуостров и вглядывался в условные обозначения, вызывая в памяти сцены из детства. Полуостров далеко вдавался в море. На оконечности косы и должен располагаться маяк. Детьми мы хотели добежать до сооружения. Но так и не добрались. А ведь теперь, будучи взрослым, я могу пройтись по этой косе, собирая детские воспоминания. И от этой мысли грудную клетку опоясывает волнение. Возвратиться в приют у маяка означает не только вернуть свои воспоминания, но и признать их. Признать и то, что человек, однажды взявший на себя нелегкое задание по воспитанию сирот, теперь твой главный враг. Но я уже всё решил. Не отступлю. Сентра. В глазах мира ты погибший и покинутый всеми континент. Но это неправда. Там жили мы. Сентра не мертва. В один из дней путешествия Суо подошла к Ниду, заметила, что продовольствие заканчивается, предложила остановиться возле одного из приморских городов, пополнить запасы, ведь на Сентре найти что-то будет невозможно. — У Тимбера патрулируют галбадианские корабли, — тихо сказал Нид. — Я, не спросив, решил обойти стороной. — Вот это что за город? — спросил я, указав на карту. Это была южная часть Галбадии, карта показывала, что местность преимущественно горная, прямых дорог из Галбадии к ней нет. Нид пожал плечами. Суо недолго смотрела в указанную точку. — Территория Галбадии, — хмыкнула она. — Не очень хороший выбор. Я попросил подняться на мост Киннеаса, некоторое время ожидал и смотрел в окно, сложив в замке руки: высокое безоблачное удивительной синевы небо, играющие лучами солнца волны, бескрайние океанские просторы. Из весны в зиму, из зимы – в лето. Ирвин явился, смахнул с надплечья невидимую пылинку, усмехнулся, прошел на мост. — В кои-то веки нужна моя помощь? Удивлен, — раскованно ответил он, осмотрелся, с восхищением во взгляде двинулся к окнам. — О, какие здесь красоты открываются. Я-то думал, руководители сидят в темных мрачных кабинетах, окруженные кипой ненужных бумажек, — рукой он коснулся карт, лежавших на столе, погладил их, — ну, если не считать этого. Ирвин внезапно замолчал. Я указал место на карте. — Мне нужно знать, что это за город? — Винхилл, — с усмешкой отозвался он. — Не знаешь? Свободные Земли Юга, — вновь хмыкнул. — Ну как, ?свободные?... Уже больше тридцати лет они принадлежат нам. Галбадии то есть. Всё это, — Ирвин склонился над картой и пальцем очертил горную местность и равнинные области у моря, — депрессивный регион, возни с ним много, отдачи никакой, добраться почти невозможно. Что двигало Эннади, когда она прихватила эти земли, не знаю. Я бы быстро определил их обратно независимыми и пнул под бок – пусть катятся назад в свою свободу. — Замечательно, — буркнул я. — Мы туда и направляемся. — Забыл там что-то? — Угу, — подхватив карту, я двинулся к Ниду, который так и не отвлекся от штурвала. Разложил бумаги на приборной панели и указал: — Поворачивай к Винхиллу. Как определишься с курсом, кликни Клэна. Дай указания, чтобы он позвал тебя, едва увидит землю, и меня, если заметит корабли или что-то неожиданное. И свободен. Ирвин, ты тоже свободен. Суо? — я поднял руку, отдавая честь – скорее по привычке, и двинулся к подъемнику. Мне нужно подумать. Прийти в чувство. Город я знал. Этот, со слов Ирвина, депрессивный несвободный регион – моя родина. Сад остался в паре километров от города. Не хотелось пугать жителей вторжением. На воротах стояли двое в одежде SeeD, сами ворота были открыты, но SeeD быстро поднялись, шагнули вперед, закрывая проход. — Вы не из местных, — догадались они. — Верно, — кивнул я и взглянул на Квистис и Ирвина, остановившихся подле. — У нас дело к вашему мэру, — ответил Киннеас. — Неподалеку наш корабль, нам нужно запастись провиантом. Пропустите? — Я сейчас позвоню ему, — отозвался один из стражей, двинувшись к дому у ворот, скрылся в нем. Некоторое время мы