Глава 1: Вопросы (1/1)

Где герои, когда они так нужны?Не слышат моих криков. Окаменели?Стоят и смотрят через пелену дождя.Бездействуют, снимая с себяответственность.Где вы, спасители?!Испугались потерь?WITHIN TEMPTATION Вновь и вновь белая полоса света ползла по паркету, сжигая его. А я не мог убежать, не мог даже двинуться. Но в этот раз, едва палящие щупальца коснулись тела, пол провалился. Стражи по-прежнему мертвы. Я приподнялся с пола, восстанавливая дыхание. В глазах рябило от ярких вспышек. Рядом стояла кровать, с которой, похоже, я упал. Белые стены. Медпункт? Снова? Что произошло? Неподалеку находилась еще одна койка, а возле нее монитор. На койке лежала Риноа. На нетвердых ногах я приблизился, заметил присоединенную к руке систему капельницы, а аппарат на мизинце считывал пульс и насыщение кислородом, голыми цифрами отражая результат на мониторе. Я дотронулся до края одеяла, но дверь приотворилась, в проеме стояла доктор. — Сквалл? Что ты делаешь? — Что с Риноа? Кадоваки пожала плечами. — Без сознания. У нее ровное дыхание, как и ровный пульс. Я не стала проводить интубацию. Сигнал на аппарате сработает, если что-то изменится. — Когда она очнется? — Не могу сказать, — Кадоваки смотрела прямо в глаза. — Почему я здесь? — Ты помогал разбирать завалы и вытягивать тела. Порывался поднять своих Стражей, и с каждой попыткой терял сознание. Слишком слаб пока, чтобы делиться силами. Со дня боя трое суток прошло. Когда ты упал в очередной раз, я попросила помочь перенести тебя в отделение. Свободных палат нет, поэтому... — Кадоваки взяла со стола флягу с водой и протянула. Я запоздало понял, что еле ворочаю языком, принял флягу и сделал несколько глотков. — Сколько из этого времени я провалялся? — Часа четыре. Если подниму Стражей, смогу вырвать из бессознательного состояния и Риноа. Я закрыл глаза, вызывая в памяти образы. Потянулся рукой. — Стой! Слишком мало времени прошло. Собираешься снова занять койко-место на несколько часов? Ее уже пытались пробудить с помощью Стража. Никакой реакции. Даже ритм сердца не изменился. Я взглянул на монитор. Пятьдесят шесть ударов показывало каждый раз. Не веря, положил ладонь на шею, нащупал артерию. Тот же ритм, отбивающийся на экране. Сердце сжималось от прикосновения к Риноа и осознания, что она не реагирует на это никак. Совершенно. Асия качала головой. Ей нечего ответить, она не знает, что происходит. — Меня просили позвать тебя на мост, когда проснешься. Сейчас там дежурит Квистис. Я быстро притронулся к ладони Риноа, не скрытой одеялом, на мгновение легко сжал и кивнул доктору. Отпустил руку и двинулся прочь из отделения, захватив флягу с водой. Жажда мучила неимоверная. Голова раскалывалась. Коридор к медблоку был достаточно чист. Но стоило выйти в общий холл, заваленный стеклом и местами залитый уже засохшей кровью, память о прошлых событиях разом навалилась. Я шел и жалел, что это случилось. И что всё это помню. Там – упавшая балка. А здесь – обрушившийся купол. Местами завалы были расчищены. Но еще не везде. Я окинул взглядом помещение, разрушенные потолки с чужим небом над ними, и только сейчас понял, что в Саду холодно. В воздухе витал запах гари, металла, крови и легкий цветочный аромат. Лифт оказался цел. Работал как ни в чем не бывало. И вывел на третий этаж. Нид подорвался с кресла, едва я вошел. Кажется, дремал. Квистис, скорее всего, заметила меня через разбитое стекло моста еще в холле, и стояла в готовности. — Сквалл? — Положение дел на данное время? Квистис глубоко вздохнула. Может, она хотела о чем-то расспросить, а я перешел сразу к делу. — Я вызову Сельфи, она сейчас в холле, мне пора сменить ее, — Квистис присела за стол и щелкнула тумблером на станции громкой связи. Вызвала Тильмитт. Отключив станцию, выровнялась, поднимая руку: — Мы справились. — Сколько... — я облизнул пересохшие губы, — сколько