?Блудный "сын"? - маленький фай с большим сердцем Дартин, Вертебра, немного Винсента, массовка (1/1)

Холодный дождь лил крупными каплями. Иногда это было даже больно.Фай укрылся за скудной кроной дерева, чтобы снять шляпку и стряхнуть с неё влагу. Выжимать её и потрёпанный походной плащик было бесполезно. Мокрая ткань холодила тело и тянула вниз непосильной тяжестью. От дождя, бьющего, как град, оставались ушибы, почти рвало крылья.Дартин быстро перелетал между укрытиями. Он немного не успел до крепких навесов поселения, чтобы спрятаться там. Межсезонные дожди были не частым явлением для земли ветров, но проходили с размахом: тучи быстро нагонялись буйными порывами и так же рассасывались. Правда, его приманили сюда рассказы об обязательных многочисленных радугах, остающихся в небе. Дартин часто видел радуги. Они никогда не надоедали.В окультуренных бамбуковых рощах было на удивление много драконов — те, что покрупнее, спешили пешими по своим неотложным делам, младшие драконы резвились в лужах и ловили пастью льющуюся влагу. Дартин даже остановился, высматривая намётанным взглядом отношение взрослых к детёнышам. То, как прекрасные небесные танцовщики заботились о своих детях, грело маленькому фаю душу. Вот бы все драконы были такими. Вот бы никогда больше не появлялось сирот…Плато Ветров привлекало много пород. И бесконечно огромных, неотразимых имперцев, которые наперекор стихии рассекали беснующееся небо. И больших, сияющих охранителей, вышагивающих вместе с меньшими драконами, расправив крылья для них вместо зонтов. И несколько прошмыгнувших плотной кучей зеркальников, пересёкших парк по касательной и скрывшихся в плотных зарослях. Фай даже признал своего сородича… едущего на спине бегущего тундровика в летней шубке. Оживлённое место. Дартин старался ни с кем не пересекаться.Скопление спиральников привлекло его. Они едва удерживались в воздухе в такую погоду, но упрямо кружили около места, а потом с хихиканьем разлетелись в разные стороны. Отчаянный рёв разогнал их — но приглушённый, будто взревевший пребывал в смятении. Это была окраина построенного в низинах поселения, с далеко отстоящими друг от друга зданиями на широких улицах. Чаще бамбуковые, реже каменные, богато декорированные здания занимали верхними этажами больше места, чем первыми — на земле. Трепещущие фонари и ленты свисали с резных окантовок крыш. Драконы, пребывающие в домах и принявшие сколько могли беглецов от непогоды, захлопывали ставни и двери и забивали щели. Почти все дома были закрыты — не в чем было их винить, да и Дартин привык не находить приюта.Что-то огромное вдруг сместилось и подтянулось к верхнему этажу одного из отдалённо стоящих зданий. Источник рёва — дракон, как определил подлетевший против ветра фай, но такой… Широкая морда принюхалась к дому, обнюхала стены, и дракон с тяжёлым ударом приземлился на землю передними лапами. Он — большой и косматый, промокший до последней шерстинки и от этого кажущийся тощим и непропорциональным, пригнулся к грунтовой размокшей дороге в попытке что-то в ней высмотреть. Он потерялся? Дартин знал тюремщиков — однажды ему посчастливилось приютить пушистого ребёнка с больными, как ему казалось, крыльями… Этот, уже большой, нервно отпрыгнул от открывшейся двери. Когда хозяин выглянул узнать, что за буря колышет его дом и не надо ли его покидать, тюремщик уже бежал вглубь улиц.Тёмный, почти чёрный от дождя дракон метался по улице, передвигаясь от дома к дому гулкими прыжками. Фай едва поспевал за ним даже с попутным ветром, капли нещадно забарабанили по его одежде. Тучи сгустились, мрачное месиво над головой пробила яркая вспышка, потом гром. Выбежавший с другого конца поселения тюремщик запнулся и перевернулся через себя. Упал. Не вставал — свернулся прямо на мокрой земле в клубок и закрыл морду лапами. Тихий и жалобный стон затерялся в раскатистом громыхании ещё одной молнии.Дартин врезался тюремщику практически в морду — около незакрытой пасти, способной заглотить его целиком. Тюремщик вздрогнул, хлюпнул по луже взмокшим хвостом и пододвинул лапу так, чтобы видеть, когда фай заговорил.Не то чтобы переговоры были успешными. Дартин знал, что его трудно понять другим драконам, особенно в такую погоду, даже несмотря на то, что фай практически кричал тюремщику в ухо… Он вообще не получал ответа. Испуганный и дезориентированный тюремщик не отвечал. Фай погладил маленькой ладошкой шерстяное ухо с обратной стороны — оно дёрнулось. Что же, ещё не всё потеряно.Пока Дартин ?уговаривал? дракона, тучи успели немного разойтись. Фай задумал применить немного лечащей магии — основа его репертуара, надо признать, — чтобы придать тюремщику сил и потому что уже не знал, что ещё мог сделать. Его больные лапки не позволяли пользоваться более внушительными заклинаниями, а сам себя, по злой иронии, он вылечить не мог. Свет лечебной арканы привлёк древнего дракона: взгляд красных глаз перестал быть затравленным, что Дартин посчитал своей маленькой победой. С другой стороны, тюремщик не казался раненым. Но что могла скрывать его промокшая свалявшееся шерсть — было неизвестно.Когда сквозь поредевшие облака пробился свет — дракон встал. Ветер перестал хлестать фая, сумевшего найти укрытие в ветвистых рогах и широкой шее, но дождь не прекращался. Тюремщик повёл головой, определяя запахи, развернулся на месте. Несмело пошёл от поселения, видимо, куда глаза глядят. Он всё-таки потерялся? Что вообще этот… потеряшка делал в бамбуковых краях? Его обманули? Его купили и выкинули? Сам пришёл? Но почему никто не помог? Дартин взлетел прямо над его мордой, привлекая внимание чумных глаз, и повёл за собой в сторону от основного пути. Они обогнут напугавшее тюремщика поселение, и фай поведёт его туда, где он оберегает других потерявшихся детей. Желание помочь придавало сил, которые были на исходе. Стоило найти перекусить.Тюремщик, проследив за едва трепыхающимся на крыльях фаем, осторожно пошёл за ним.**

