Немного солнца (1/2)
Фильтр сигареты был перепачкан красной помадой. Габрант с отвращением взглянул на размазанный отпечаток губ и едва не выбросил сигарету в приоткрытое окно машины вслед за пустой смятой пачкой.Он не споткнулся, спускаясь по лестнице палаццо – Вэйн придерживал его за локоть. Не потерял туфли и даже ловко подхватил юбку, чтобы ее не прищемило дверцой, которую захлопнул шофер.За эти (пять, десять, бесконечное число) минут Габрант узнал о мисс Ламонт больше, чем ему когда-либо позволили бы.Но в памяти осталось только, как Вэйн, мазнув пальцем по красной помаде в миниатюрной баночке, касается губ. Ноа чувствует, как пальцы очерчивают его рот, заставляют губы разомкнуться.Ноа поддается. Это все из-за взгляда Вэйна, он удерживает прочнее любой просьбы и приказа. Ноа хотел бы отвести взгляд, но вместо этого позволяет пальцам Вэйна дразнить его. Он все еще чувствует эти бесцеремонные прикосновения, даже давно сев в машину. И при каждой затяжке он задерживает сигарету у губ дольше, чем обычно.- Если вы войдете в посольство Южного Фигаро, вы станете заложником пустынников, - сказал Габрант, когда Вэйн вытер руки салфеткой и затянул на нем пояс плаща. – Эдгар будет шантажировать вашу семью.- Я могу выкупить жизнь, предоставив братьям Фигаро свою долю акций компании, - Вэйн говорил просто, словно уже все было решено. – Она достаточно велика, чтобы послужить по обычаям пустыни и вирой за смерть Фелисио Фигаро. Кстати, так можете и передать Ронсенбергу, если встретите его у трапа корабли по имени ?Луч?, приписанного к личному аэродрому семьи Бунанса. Доктора Сида нельзя назвать любителем скоростных полетов, но его младший сын Ффамран любит рисковать.Вэйн улыбнулся, прежде чем спрятать глаза за темными очками.Посольский ?левиафан? покинул Театр.Габрант рассчитывал на еще две затяжки, но едва он стряхнул пепел за окно, как Вэйн перехватил его руку и вместе с сигаретой поднес к своим губам. Ноа чувствовал, как крепко сомкнулись пальцы на его запястье, пока Вэйн затягивался. При мысли, что Вэйн сейчас вернет ему сигарету, Ноа почувствовал себя так, словно вдохнул дым слишком глубоко.Вэйн отпустил руку, Ноа торопливо затянулся в последний раз и закрыл глаза. Нужно отстраниться от жаркого, душного чувства, от которого сбивается дыхание.Но даже с закрытыми глазами трудно не замечать, как рука Вэйна скользит под широкую юбку, задирает ее и гладит внутреннюю сторону бедра. Ноа судорожно выдыхает в ответ и раздвигает ноги шире. Сейчас ему плевать на все, и в первую очередь на водителя, который наверняка с изумлением наблюдает в зеркальце за пассажирами на заднем сиденье. Важен только Вэйн и его губы, пахнущие табаком и все той же приторной красной помадой, следы которой хочется стереть новыми поцелуями.Они целовались жадно и торопливо. Темные волосы падали на лицо, и Ноа нравилось даже то, как они путались и мешали, а Вэйн нетерпеливо сдувал их с губ. Ноа не узнал свой собственный - низкий и жадный - стон, когда рука Вэйна провела между ног.- Молодые люди, что вы себе позволяете? - водитель остановил машину и , обернувшись, сдвинул стеклянную перегородку. Ноа слышал его немолодой голос и даже видел суровую складку между бровей, но Солидор отреагировал быстрее.
Точный удар по виску, и шофер медленно завалился набок. Габрант понял, что посольство Южного Фигаро их сегодня не дождется.* * *- Это квартира Бергана, - объяснил Габрант, набирая код замка. - У всех казенных квартир одинаковый код. Однажды это спасло мне жизнь.Вэйн не отвечал. Он крепко обнимал сзади и, сорвав строгий серый платок, нетерпеливо целовал стриженный затылок.Мы ведем себя так, словно завтра уже ничего не будет. Так и нужно. Завтра ничего не будет.Габрант толкнул дверь в пустую квартиру.Берган выслеживает Вэйна Солидора, уехавшего в машине, которую вел шофер посла Сандины, который теперь лежит на тротуаре возле парка, принадлежащего посольству братьев Фигаро, которые ищут террориста и убийцу Баша фон Ронсенберга, которого поклялся убить Ноа Габрант, который теперь вместе с Вэйном Солидором входит в квартиру Бергана, который выслеживает...Они протанцевали по коридору, Вэйн продолжал отчаянно целовать глаза, губы... Ноа вел Вэйна за собой в спальню, ни на секунду не размыкая рук на его шее.Он и раздеваться не хотел. В женском платье, накрашенный, он вроде был и не совсем он, не судья-агент Ноа Габрант.Не тот, кто задерживается допоздна в Девятом Бюро, потому что незачем возвращаться в казенную квартиру.Не тот, кто готов ломать пальцы Адель Эмерсон.Не тот, кто пьяный подносит заряженный револьвер к собственному виску.Сейчас Ноа был кем-то другим.Тем, кто жил здесь и сейчас.Тем, кто падает на кровать, увлекая за собой.Тем, кто исступленно целует и облизывает чужие пальцы, а потом насаживается на них, и стонет, и хрипит, и кусает подушку. И требует ?Еще!?, и вспоминает запретные ругательства на родном ландисийском, и бьется от предвкушения оргазма, и снова повторяет на ландисийском, а потом забывает все слова, кроме одного имени.