погибших? Квистис медленно опустила руку. Но взгляд не отвела. — При попытке прорваться в Сад Галбадии мы потеряли семнадцать учеников и шесть SeeD. На открытом участке тела собирать несложно. Во время тарана пострадало больше. Из-под завалов мы смогли вытащить живых и тех, кого уже не спасти. Из них погибших тридцать два ученика и девятнадцать SeeD. Расчистка завалов продолжается. Самому младшему пятнадцать лет... — Дети? — Все выжили. Мы подняли списки и сверили. Нас отвлек зашумевший лифт. На мост явилась Сельфи, прошла на трясущихся ногах. На лице серое отчаяние. — Пять живых! Без сознания, — выпалила она. — И еще двенадцать погибших. Сквалл, надо что-то делать с телами. Отдать родственникам в Баламбе, не знаю. Среди них есть мои земляки, недавно к нам присоединившиеся. Надо возвратить их... на родину. — Что со Стражами? — Мы все слишком вымотаны. Не получается их поднять. Здесь никто не знает, как восстановить чужого. ...Кроме меня. Но я не могу сейчас вернуть даже своих Стражей. Ее руки тряслись. Дрожали и ноги. Не знаю, как ей удавалось всё еще держаться. Я хотя бы вырубился и даже какое-то время спал. Сид Крамер учил нас в минуту опасности всегда прикрываться телом Стража. Если бы мы поступали иначе, погибших сейчас оказалось гораздо больше. Но с убитыми Стражами невозможно помочь тяжелораненым. Из лифта вышел Ирвин. Вздохнул, замечая Сельфи, но прошел мимо. — Эдея... Мама отправилась в приют. Директор ушел в том же направлении. Нам необходимо встретиться с ними. А что с Риноа? Без изменений? Я поймал остальные взгляды. Просто кивнул. Шагнул к станции громкой связи, включил ее: — SeeD, чьи номера заканчиваются на один и четыре, если ваши Стражи погибли в бою, идите в свои комнаты для отдыха. Через три часа пробуйте поднять одного Стража. С одной попытки. Если получится, вернитесь в коридоры и замените товарищей, чьи номера заканчиваются на два, пять и ноль. Работайте с помощью Стражей. Если не удастся, всё равно подмените, но действуйте тогда своими силами, и время на безуспешные попытки оживления Стражей не тратьте. Ученики, возвращайтесь в свои комнаты: у вас есть четыре часа на восстановление сил. Кто еще держится на ногах и готов и дальше оказывать помощь, может остаться. Я направляюсь в дом у маяка. Суо, Нид, Софи и Мида временно за главных. Отключив связь, я велел Ниду приблизиться к приюту. Ободрение. Кажется, я забыл о нем. Мне неоткуда сейчас черпать силы. Мои люди убиты. Одни физически, другие – морально. И я убит. Что творится в душах моих людей, которых я повёл на смерть, и которые потеряли своих друзей или близких? Став для них палачом, не могу заставить себя поднимать дух выживших. Корабль поднялся в воздух и аккуратно обходил сейчас Сад Галбадии. Я видел трещины и разбитые окна чужой академии. Наши противники тоже сильно пострадали. Ирвин отвернулся и с опущенной головой пошел к лифту. Я брел к покосившемуся вдали забору. Промозглый ветер налетал порывами. К нему я не был готов, как при посещении Трабии, и сейчас съеживался. Холод, боль и вина легли на плечи и давили. Поблизости бушевал океан. Громыхал, ударяя о скалы. Знакомая с детства музыка. Запахи соли. И этот мокрый ветер и всепроникающая сырость. Что я увижу за забором? Сердце сжимала тоска по прошлому. Самое прекрасное время и самое ужасное – когда я лишился Эллоны – прошло здесь, в двухэтажном кирпичном доме, что виднелся поверх забора и ворот. Ворота хорошо сохранились и держались на столбах, калитка же покосилась, повиснув на одной петле. Зелл осторожно ее приподнял и отодвинул. Полуразвалившиеся колонны до сих пор стояли у дороги. Дикий виноград пополз по ним, оплел белый мрамор гибкими ветвями; новые листья готовы развернуться. Сквозь неровные плиты пробивается весенняя трава. Здесь древнее святилище, разрушенное давным-давно. И каменный храм, однажды превращенный в дом. Детский