Вскоре Дартин опустился древнему прямо на макушку: он устал и больше лететь не мог. Тюремщик не стряхнул его и никак не выразил негодования, чему фай был крайне рад, а шерсть на голове вскоре высохла и стало вполне сностно.Они отклонились от пути, чтобы попасть на возвышение. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался.

Дартин позволил себе поёрзать на рогах тюремщика, чтобы внимательно рассмотреть череду удивительных радужных явлений в небе. Меж круговых и двойных радуг зарезвились драконы, нетерпеливо расправившие крылья. Несколько небесных танцоров взлетели совсем недалеко от Дартина и его нового подопечного, начав сложный и прекрасный воздушный танец, который поддержали прилетевшие спиральники. Тюремщик интересовался танцорами больше, чем световыми явлениями: он впервые за путешествиеиздал громкий звук, не то рык, не то вой. Никто не пришёл на его зов.Они нашли еду по дороге к воздушным змеям в Облачной Песне — то была бахча, которая принадлежала небольшому клану жемчужников. С неохотой за последние деньги Дартина они поделились с ним урожаем, но и то больше потому, что фай ехал верхом на большом пушистом древнем, которому было достаточно просто смотреть на маленьких для него драконов. Все купленные тыквы он съел за один присест, даже не прожевав. Дартин успел поймать несколько насекомых, пока успокоившийся тюремщик производил впечатление одним своим присутствием. Внушительности придавала и высохшая в совершенно неопрятном виде серая шерсть. Что ж, фай его потом обязательно расчешет! Сколько бы времени у него это не заняло.К вечеру что-то изменилось. До этого кроткий и послушный до указаний направления, тюремщик начал ходить от одного дерева к другому, не пропуская ни одного путеводного камня и старательно обнюхивая редкие строения. За всё путешествие он так ничего и не сказал и ни на что не ответил. Дартин и не стал узнавать, что происходит — просто отпустил ситуацию. Но когда древний свернул с дороги почти в противоположном направлении — фай слетел с его головы, указывая лапами путь. Он и сам туда пролетел — для наглядности. Тюремщик смотрел на него внимательно, потом издал непонятное протяжное ?У-у-ум-м?. И развернулся. Но не шёл. Вытянул длинную шею, глядя на фая — тоже зовя за собой. Кто Дартин такой, чтобы отказывать?Заснувшего на голове тюремщика фая разбудил возглас — тот самый полурык-полувой, которым древний обращался к танцорам в низине. Дракон призывал кого-то в глухих зарослях бамбука, с частотой где-то раз в пятнадцать минут. Дартин не мог понять, где они находятся и как далеко ушли от простых и понятных ему ориентиров — они что, не останавливались ночью? Как бы там ни было, фай не видел смысла пытаться спрашивать. В конце концов, не впервой ему оказываться неизвестно где, но реже он оказывался там зарывшись в чью-то мягкую шерсть.На настойчивый призыв наконец ответили — громкой свистящей трелью, и тюремщик вторил ей ещё более громким возгласом. Древний вышел из зарослей к полю со скромным одноэтажным жилищем с треугольной крышей, и прямо в подлеске на серого дракона налетел белый вихрь. Дартин успел испугаться и зарыться по возможности в мех и спрятаться за рогами, когда тюремщик опустил голову на уровень ещё одного небесного танцора. Их взгляды пересеклись.— Здравствуйте. Я… вот… привёл.Нетрудно было догадаться, что небесный танцор, кажется, сильно удивился. Он явно пытался уловить настроение фая сверкающим камнем во лбу — Дартин знал об этом тоже от своих… приёмных детей.— Его зовут Вертебра. Спасибо. Что привёл домой.Дартина аккуратно, но настойчиво согнали с косматой головы тюремщика — чтобы разгладить шерсть, убрать чёлку с глаз и с силой почесать. Древний фыркнул куда-то танцору в бок и длинно лизнул. Зрелище радовало. Но фай посчитал себя лишним на этом празднике воссоединения.— Я пойду.Тюремщик — Вертебра — клацнул зубами прямо около летящего фая, напугав так, что тот упал. Шляпа сбилась с его головы, являя драконам прижатые уши и гребни. Вертебра фыркнул ещё раз, тряхнув головой, небесный танцор приглушённо хихикнул.— Будь… желанным гостем в моём доме. Я вижу, что тебе нужен уход. Считай это моей благодарностью.В доме алхимика Дартина и правда приняли с почётом: небесный танцор, назвавшийся Винсентом, починил ему одежду, накормил, предложил ночлег и собрал снедь путешествующему фаю. Они проговорили до вечера и полночи, пока Вертебра составлял им компанию, просто ошиваясь поблизости или разлёгшись рядом.На следующее утро Дартин улетел. Но подумал, что, когда проведает своих детей, обязательно как-нибудь вернётся. Что-то в нём, что он не мог заглушить, теперь считало Вертебру тоже приёмным ребёнком.