ожидали, переглядываясь. Его напарник не выдержал молчания, а может то, что он видел новые лица, толкало его завязать беседу. Он заговорил. — Не переживайте, мэр рад гостям и пропустит. Но рядом Тимбер, запасаться провизией удобнее, вагоны могут подъехать прямо в доки, оттуда работники выгрузят. Здесь всё придется делать самостоятельно, максимум, выделят пару фургонов. Да и на время погрузки развлекаться особо негде, скучная унылая местность. Но воздух здесь хорош. Мы этим местом работы очень довольны. Платят неплохо, дом предоставили, в столовой регулярно кормят – всё бесплатно. Да и девчонки предпочтение отдают людям в форме, а не местным неотесанным невеждам. Если вдруг захотите благоустроенного будущего своим детям, отдайте их учиться на SeeD. — Нет, спасибо, — выдавил я. Квистис подозрительно на меня покосилась. На пороге появился SeeD, махнул, крикнул: — Мэр вас ожидает, идите. — Было совсем отлично, если бы ты сказал куда, — пробормотал Ирвин. Я прошел через ворота, оказался на проселочной дороге. Когда-то пыль этих улиц липла к ботинкам Лагуны во времена его дежурств. Проходя мимо старых, но чистых домишек с побеленными стенами и низкими заборами, я озирал сады дворов и открывающиеся огороды позади. Далее дорога стала неровнее, домов меньше, огородов больше, поля простирались далеко, наверное, до самых скал, служивших городу естественной защитой. Желтый птенец чокобо перебежал нам путь. Я проводил его взглядом и увидел в траве у обочины что-то заблестевшее в лучах солнца. Нагнулся и поднял осколок фарфоровой посуды. Неполный рисунок зантедешии красовался на нем. Вскоре грейдерная тропа сменилась дорогой с каменным покрытием. Узкие улочки звали направо, по левой стороне по-прежнему раскидывались поля. Я был в этом городе, знаю эту дорогу, топтал ее пыль и неровные камни ногами Лагуны. Теперь городок вырос. Появились новые улицы. А дорога осталась той же. Я знал, где найти главную площадь, где стоит особняк, который может быть только домом мэра. Переговоры с мэром удались легко, но предложенного было недостаточно на мой взгляд. Нам действительно выделили пару фургонов, мы поручились справиться с остальным своими силами. Я перевел требуемую сумму со счета Сада Баламба на указанные мэром реквизиты. SeeD, а с ними и студенты постарше вошли в город, занялись погрузкой. При виде их вытянулись лица двоих городских охранников. Неудивительно, ведь некоторые студенты и SeeD были не в гражданской одежде, а в форме. Какое-то время понаблюдав за работой, я понял что с ней прекрасно справятся и без моего контроля, к тому же Квистис и Зелл находились тут же. Кивнув Динкту, я двинулся по дороге. И даже не заметил, как с медленного шага перешел на бег. Меня неудержимо влекло в такой родной во снах дом, я бежал по улицам к мосту. На другой стороне у реки уже виднелась знакомая крыша. И вот – стою на площади. Тот самый дом и цветы вокруг него. Раин. Это ее любимые цветы. Душевный порыв, затмивший разум, влечет в дом. Дергаю ручку двери, оказавшейся незапертой, прохожу через пустой холл и по ступеням вбегаю на второй этаж. Женщина стоит спиной ко мне у окна, удивленно оборачивается на шум, испуг в ее глазах. Я останавливаюсь, безуспешно ищу в чертах ее лица что-то знакомое. Женщина за это время успокаивается, берет себя в руки. — Да как ты посмел ворваться в мой дом?! — Прошу прощения. — Выметайся немедленно! — возмущенно кричит хозяйка. Чужой голос, чужой взгляд. Да и комната чужая, чужой дом. И я бегу. Прошлого больше нет. Мне нечего делать в этом месте. Возможно, визит в Винхилл – ошибка. Зачем я здесь? Искать по частям прошлое, склеивать осколки давно минувших событий? Я сильно стиснул кулаки. Восстановил дыхание и с удивлением осознал, что рука намокла. Поднял и разжал ладонь. На ней лежал острый осколок, нарисованная зантедешия стала