приют. На треугольном фронтоне побитая песком надпись на древнесентрийском. Не прочитать уже. Как в бреду иду по кривым плитам дороги, погружаясь в прошлое. Мрачные небеса кружат, ревет океан. Только дождя не хватает. Чтобы окончательно убить во мне любое желание сделать следующий шаг. Но дождя нет. Иду. Дверь в дом выбита. Противоположной стены тоже нет – обвалилась. Носится ветер, шебурша страницами каких-то брошенных журналов. И в проеме, ведущем в другую комнату, появляется Сид Крамер. Я шагнул вспять, рука привычно потянулась к рукояти ганблейда. Крамер заметил, издал смешок. — Вероятно, я должен поблагодарить тебя за то, что сделал мою работу. И извиниться. Я не убрал ладонь с рукояти, а Крамер потянулся к ручке за спиной и прикрыл ее, продолжая оставаться в дверном проеме. — Обозлён, да? У тебя есть полное на это право. Я из тех, кто много болтает, но редко что делает – из тех, кого ты так ненавидишь. В конце концов, я убежал от собственных проблем, сбросил на тебя свою ответственность. Твой гнев вполне обоснован. Но и мне ничего другого не оставалось. Я хотел спасти жену, но ты бы погиб. И остальные дети из Садов – тоже. Но если бы я вёл вас к победе, то своими руками убил любимую женщину. Любой итог был невыносим. Он безнадежно развел руками. А я протянул ему сложенный лист бумаги. Крамер неуверенно развернул и прошелся взглядом по строкам. — Список тех, кого мы смогли опознать. Ваши руки в крови в любом случае. Но и мои теперь тоже. — Это целиком моя вина. Не взваливай на себя то, за что не несешь ответственности. Можешь ненавидеть меня и презирать. Заслуженно. Только Эдею прости. Она ни в чем не повинна. И ты должен об этом знать. Теперь Крамер открыл дверь, которую недавно готов был удерживать, и поплелся через связанный коридор дальше. А я неосознанно опустил руку, убирая с рукояти. Эдея ведь тоже здесь. Он держал дверь, надеясь защитить ее от меня? Я шел через комнаты. Вокруг всё такое родное и знакомое. Кровати. Шкафы. Буфет. Вот антресоль, до которой мы не могли дотянуться. Там хранились медикаменты. Общий обеденный стол. Мы были семьей, настоящей, собирались за ним вместе. Иногда спорили и кричали, но чаще сидели дружно. Эллона умела всех мирить. Мы повторяли стихи за ней и заключали союз. Теперь здесь всё брошено, разбито и запущенно. В очаге обвалившиеся камни дымохода. Матрасы на кроватях прогрызли крысы, двери шкафов перекошены, узорное стекло на антресоли треснуло и покрыто слоем пыли. А стол цел. Только протереть – и можно за него садиться. И стулья, похоже, почти в порядке. Дом, такой родной и знакомый. Но теперь ставший совсем чужим. Всё осталось в далеком прошлом, в иной жизни, которую я прожил вечность назад. Оглянулся. Квистис проводила рукой по номеркам на шкафах. Сельфи искала что-то на стульях. Рисунок дерева. По этим узорам она когда-то определяла где чей стул. Ирвин указал на лестницу, ведущую на чердак, а Сельфи заулыбалась в ответ. Зелл слишком притих, осматривался. Коридор через многочисленные комнаты вёл ко второму выходу – во внутренние дворы, а далее, спускаясь ступенями, выводил к пляжу. Здесь мы гуляли. На этих ступеньках я плакал, потеряв Эллону. Вдали сиял маяк. А у пляжа, разграниченного линией из булыжника, стоял Крамер, прикрывая от ветра или от нас Эдею. Жутко видеть женщину, которую боялся и хотел убить. Женщину, которую когда-то любил как мать. Что делать? Я заставил руки молчать, заткнул свои реакции. Не время тянуться к оружию при каждом странном слове или движении. К общению это точно не расположит. Эдея шагнула в сторону, выходя из-под защиты Крамера. Неуверенно направилась кнам. Остановилась неподалеку, в волнении заламывая руки. — Я хотела бы извиниться перед вами, — дрогнул ее голос. — Сейчас, когда понимаю, что произошло, нестерпимая вина жжет мне душу. Я подняла руку на своих детей... Я двинулся к ней. Крамер