Глава 6. (1/1)

1999 Из магнитофона тихо шумела ?Break my body? одной из моих самых любимых групп Pixies, и нагоняла не просто тоску, а самую дикую ностальгию. Я каждой клеткой своего тела извивалась, рыдала от отчаяния и грусти от того, что нельзя вернуться обратно в определенные моменты и всё изменить. Это ранило меня, и сейчас, лежа в своей спальне на полу, я снова витала где-то в облаках, думая о событиях, которые могли бы быть, если бы хоть малая деталь изменилась. Именно с ?Если бы…? и начинались все самые глубокие размышления. Но как бы я не впадала в эту глубокую задумчивость, выпадая из привычного ритма жизни, ничего уже не изменить. Очень-очень жаль. Поднявшись, и бросив мимолетный взгляд в сторону телефона, который я отключила из-за надоедливых звонков, тех, до кого мне нет никакого дела, я поднялась. Массивный картонный коробок хранил в себе самое ценное, что я обрела совсем недавно?— кассеты с музыкой. В первые дни нашего временного переезда мы побежали по улицам Нью-Йорка, восхищаясь всем подряд. И именно тогда я наткнулась на замечательный музыкальный магазинчик, в котором оставила достаточно внушительную сумму.—?Так, это не то,?— я перебирала содержимое, откладывая в сторону Depeche Mode, Suede, Pulp, Smashing Pumpkins, пока не наткнулась на слишком знакомую обложку в холодных тонах. Потратив еще немного времени на то, чтобы откопать второй необходимый альбом, я отложила кассету, и принялась собирать всё обратно в коробок. Погром скоро был устранен, и я с особым предвкушением, открыла крышку и заменила в проигрывателе кассету, сразу же вернувшись на своё место. Я не знала, отчего во мне проснулось такое дикое желание давить на свои больные места. Но застыв, и услышав первые аккорды одной из слишком хорошо известных мне песен, я почувствовала как по коже пробежали мурашки. Перед глазами всплывали картины того, как я, стоя перед публикой, сама исполняла эти слова. Когда рядом стоял он, когда мы отдавались дикому порыву, были подобно сумасшедшим. И лишь сейчас, в этой темной комнате, которая находилась на втором этаже большого дома в пригороде Нью-Йорка, сидя на полу, я вновь возвращаю себя мысленно обратно, и осознаю, что тогда я совершенно не ценила этого времени. Самых замечательных событий, которые перевернули её сильнее, чем мой уход с дома. Ибо кто как не Брайан, изменил ход моих мыслей, помог раскрыться и осознать, какая я на самом деле? Я не думала, что у кого-то в то время удастся выстроить такое доверие к себе, а затем так же быстро сломать его. До сих пор, вспоминая своё слепое восхищение этим выскочкой, я поражаюсь. Брайан превосходный подлец, который точно умеет находить болевые точки и бить по ним. А сейчас, я не знала, что со мной происходит. Я чувствовала легкое удушье, мне совершенно не хватало воздуха в этой просторной спальне, и я не в состоянии вздохнуть полной грудью, лежала на мягком ковре и пускала слезы. Клянусь себе, даже если судьба вздумает нас столкнуть лбами снова, он никогда не узнает, как я рыдала средь ночи.—?Что ты со мной делаешь, черт возьми?.. —?резкие гитарные рифы ударяли в уши и заставляли вновь и вновь возвращаться в прошлое, испытывая ноющую боль в груди. Мне было дурно, до одури отвратительно, понимать то, что тот, кого я сейчас больше всех не люблю, был единственным среди всех, с кем мне было лучше всего.Я снова покосилась на молчаливый телефон, который и молчал лишь от того, что я отключила его. Постоянные звонки добивали меня, надоедали, и в отличии от тех, кто меня постоянно набирал, я не чувствовала их важности. Это было лишь познание жизни, часть ценного опыта для меня, не более. Я начала нравиться людям, и начала пользоваться ними. Медленно поднявшись, я выключила магнитофон, и утерла слезы. Для меня они сейчас действительно были настоящим проявлением слабости, и я не хотела, чтобы их увидели другие. Не зажигая света, я поднялась, и почти бесшумно выбравшись из спальни, медленно пошагала к двери, которая располагалась совсем недалеко от лестницы. В этом большом доме, в котором мы ради продуктивной работы изолировали себя от привычных вещей, мы, по всем традициям (и разумеется, ради удобства) жили вместе. Это было достаточно верным решением, бросить Лондон и тесную квартиру вместе со всеми знакомыми и свалить в Америку. Несмотря на то, что мне было до трясучки страшно, в какой-то момент я просто выключила свою голову, а когда включила, осознала, что все не так плохо, как рисовало мое воображение. Повернув ручку, я медленно отворила дверь, ведущую в спальню Рэйчел и Мика, и увидела, что лампа, стоящая на тумбе все ещё излучала свой мягкий, желтоватый свет. И пока Микки негромко сопел, обхватив руками маленькую подушку, девушка внимательно смотрела в раскрытый журнал. На меня у неё реакция была совершенно вялая, если не отсутствовала вовсе, и я решила подать голос.—?Рэйчел, я тебя не отвлекаю? —?пробормотала я, просунув голову в проем ещё сильнее.—?Нет. Что случилось? —?она заправила прядь рыжих волос за ухо, наконец-то поднимая на меня взгляд.—?Поговори со мной, пожалуйста. Иначе я сойду с ума,?