И тот, кого он называет по имени, гладит его по волосам и легонько целует в висок.Тепло, солнечно, блаженно.* * *- Я готов сдать Вэйна Солидора в обмен на возвращение в Девятое Бюро, - сказал Габрант в телефонную трубку и собственный голос показался ему далеким, как шум воды в душевой. Он лежал на кровати и бездумно смотрел в белый потолок.Он делал то, что должен был сделать.Берган на другом конце провода хмыкнул.- Откуда ты звонишь?- Из твоей квартиры.- Хитрая ландисийская задница... Ты знаешь, Габрант, я не могу дать никаких гарантий.- Вэйн не убивал своего отца. В смерти Грамиса Солидора и Фелисио Фигаро виноват доктор Сид Бунанса. Он приказал своему сыну Ффамрану привезти Ронсенберга, чтобы тот убил нефтяного короля, а сам избавился от Грамиса и сделал все, чтобы старшие братья заподозрили Вэйна. Он стравил обе семьи, потому что ему нужна война. Его "Оккуриям", понимаешь?- Бездоказательно, Габрант... - в трубке затрещало, но Ноа все равно услышал: - Я бы скорее поставил на то, Бунанса в сговоре с Фигаро, даром что ли, братья Фигаро сняли в Театре особняк бок о бок со старым домом семьи Бунанса? Ты в курсе, да? Да и то бред, потому что...- Белый трехэтажный дом с желтой черепицей, - пробормотал Ноа и зажмурился, как от сильной боли.- Габрант? - слова Бергана тонули в шуме воды.- Сид убил того мальчика, - Ноа сказал это, совершенно не заботясь, поймет его напарник или нет. - Почти так же как Грамиса... Задушил... Берган, я везу Вэйна в старый дом семьи Бунанса. Веришь ты мне или нет, но Сид убил и своего сына Ффамрана, который привез Ронсенберга в Аркадию. Я это видел. А твои люди должны были видеть, как к дому подъехала машина с эскортом. Они подтвердят.- Так вот, машина, - Берган говорил еще что-то, но Габрант услышал только это, потому что шум воды в ванной стих: - Машина-то, между прочим...Вэйн, растирая влажные волосы полотенцем, вошел в спальню. И Габрант медленно опустил трубку на рычаг.- Все хорошо? - Вэйн выглядел таким домашним, что сердцу становилось больно.Ноа помотал головой.Он не знал, как ему рассказать про смерть Ффамрана Бунансы, который любит приключения.* * *Горничная не понимала или делала вид, что не понимает, что от нее хотят. Молодой господин Бунанса дома и просил не беспокоить. Уходите, пожалуйста.
Медея вцепилась в кованный узор ворот, за которыми стояла горничная в белой наколке. Ее пальцы напоминали кошачьи когти, которые напрасно царапают по стенам мышиной норки.Башу надоело ждать в машине. Он вышел, перехватил Медею под горло, так что та задохнулась и приставил к ее голове пистолет.- Открывай, или я разнесу ей башку!Ронсенбергу уже как-то приходилось убеждаться в действенности этой нелепой угрозы. Девушка в белой наколке охнула и дрожащей рукой набрала код замка ворот.
Дом был пустым, чистым, светлым. Наверно, когда-то было уютно, когда здесь жила большая семья. Этот дом еще помнил хорошие времена. И Баш мельком подумал о том, что ничего не знает о Ффамране, кроме того, что он избалованный сынок военного изобретателя и влюблен в небо. В небо, и ничего больше.- Детская господина Ффамрана, - всхлипнула девушка. Баш, вывернув ей руку, вел впереди себя. Детская. Господин Ффамран — такой мальчишка в свои неполные семнадцать, каких еще поискать. Баш отпустил горничную и положил ладонь на ручку двери. За дверью была тишина. Баш открыл дверь.
Даже если бы ему не сказали, чья это была детская, он бы понял.Модели кораблей, подвешенные к потолку.
Модели кораблей на полках - пожелтевшие от времени, серые от пыли.
Баш взял один из картонных самолетов. Тот был склеен кое-как, крылья рассохлись, хвостовая часть тут же отвалилась и покатилась по полу.
Ффамрана не было.- Он никуда не уходил, - неуверенно пробормотала горничная. - Не убивайте меня, пожалуйста.Баш обошел комнату, заглянул в гардеробную и маленькую уборную. Только пыль.
- Он не уходил, - повторяла горничная. - Пожалуйста, не убивайте меня.- А его отец?- Какой отец? Господин Сидольфус? Его здесь не было.- С кем приехал Ффармран? Седой такой?- Я... я не знаю... Они приехали вдвоем, да... Но... пожилой господин уехал, а господин Ффамран остался у себя.Баш выглянул в окно, посмотрел вниз с высоты третьего этажа. Подоконник был широким. На таком подоконнике хорошо лунными ночами сидеть вдвоем и пить вино.
- Он пил вино, - сказал вслух Баш и поправил себя. - Они пили.Один бокал стоял на полу рядом с креслом. Второй - Баш присел на корточки - упал и закатился под кровать. Вот следы вина на ковре, а под кроватью тоже пыль. И ничего больше.Баш знал, что Ффамран где-то здесь. Не в доме - здесь, в своей детской.Баш сжал голову руками. Горничная всхлипывала, Медея нервно стучала каблучком по полу. Они мешали.- Выметайтесь обе! - рявкнул Ронсенберг.Дверь хлопнула.И в какой-то момент стало тихо.
Тихо-тихо.Совсем тихо.Баш подошел к столу у окна, вспомнил привычку Ффамрана. Сам сел на стол. Он смотрел прямо на кресло, у ножки которого стоял бокал. Тот, кто сидел в кресле, успел поставить бокал на пол. Бокал Ффамрана - Баш проследил пятна на ковре - покатился по полу к кровати.