напряженно следил за каждым моим шагом, движением. А я подошел так близко, что видел желтые глаза Эдеи. Но теперь – без огня разрушений в них. Тепло солнца? — Я чувствую то же самое, — поджав губы, я склонил голову. — Я пошел на убийство, сначала не помня, а после – зная о том, кем ты была для нас. Та же вина разрывает мне сердце. — Тебе не дали выбирать свой путь. Ты SeeD, и из своего предназначения не вырвешься, — теперь Эдея внимательно смотрела на меня, отчего било в ознобе. — Ты хорошо справился. Но это еще не конец. Однажды я вновь перестану быть собой, и тогда ты вынужден будешь... убить. Глубоко вздохнув, Эдея отвела взгляд. Теперь ее интересовали волны, веками стачивающие в песок мелкие камешки на берегу. Я ждал. Смотрел в ее печальное лицо, так напоминающее лицо Риноа в некоторые моменты. Ветер гулял по побережью, свистел под покосившейся крышей здания, трепал одежду, забирался под куртку. А ладони жгло. Словно в них раскаленная рукоять ганблейда. От меня всё еще ждут, что я замахнусь и буду бить? Снова? — Женщина, с которой ты сражался, – не я. Я хочу, чтобы ты, чтобы все вы это запомнили. И ничего не боялись. Моя душа порабощена. Нет другого пути освобождения. И когда я... — Эдея заволновалась, — снова попаду под контроль, действуйте. Мной управляет Хранительница Артемисия. Ее цель – найти Эллону. У Эллоны есть способность властвовать над временем. Артемисии нужна эта способность. Она хочет перекроить вселенную. А ее сердце полнит злоба и горечь. Ни в коем случае нельзя позволить ей это сделать. Когда она пришла за Эллоной... — Эдея перевела взгляд на свои побелевшие руки, которые продолжала выламывать, — у меня не было другого выбора. Я защитила Эллону, но взамен отдала душу. И однажды потеряла контроль над своим разумом. Эдея прошла по камням-ступеням вниз к пляжу. Подошла к самой кромке воды и затеряла взгляд за горизонтом. Волны касались ее ног, намокшие туфли увязли в песке. Некоторое время она стояла, не двигаясь. Сид двинулся за ней, подошел сзади и обнял за плечи, стремясь укрыть от ветра. Я обернулся, следя за лицами Сельфи и Квистис, Зелла и Ирвина. О чем они думают? Потому что у меня мыслей нет. Пусто. Не понимаю, о чем говорит эта женщина. Не хочу понимать. — Сквалл? Я от неожиданности выдохнул. Эдея почти бесшумно смогла подойти ко мне, и теперь я, оглянувшись, с удивлением смотрел на нее. Ветер путал в ее ногах мокрый подол платья. Руки мелко дрожали, а губы побледнели от холода. — Я жду твоей поддержки, Сквалл. В этот раз я противостану Артемисии. Ее цель не достигнута, она будет пробовать снова и снова. И однажды может сломать мой разум окончательно. Найдем ее первыми! Ей нужна ныне живущая Хранительница. Эллону мы защитим любой ценой. Остается Адель. Это правительница Эстара. Вы должны были о ней слышать. Я кивнул – знаю. В последней войне Адель победила, рассеяв прахом Эннади – правительницу Галбадии. Она тоже искала Эллону, ее солдаты убили родителей девочки. А еще она проводила странные эксперименты на Сентре. Но почему Адель остановилась и не пошла дальше? — Но где Адель сейчас – никто не знает, — продолжала Эдея. — В Галбадии решили, что я получила силы Адель, а сама Адель уже мертва. Это не так. Свою первую силу я обрела в пять лет – от Эннади. Вот в чем дело. Именно ее – Эдею – ждали галбадианцы после смерти предыдущей Хранительницы. На ее приход и на реванш в битве с правительницей Эстара они надеялись. Но самой Эдее на тот момент было пять лет. А может, возраст и не играл роли? Жажда власти и сила прежних Хранительниц творят мир, и не важно, сколько лет получателю. Но Эдея не приняла тогда правление в свои руки. Она держалась. Останавливала себя и те желания, которые для любой Хранительницы естественны. Долгие годы пресс накопившейся силы давил и подавлял ее. Пока не вынудил сдаться и стать той, кем Эдея должна была стать. — Я не