красной от крови. Похоже, бессознательно достал его из кармана, а до того так же безотчетно туда сунул. Какое-то мгновение мне хотелось бросить осколок под ноги, растоптать. Это место – Винхилл – не мой дом. Это всё иллюзия, сладкая ложь. — Порезался? Я отвлекся от руки, взглянул на говорящего. Рядом стояла невысокая пожилая женщина с абсолютно седыми волосами. Отрицательно мотнул головой. — Пойдем, промою рану. На этом черепке много грязи, еще заражение получишь, — старушка забрала из ладони кусочек фарфора, и я даже рад был избавиться от него таким образом. Некоторое время она его рассматривала. — Когда-то это было вазой. Она стояла, всегда наполненная свежими цветами, возле дома Раин. Любой житель мог взять их бесплатно для букета – Раин разрешала. Я собирался уйти сразу же. Что мне порез? Позову Шиву – она разберется. Но слова женщины оказались важны для меня. Еще не веря, переспросил: — Раин? Раин Леонхарт? Вы ее знали? — Конечно, мальчик, знала. Ее вся деревня знала и любила, — стала вдруг охать и вздыхать старушка. — Твой порез... — Пустяки, — я резко убрал руку из ее ладоней. — Расскажите мне о ней, прошу. Женщина, оглянувшись, вновь вздохнула и двинулась к небольшому домику. Я стоял, смотрел на маленькие завешенные занавесками окна, приоткрытую дверь и шторы на ней из бумажных бусин. Женщина отодвинула качавшиеся на ветру нити с бусинами в сторону, обернулась, кивнула. — Заходи же. И я пошел. Ненадолго задержался в дверях, провел по лакированным бусинам, взвешивая в руке – совсем легкие. Разулся, ступил на вязанный круглый коврик. Старушка двинулась к комоду, открыла, некоторое время рылась в нем. Я оглядывал стены дома, картины, висевшие на них в рамках с причудливой подписью в левом углу, вазоны с цветами, в большом количестве стоявшие на подоконнике. Вокруг дома цветут сады. Неужели их недостаточно, чтобы растения еще и в дом вносить? — А, это мой муж рисовал, — с печалью ответила женщина, проследив за моим взглядом. — Горы Шенанд. Он был единственным художником в городе. Теперь к нам приехала какая-то девочка. Сказала, что рисует, купила дом здесь в поисках вдохновения, говорит, что эти горы и море стимулируют ее творчество. Даже не знаю, откуда сама она родом. — Женщина махнула рукой в сторону стола, я отодвинул стул, подождал, пока она сядет и присел на второй, а она положила на стол еще один осколок. — После смерти Раин вазу забрала себе жена мэра. Когда их дочь разбила ее, играя, осколки выбросили. А я подобрала этот кусочек и всё еще храню, вспоминая прошлое. — У Раин больше не было близких? — выдохнул я. — Ее брат. Он жил с женой и дочкой в соседнем доме. Пока не пришли солдаты Эстара. Они собирались забрать девочку, сначала уговаривали отдать добровольно, сказали, что их ребенка хочет удочерить правительница Эстара – Адель. Родители девочки воспротивились, да и Адель считалась крайне жестокой женщиной. Пока мужчина боролся, его жена, схватив ребенка, кинулась бежать. Мы услышали их крики, высыпали на улицу – это ночь была. Затем прозвучала автоматная очередь. Солдата было всего два, а нас человек тридцать. С виллами, лопатами, даже охотничьими ружьями. Пока эстарцы пытались успокоить жителей, как-то оправдаться, дед Матвей застрелил одного из них. Девочку вырвали из рук оцепеневшего второго, забили и его. Раин забрала племянницу и растила ее как свою. — Эллона ей не дочь? — я не сразу заметил, что сжал запястья старушки. А она даже не двинулась, не попыталась убрать руки или намекнуть, что ей больно. — Кто ты? — нахмурилась женщина. — Вы знаете Лагуну? — Конечно. Он следующий нарушил тишину наших мест. Взволновал и поселок, и сердце девушки. Это из-за него она умерла, — старушка убрала со стола руки, смахнула слезу со щеки и вновь пристально посмотрела на меня. — Я тебя знаю? — Я сын Лагуны. Женщина