— я состроила самую жалостливую гримасу из всех возможных, и она пару мгновений спустя закрыла журнал. Действия её как всегда были спокойны и медленны, эта была та мадемуазель, которая никогда никуда не спешила, и делала все исключительно в своем особом часовом поясе, в котором минуты тянулись невероятно быстро. Благо, для репетиций и концертов у нас все же удавалось растормошить её никуда не торопящуюся натуру. Поднявшись, Рэйчел погасила свет и вышла ко мне, тихонько прикрывая двери. Мне от чего-то стало до ужаса неловко, и я то и дело теребила край своей большой футболки. Она всегда была самой отдаленной для меня, именно с ней у меня возникало больше всего стычек, именно она меньше всего понимала меня, но, несмотря на это, я считала её своей подругой. А теперь боялась даже просто поговорить по душам. Вернувшись в свою спальню, я зажгла свет и прямо у наших ног, моя коллега заметила знакомые обложки альбомов, сразу же поднимая на меня слегка взгляд, в которой я заметила капельки укора. Я не могла всегда точно утверждать что-то подобное, но сейчас я точно заметила их, и даже её ухмылка никак не смягчила взгляда.—?Решила понастальгировать, я вижу?—?Эта музыка возвращает меня к тому переломному моменту в жизни. И заставляет осознать, то, как же сильно на все повлиял Молко.—?Помниться мне, ты говорила, что никогда не будешь вспоминать о нем,?— Рэй присела на край кровати, а я приземлилась на пол.—?Не получится. Он сыграл слишком большую роль для того, чтобы быть забытым. Я понимаю это, принимая спокойно, не смотря на то, что в своих фантазиях хочу хорошенько ударить его по лицу, за то, какой он мудак.—?О таких, как он, говорят не самые приятные вещи, и делают вполне верно…—?Давай не будем его упоминать больше? —?я резко перебила её спокойный и размеренный говор, чем заставила её даже немного удивиться. Но едва приподняв брови и посмотрев куда-то в сторону, она почти сразу же повернулась ко мне с вопросом:—?И что же такое тревожит тебя, от чего ты начала в два часа ночи искать собеседника?—?Мне нужна была эта резкая смена обстановки, это было действительно чем-то необходимым, и когда я оказалась в совершенно другой среде, я и почувствовала себя совсем по-другому.Я замолчала, тщательно подбирая слова, и подняла взгляд на Рэйчел, которая молча спокойно ожидала моих дальнейших слов. Хотя я и не особо нуждалась в её комментариях, потому что в данный момент мне нужно было просто-напросто поделиться своими переживаниями с кем-то.—?Я иногда сама себя не узнаю, когда возвращаюсь домой, и осознаю, что происходит. Каждый день я удивляюсь собственным поступкам и невероятно горжусь собой. Рэй, знаешь, что меня больше всего поражает?—?Что же? —?в этот момент в её голосе начали прослеживаться тихие, едва уловимые нотки интереса.—?Я начала нравится людям. За эти несколько месяцев я перестала чувствовать себя мебелью, стоящей на фоне комнаты. Я почувствовала себя девушкой, как ни странно.—?Да, я заметила, как сильно возросло количество твоих любовных похождений за последнее время. Ты буквально пропадаешь вечерами на свиданиях.—?Мне нравится проводить свое время с разными приятными людьми, открывать в себе что-то новое, что меня влекло и раньше, но я этого не до конца понимала, и пыталась придушить.—?Ты о тех интрижках с девушкой? —?её тон, казалось, был самым обычным, но мне до последнего казалось, что она осуждает меня. Даже её вполне добродушное выражение лица не меняло моих мыслей. Ибо те колкие огоньки осуждения из глаз никуда не ушли, те слова, о моем поведении, которые когда-то были сказаны ею, не были забыты.—?Не могу назвать это только интрижкой, но да,?— по коже пробежали мурашки, от того, что я вспомнила одно из самых важных событий за последнее время.Тот самый момент, когда я впервые почувствовала дикое влечение к человеку своего пола. Момент, когда я была полностью очарована и совершенно обезоружена перед девичьей красотой и изящностью. Момент, когда сломались все небольшие непонимания этого явления в принципе. Момент, в который я поняла Брайана как никогда лучше.—?Я за это время столкнулась с такими разными и интересными людьми… У каждого из них свои взлеты и падения, свои взгляды на жизнь и мечты, свой уникальный путь, который им предстоит пройти, а я даже не запомнила имен всех их. Мне так хорошо со всеми, но лишь совершенно недолгое время. А затем я, осознавая всю ущербность ситуации, ухожу в закат, без каких-либо объяснений, не чувствуя совершенно ничего.—?Линдси, главное?— не давай никому людных надежд, это ранит ещё больше. Я кивнула, поднимая взгляд на подругу, все еще чувствуя себя недостаточно хорошо рядом с ней. Я буквально чувствовала это жжение на себе, Рэйчел сжигала меня дотла и осуждала меня, как никогда до этого, за все мои поступки и распутное поведение.И на меня обрушилась лавина сожаления о том, что я высказала ей все свои мысли. Было бы в сотню раз лучше, если бы я попросту дождалась, когда проснется Брюс или Ли. В это мгновение я уже и сама начала осуждать себя за все. За то испорченное время ни в чем не повинных людей, которым моё извинение уже никак не поможет. Разочарование, стыд и злость захлестнули меня подобно большой волне, и все что я сейчас желала?— провалиться под землю. Потянувшись к магнитофону, я лишь включила музыку, чтобы не сидеть в этой гнетущей тишине. Глядя на темно-синее небо, виднеющиеся из своего окна, я почувствовала, как мне стало ещё обидней, за то, что мы не могли менять какие-то неверные решения, принятые сдуру, либо случайно. И теперь, хотелось только расправить крылья и улететь далеко, подальше ото всех. Но у меня не было крыльев.