понимаю, — сказал Ирвин. — Эннади оставила страну, погрязшую в войне и утопшую в крови, на ребенка? — Никому не дано знать будущее. Эннади тоже не знала. Я должна была стать ее преемницей, это меня она нашла и назвала своей дочерью. Она не знала, что это произойдет так скоро. После смерти Эннади, Адель приказала найти и убить меня, а потому единственным решением стало убежать из Галбадии, примкнуть к выжившим подросткам и вместе с ними попасть на Белый корабль. Со временем мы подготовились к непрямому противостоянию с Аделью и сбивали ее планы, оставаясь неуловимыми. Долгие годы я считала Белый корабль моим домом. Но пришлось покинуть и его, и всех тех, кто стал мне близок. И сделать своим новым домом этот забытый храм. Эдея по очереди всматривалась в наши лица. Это мы разделили ее с близкими. Но почему нас не смогли принять на Белом корабле и оставить там – вместе с прочими детьми и подростками, которые жили там и взрослели? — И всё равно, я не понимаю. Тот проект, который Адель запустила на Сентре?.. — выдохнул Ирвин, проницательно смотря на Эдею. — Да, я вмешалась и в это, сорвав ее планы, — отчеканила Эдея. — Что касается Адели, – она всё еще жива. Я это знаю, чувствую. Если Артемисия освободила мою душу, значит, ей придется покорить чужую. Либо договориться. Правительница Эстара с удовольствием получит ее силы, чтобы достичь целей, которые я разбивала снова и снова. Похитит Эллону. И вернет себе то, что я у нее отобрала. Если Артемисия и Адель объединят силы, с ними не справиться. Я не справлюсь. Вы, скорее всего, тоже. Они полагаются на способности своих Стражей, умеют парализовать Стражей неприятеля и отнять их. Я вспомнил одного из эстарских солдат, который, сражаясь против Лагуны, бросил на меня сеть и сковал все движения. А еще – как Сельфи рассказывала об оружии Эстара. Эдея сейчас старалась замять эту тему, стоило Ирвину ее затронуть. Кусочков головоломки становилось всё больше. И я вертел их в руках, разбивал уже сложенные рисунки на составляющие и собирал заново. И всё равно не хватало деталей. Девушка с огненными глазами, та, что сошла с корабля и остановила кровопролитие на Сентре, – это ведь Эдея. А эксперимент Эстара, который Галбадия пыталась уничтожить? Действительно, дети? Мы? Если из-за нас Эдее пришлось покинуть корабль, названный домом, кто мы? Мои родители – Раин и Лагуна. Приемная сестра не отрицала это. ?Не понимаю?. Ирвин легко умеет признаться в этом вслух, надеясь на ответы. Но Эдея спрыгивает с темы. И если я спрошу, тоже останусь ни с чем. Всё, что она хотела сказать, она сказала. Больше нечего здесь делать. Слишком много работы нас ждет. И так достаточно информации получили. И новое задание, и новую ответственность вместе с нею. Страшно оглядываться в прошлое. И понимать, как много пройдено. Еще страшнее смотреть вперед. Пять лет назад мы группой шли в горы. Два часа шли пешком к ним, еще три – поднимались по тропе вверх. Пока не оказались перед крутым склоном. Тогда я думал, что сейчас мы осилим этот подъем, и вот уже окажемся на вершине. А за подъемом следовал следующий – еще более крутой. А за ним – еще. Мы поднимались и поднимались несколько часов, пока не попали в туман. Погода испортилась. Преподаватели сказали возвращаться. До вершины мы так и не добрались. Вот в таком мы сейчас положении – перед вторым крутым подъемом, когда казалось, что первый выведет к вершине. Зачем я это вспоминаю? Я понял, что хочу поделиться. Рассказать, как наша группа ходила в горы, но не достигла вершин. Но делиться не с кем. Риноа без сознания. Сквэа, как же быстро я привык быть не один, как просто приспособился к хорошим событиям и людям в своей жизни. Но снова брошен в колодец одиночества. Лезу вверх, срываю ногти, зову на помощь, но каждый раз сваливаюсь обратно в мутную холодную воду. Почему так? Вокруг меня ведь всё еще есть люди, близкие. Но