отодвинулась. Несколько секунд глядела на свое запястье, на котором осталась моя засохшая кровь. После опомнилась. — Я хотела промыть и перевязать тебе рану. — Пустяки, — вновь отмахнулся я и склонил голову, прошептал: — Где найти Раин? Наверно, мне нечего делать в этом городе. Но я решился остаться здесь до утра. Собирать осколки прошлого. Ветер дышал со стороны полей и гор, я шел вдоль реки по выложенной булыжником мостовой. Вывеска цветочного магазина влекла яркими красками, девушка улыбнулась из-под навеса. — Розы для девушки, — защебетала она, протягивая букет. — Мне нужны зантедешии. — Что? — переспросила она, хмуря лоб и чуть вздернутый с веснушками нос. Я молча показал ей кусочек разбитой вазы. — А, ричардия! — вновь заулыбалась девчонка, оправляя платье. — Сейчас соберу букет. Она скрылась во дворе. Вскоре ее обутые в легкие босоножки ноги замелькали за решетчатым понизу забором. В саду за домом она принялась рвать цветы, напевая песню. Через несколько минут вернулась с букетом белых зантедеший. — Вот. Красивые, не правда ли? Когда-то тетя Раин дала моей маме немного клубней. Они уже в первый год зацвели, а теперь прямо плантация. Я люблю эти цветы. — Спасибо, — я насобирал гили в кармане, извлек, положил на стеллаж у забора. — Многим девушкам такие растения не нравятся, — продолжила цветочница, легко ухватив меня за руку и останавливая. — Может, лучше розы? Или лилии? Есть еще герберы, дикая орхидея... — Спасибо, — шепнул я, — но это ее любимые. В заброшенном доме по соседству с домом Раин по-прежнему пусто. Скоро он начнет рассыпаться, даже не от старости, – от отсутствия заботливых или хотя бы каких хозяев. Стены всё еще хранят следы от пуль. В доме, видевшем почти двадцать лет назад страшную трагедию, так никто и не смог поселиться. Эстарские солдаты расстреляли здесь молодую пару. Моих родственников – дядю и тетю. Закрываю глаза, думая о тех событиях, которые никогда не видел. И чувствую происходящее. Шива волнуется, ерзает по мыслям, Левиафан подбрасывает образы, смывает их и вновь рисует мутные очертания. Он пытается остановить солдат. И то, что у них автоматы, а он безоружен, еще не осознано им до конца. Она бросается прочь, вот бежит мимо этой стены у лестницы, вот кричит, а вот те самые пули, выплюнутые автоматом и несущие смерть. Когда придет помощь, женщина будет мертва. Ее муж – умирать рядом. А двухлетняя девочка – плакать в руках эстарца. И всё это случится потому, что маленькая девочка с рождения обладает силой, способной поколебать поток времени. Эллона. Как много событий завертелось вокруг тебя с твоего появления на свет. Самые разные люди положили все силы и даже жизнь для того, чтобы твоей силой не воспользовались желающие перевернуть мир, поколебать его основы. И на то, чтобы ты сама не захотела скрутить в узел нить времени. Как страшно быть родителем или опекуном ребенка, наследовавшего Силы Лунары, Силы Великой Ынь. Еще страшней быть этим человеком. Эллона, вся твоя жизнь проходит в бегах. От эстарцев, от галбадианцев, от Адели, от Эдеи. А от самой себя не убежишь. Зря я злился на тебя столько времени. Думал, ты меня бросила. Но тебе было сложно, еще больнее, чем мне. И я понимаю твое желание изменить прошлое. Понимаю, но не хочу этого. Я подошел к столику, взял в руки фотографию в рамке, осторожно протер от пыли. Несколько минут разглядывал лица улыбающихся мужчины и женщины. — Спасибо, что не отдали мою сестру Эстару. Поставил фотографию на место и положил рядом несколько белых цветов.