я потерял Риноа, а вместе с нею и лестницу, которая вела к людям. И те способности, позволяющие общаться со всеми, строить отношения. Любить. Калека. Ни на что сам не способен. — Мама, скажи, мы и есть тот проект? — звенел голос Сельфи. — Мы не люди, да? — Проектом было оружие Пандоры. Нет, солнышко, ты не проект. Я хотела заменить тебе маму, хотела относиться не так, как с рождения относились ко мне. Но не смогла. Твоя родная мама утонула. Она тебя очень любила. — Я упала с причала в воду... Эдея кивнула и закрыла глаза. — Не время ворошить прошлое, — холодно заметил Сид Крамер. — На повестке дня Адель. — А когда время? — резко спросил Ирвин, иногда бросая взгляды на Сельфи. О чем-то шумело море. А нужных ответов всё не было. — Тогда, раз мы получили новые данные, возвращаемся, — жестко ответил я. — У нас слишком много работы. А мы даже не восстановили Стражей. Квистис перевела на меня взгляд. Именно она сейчас казалась тем тонущим человеком, который пытается ухватить соломинку. — Подожди, Сквалл. Мы еще не всё узнали. — Родители Сельфи мертвы, твои родители мертвы, мои родители мертвы. Ты это хочешь слышать? Эдея не желает вспоминать. А у нашего директора есть всегда чертовое ?потом?. Даже если мы живые люди, и у нас было детство и настоящие родители, мы теперь SeeD. Полностью опутаны своим заданием и созданы для какого-то ?предназначения?. Вырваться не сумеем. Нам дали ясно это знать. Лучшее оружие то – которому нечего терять. И то, у которого не было прошлого. И человеческого детства. — Сквалл, — прошептала Эдея, и я на время умолк. Но чувства уже бушевали. Не остановить. — Скажи, Эде... мама, ты ведь знаешь, что произошло с Риноа? Эдея вздрогнула, как от удара. Наверное, не надо было так резко и жестко. — Риноа – это черноволосая девушка в синем? У нее мой Страж, я его узнала. После боя, пока вы вытаскивали людей из-под завалов, я была в лазарете и разбиралась с их ранами. Эта девочка единственная не подавала признаков жизни, хотя ее Страж был жив. — Хартилли умерла? — спросил Сид Крамер. — Нет, не умерла! — слишком порывисто ответил я. — Ее поддерживает Диаблос. Но девочка без сознания. Я не знаю, что с ней, — Эдея закусила губу и посмотрела прямо в глаза. — Ничем не могу ей помочь. Прости. — Ничем? Ничем... — я попятился. Напрасно верил в Стражей. Напрасно считал, что стоит поднять своих, и смогу пробудить Риноа. Даже Эдея – Хранительница со своими Стражами на привязке – не может это сделать. Что я здесь делаю? На что еще надеюсь? — Леонхарт! — встряхнул резкий голос директора. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но ты лидер. Должен управлять своим Садом, поддерживать студентов, направлять SeeD. Все обязаны узнать как о последствиях боя, так и о новой цели – от тебя. Собери всю возможную информацию, перевари ее в голове. Выдай доступным образом. Не один ты потерял близких. Зациклишься на своем горе – все пострадают. Без трезвого разума – куда ты их бросишь, на что? — Я это знаю! Но... — Хватит! Хватит ныть. Это не то, что пристало делать лидеру. Не то? Наш предыдущий руководитель сбежал. Сбросил свое ярмо на того, кто лидерских качеств не показывал и не метил даже. С Альмаси меня не спутал, случаем? Волна ярости катилась по телу. Невозможно остановить, не подчиняется дыхание. Рвется наружу. Хочу крушить. Хочу бросаться ответными репликами. То, с чем не справился этот мелкий человечек, запланировавший когда-то свернуть горы, он просто отослал мне – ?Держи! Управляй! Не жалуйся!?. А сам-то? Даже жену свою защитить не смог. Просто смотрел, как она уходит, как захватывает власть в Галбадии. Просто ждал, зная, что где-то там один из его студентов ее трахает. И теперь говорит, что понимает меня? Я резко развернулся к стене здания и ударил в нее кулаком. Черт! Черт, черт. Что я делаю? Без Стража. Под внимательными взглядами. Ломота проходит по костям, отдается по всей руке – до головокружения; костяшки разбиты. Подсознательно зову Стража, но боль в голове лишь ответом. Слой сбитой серой штукатурки, оставшийся в счесанной ране, быстро заливает кровью. И я смотрю заворожено, как она стекает и каплями падает в песок, местами покрывший мраморные ступени. Без меня этого всего могло не быть. Эллона права. Она может запустить новый виток для вселенной, спасти свою приемную мать, стерев меня из мира. А без меня и Риноа останется в порядке. Сейферу не придется противостоять со мной. История пойдет другим путем. Я закрыл глаза, вспоминая, как Риноа тянулась к шее Сейфера, как обнимала и целовала. Тогда – после экзамена – он отдал ей свое кольцо. Они пришли к серьезным отношениям. И должны были остаться в них. Но случился выпускной. Я хотел побыть в своей комнате, но Сельфи смогла уговорить меня. А Риноа позвала на танец. Что-то пошло не так. Риноа не относилась к типу девушек, которые мне бы нравились. Но когда я понял, что она именно та, кем Сейфер увлечен, это взбудоражило во мне что-то. Ирония судьбы, злорадство над Альмаси. Сама ситуация влекла, захватила мои мысли и пробуждала чувства. Взывала к внутреннему огню. И я действительно окрылился этим. Захотел увидеть глаза Сейфера, осознающего, что Риноа больше не с ним. И в какой-то момент, под пытками, понимая, что мои соратники погибнут, а Сад будет уничтожен, я готов был променять на быструю смерть и благодатное незнание последствий войны репутацию своей нанимательницы. Пусть Сейфер переключит всё внимание и ненависть на меня и Риноа. Я тогда не знал, что Риноа в тюрьме, понадеялся на ее связи, отца, на то, что ей удалось сбежать, спастись. Я из тех ублюдков, готовых под пытками подставить кого угодно. Не могла Риноа влюбиться в такое чудовище и остаться рядом. И я должен был сказать, каким монстром являюсь. Но тепло ее руки так согревало. Вдвоём с ней я чувствовал опору, доверие к окружающему миру. Да, пол под ногами скрежетал, ходил ходуном и кренился в разные стороны, да, сверху падали стекла и небо чертили ракеты, привычный мир кувыркнулся несколько раз, опрокидываясь на голову, а люди, на которых я полагался – старшие – оказывались безответственными слабаками, как директор, или алчными нелюдями, как хозяин Сада. Но Риноа находилась рядом, говорила, спрашивала, пыталась заглянуть в сердце, сближалась и ждала ответной близости. А руки ее всегда были теплыми. Для меня. И клочок земли, на котором стояли мы вдвоем, неизменно оставался устойчивым и прочным. Я сделал Риноа костылем для своих чувств. Во мне не было способности любить. Снова и снова мне доказывают, что я создан как SeeD, что у меня свое предназначение. Я совсем не тот, кто ей нужен. Куда я ее привел? — Артемисия хочет найти Эллону, чтобы изменить что-то в своем прошлом. Я открыл глаза. Кровь на руке загустела, больше не текла. Я как эта Артемисия хочу найти Эллону для той же цели. На что я готов пойти ради того, чтобы вернуть Риноа? Перевернуть мир? Начать войну? Погубить окружающих? Всё, что делала Эдея, на самом деле творила Артемисия. Не Эдея, а Артемисия была готова на всё. Возможно, и я такой же злодей. — И где искать эту Артемисию? Из какой она страны? — долетел вопрос Сельфи. — Она живет в будущем. К ней не добраться. Единственное, что мы можем, не позволить ей захватить разум Эллоны и других Хранительниц. Не дать объединить силы с Аделью. — Но как тогда она оказалась в нашем времени? — Она использует сжатие времени, на какой-то момент слив в одну точку прошлое, настоящее и будущее. Все плоскости. Но если она доберется до Эллоны, возврата к прежнему течению не произойдет. Такие близкие голоса сейчас казались набором звуков, что мешали сосредоточиться и прорваться к прошлому. Туда, где еще было уютно. — И что тогда станет с нашим миром? — Не знаю... — тихо ответила Эдея. — Теоретически, если она