*** Зеленый холм. Дыхание гор, холодное, вечное. Настораживающий шепот ветра, потерявшегося в траве. Слышен даже плеск волн, разбивающихся о скалы где-то далеко. И небо – высокое. Синее, как глаза женщины, живущей когда-то в Винхилле. Я видел ее лишь во снах. Эти сны давали мне возможность попасть в прошлое, увидеть его, почувствовать, прикоснуться и вдохнуть. Моя сводная сестра, распоряжаясь временем, забросила меня туда, привязав аки Стража к разуму Лагуны, в попытке перекроить уже случившиеся события. Оказавшись на перекрестке времен, я видел Раин... Может, до этих пор я еще на что-то надеялся. Или же до сих пор не хочу верить в действительность. Я искал, думал, хотел верить и – боялся своих чувств, скрывая их даже от себя. Хотел того, чего у меня никогда не было. И, как я сегодня понял – никогда больше не будет. Клочок земли – и бездна вокруг, поглощающая всё. Да, это и есть мой мир. Мир по имени хаос, нагромождение из боли, ненависти и отчаяния, которые сплелись в единый клубок безумия в моей душе. И это безумие вертится в вихре, срывая небеса, затягивая в себя землю под ногами, поглощает так и не вырвавшиеся крики и слезы, еще до рождения умершие любовь и привязанность. Их просто нет. Не было и не будет. И сейчас я хороню все то, что так и не смогло родиться, вместе с надеждой и ожиданием, которые всегда жили в моем сердце. Прощайте. Прощай и ты, Раин. Не тебя я называл мамой, не ты слышала мои первые слова. И сейчас боюсь произнести это слово, раздираемый виной. Цветы вокруг, затерянные в высокой траве – цветы простоты, нежности и радости. А я оставлю здесь твои любимые зантедешии – цветы умиротворения и покоя. Покой... То, чего в моей душе никогда не будет. И когда пустота поглотит мой мир, сотворенный из хаоса, останется не находящий пристани воющий ветер. Я надеялся до последнего, что остался свет всех миров, сияющий в твоих глазах. Но ты забрала его с собою, Раин. Прости меня, это ошибка. Я не могу быть тем, кем являюсь. Слишком поверил в то, что у меня есть семья, слишком цепко и отчаянно ухватился за последнюю надежду. Нет семьи. Может, Элль и воспитательница тоже были моей семьей. Но уже ничего не изменить – слишком всё непросто. Всё осталось в далеком прошлом. И это безумно больно. Я один. Давно один. Не хочу никого терять. И не потеряю, если будет некого. Зеленый холм, холодный ветер с гор и каменная плита. ?Раин Луар?. Я встал на колени, прощупал, не веря глазам, высеченные в плите буквы. Луар. Нехотя убрал руку с камня, продолжая оставаться на коленях. Когда я поднялся и двинулся в сторону города, заметил неподалеку сидевшую в траве Риноа. Девушка, осознавая, что продолжать скрываться бессмысленно, встала, неловко двинулась ко мне. Мои указы на нее не действуют, конечно. Она ведь не студент Сада, не SeeD. Может ходить, где только ей захочется. Даже там, слишком близко у моего сердца, где я боюсь ее видеть. — Мне нужно побыть в одиночестве, — опередил ее последующие действия, заметил стебельки травы, которые застряли в ее одежде и волосах. Риноа вздохнула и опустила голову, ничего не ответив. Должно быть, ей сложно понять мой душевный раздрай: сначала прошу ее остаться со мной, а после – бегу. — Прости меня, — попросил я. Ночевать остался в гостинице Винхилла. Когда мы управились с приготовлениями, я последним вернулся на корабль. Поднялся на мост. Нида поблизости не было, вместо него кораблем управлял незнакомый мне SeeD. — Двигаем на Сентру, да? — спросил он с затаенной радостью. Клэн уже освоился с управлением настолько, что мог сменять Нида в любой момент. Я только кивнул. И долго смотрел на удаляющийся берег, городок вдали. Мысли были где-то там – на том холме. А после ушел к себе в комнату. Не хочу видеть, как скроются за горизонтом тихие земли и горы Шенанд. ?Как я могу двигаться вперед, Если глаза застилают слезы? ?Вытри их – не стоит плакать?, — Ответили мне райские птицы. Летим домой, летим домой, В родные когда-то земли, В тот мир, который был правдой, К той маленькой девочке, которую любил. Летим домой, летим домой, Прочь из мира, созданного из камня, До света и свободы в твоем сердце, Как это и должно было быть? *