с помощью силы Эллоны пожмет все времена в одну точку, то запустит сингулярность – искаженную область за горизонтом событий, где физические законы могут действовать лишь патологически. Артемисия окажется в центре сингулярности и утянет за собой существующий мир – по элементам. — Зелл, что? — переспросила Квистис. — Проще говоря, жить в таком мире станет невозможно, — уточнил Ирвин. — Мир вечно будет падать в так называемую черную дыру. Но зачем тогда Артемисия идет на подобное? — Надежда... Надежда. Вот что давала мне Риноа. С нею я мог прикоснуться к другому миру – где нет войны. Посмотреть на себя со стороны, осознать кто я. Она часто заставляла меня задумываться над собственными мотивами, поступками. Искать ответы. Иногда это бесило. Но вместо того, чтобы отдаляться, мы сближались всё больше. Она проницательно смотрела на меня. И чем чаще встречались наши взгляды, тем больше ее губ касалась улыбка. Это успокаивало, несло покой моему сердцу. А мир становился проще и понятнее. Чужие люди больше не стремились сразу же отвернуться, закрыться от меня как от чудовища из своих кошмарных снов, а хотели понять. И я – желал объяснить, как-то оправдаться. Желал, чтобы меня считали человеком, с человеческой логикой и человеческими же чувствами. Риноа вытащила меня из тюрьмы. Помогала спасать Сад Баламба. И мы просто так прогуливались по кораблю, а в темных гаражах она ждала от меня признаний и поцелуев. Я отшутился тогда. Назвал своей девушкой. Признание, которое смотрится нелепо, не так пугает. В глубине души я хотел, чтобы Риноа осталась со мной. Принять не решался. Ведь однажды она могла повернуться спиной и уйти. И я не готов был смириться с мыслью, что придется столкнуться с еще одной тяжелой потерей. Риноа, и всё же ты стала близким дорогим мне человеком. Приблизилась – эмоционально и физически. Мои мысли, сердце и тело отозвались. И я поверил, что могу любить, могу надеяться однажды на другую жизнь – вместе с тобой. Теперь же... Ты лежишь, потерявшись между жизнью и смертью. Я не знаю, как пробудить тебя. Врач разводит руками. А Эдея – великая Хранительница – ничего не может сделать. Мне так нужна надежда, Риноа. Так нужна ты. Еще один шанс. — Эй, Сквалл, ты спишь, что ли? — хлопнул по плечу Динкт. — Я всё услышал. Артемисия хочет изменить свое прошлое с помощью Эллоны, и мы должны сделать всё, чтобы они не встретились. Игры в условности меня не очень мотивируют. Как и обсуждения сингулярности и уничтожения мира. Но я не допущу, чтобы Артемисия завладела сознанием Эллоны, как она делала это с Эдеей. Такова цель SeeD на нынешний момент. Мы возвращаемся в Сад. Надо объяснить нашим всё, что происходит. Не хочу, чтобы они долгое время оставались без цели. И надежд. — Что с твоей рукой? — тихо спросила Квистис, но Киннеас поднял взгляд. — Аутоагрессия, — пожал он плечами. — Вместо того, чтобы высказать Крамеру всё, что он думает, он считает себя повинным в собственных переживаниях и себя же калечит. Так ведь, Сквалл? — Заткнись. — Риноа и для меня дорогой человек, я тоже за нее переживаю. — Ты не можешь... — я запнулся, понимая, что он хочет раззадорить мой гнев. — Забудь. У нас и без того много дел. Возвращаемся. — Видишь, Квистис, ему проще себя добить, чем отдаться на волю эмоций и отчехвостить меня. И когда все уже прошли мимо покосившейся калитки, Сельфи, задержавшись, тихо шепнула: — Где мой родной дом, мама? — В Доллете. — В Доллете, — повторила Сельфи, прижимая руки к груди. Солнце так и не вышло из-за туч. А дождь так и не начался. Местами обрушенный забор, перекошенные балки, поваленные столбы. Давно тут никто не жил. Но теперь Эдея и Сид вернулись. Возможно, этот дом вновь будет отстроен. Только сейчас мне всё равно. Хоть бы и вулкан здесь разверзся. Плевать. Родиться для потерь. И вновь на этих самых ступенях осознавать свою утрату. Пусть всё проваливается в ад.