Глава 16. Призраки прошлого (начало) (1/1)

?Летописи Дориата?. Лаихенэлен отложила книгу и поднялась. Хмурясь, скрестив руки на груди, она встала возле камина. Леди глядела на огонь, словно языки пламени могли открыть ей всю правду. Противоречия… Прочитанные строки порождали видения, порой просто не совпадавшие с её личными грёзами, или с тем, что было узнано от Морвен и Трандуила, мешая должному восприятию. Дар позволял проникать взором не только в будущее, но и прошлое, и уже не раз записанное в анналах истории Запада поражало Леди своим несоответствием с видевшимся ей. Возникало множество вопросов, и требовалось время, чтобы понять, как случилось на самом деле. Почему так? Страницы книги полны боли и печали о былой трагедии. Смерть Владыки Тингола, скорбь Мелиан. Последующие трагические события. Описания битв и гибели Ограждённого Королевства. Гномы и сыновья Феанора были представлены как захватчики и разорители. Она усмехнулась: автор большинства текстов до мозга костей синда! Понятно, почему Трандуил, воспитанный отцом синдой, хотя в те дни был ещё мал, питает к нолдор и наугрим глубокую неприязнь, почти ненависть. Воспоминания ребёнка бывают наиболее яркими и сильней отпечатываются в памяти. Кто виноват в распре? Гномы соблазнились Камнем Феанора, но владыке Тинголу, зная нрав подгорного народа, даже если он и распознал их истинные желания, не следовало быть столь надменным и заносчивым, наоборот, проявить мудрость и прозорливость, приличествующею правителю такого уровня… К сожалению, бывает, иные властьимущие до такой степени уверяются в непоколебимости своей власти, что и мысли не допускают, будто кто-либо осмелится возроптать против них или нанести серьёзный ущерб их могуществу. Даже наставления мудрой майа, Леди, было, снова усмехнулась, не возымели должного результата… Впрочем, тут нужно думать, кто знает, чем на самом деле руководствовалась Мелиан?! А среди своих два выживших гнома представили всё так, будто король отказался платить за работу, умолчав при этом о собственной корысти. Обоюдная жадность сыграла свою жестокую роль… Рок Сильмарилла. Рок Дориата… Что ещё могла принести с собой частица Не-Тьмы Дерев, взятая из Пустоты, пускай и объединёнными силами Могуществ! И то, что случилось здесь, в Эрин Ласгален, как отражение истории с Наугламиром… Некая параллель… Или… продолжение. Ожерелье с кровью Алафель… Умирая, та успела проклясть его. Отпечаток смерти, насильственного, а значит, неестественного, тяжёлого расставания, разрыва души с телом. И именно из-за этого его не хотела носить Айонель. Плюс впитанное позже Камнями в Одинокой Горе… Но если первое стало возможно нейтрализовать, то второе… В чём проклятие Горы? И дело не только в драконе… Не-свет… Как это похоже на Сильмарилл… Как утверждает легенда: Сильмариллы неуничтожимы, мог ли один из них, канувший вместе с Маэдросом, пройти сквозь земную твердь и подняться? Но эльфы свободно переносили сияние Камней Феанора… Или нет?.. А если Сильмариллы как раз затуманивали разум? Это неистовое желание обладать ими! Тингол, Диор, Эльвинг, да может и сами Феанорины… Даже угроза гибели страны и подданных не могли заставить их расстаться с сокровищем. Они искреннее считали, что там заключена частица истинного света, благословлённого Элентари, несущего благо, что они обязаны сберечь его любой ценой, несмотря ни на что. Но принёсшего в итоге только смерть и разорение… И если так. Если это Сильмарилл, так действующий на эльфов, не говоря уже о людях и гномах! Если Камни Ласгалена, как и Аркенстон, несли на себе его отблеск?— это вполне может объяснить безумие Торина Дубощита и влияние на Трандуила, вкупе с противостоянием Ожерелья со Знаком… Леди мучительно потёрла лоб и виски. И всё же что-то не то. Не то… Что-то… смущает… В конце концов, это лишь предположение. Чёткого ответа нет. Мысли вернулись к летописям. Дориату. С гномами понятно… А Феанорионы с их Клятвой… И тут нельзя судить однозначно… Когда Ограждённое Королевство пало, большинство выживших ушло в Гавани к фалатрим. Другие сразу двинулись к восходу… Как-то очень скупо упоминалось о скитаниях горстки синдар до того как они пришли в этот Лес, и лишь мимолётно об Айонель. А ведь именно дочь Айонара привела их сюда! Перед глазами вновь всплыло короткое видение, открывшееся ей при контакте со Знаком: Айонель, зачарованно слушающая пришедшего к ним в Лес из неизведанной дали менестреля по имени Даэрон и задумчиво смотрящая на заколку в виде клинового листа с росной каплей, скрепляющую отцовский плащ… Оставалось загадкой, как лесная эльфийка преодолела такие пространства, полные опасностей, добиралась до Белерианда… Вряд ли в одиночку… Знак, не обошлось без него? Наверняка именно он указывал путь! Может об этом есть другие записи? Надо будет поискать. История Запада влекла неудержимо, особенно история нолдор. Возникала потребность сравнивать с тем, что уже было известно. Немало времени Лаихенэлен провела в разговорах с Артанис, но хотелось знать взгляды на события, как нолдор, так и синдар, и сделать собственные выводы. Только тревожить вопросами Трандуила пока не стоило?— король слишком занят?— до прихода зимы оставалось совсем немного времени, подготовка требовала его непосредственного участия и контроля. Возможно, позже, долгими зимними вечерами они станут коротать время за беседой, сидя в кресле перед пылающим камином, потягивая вино или травяной чай. Вот тогда-то она и отведёт душу! Но нужно соблюдать осторожность, даже если он принял Знак, к остальному не готов. И о событиях судит сквозь призму синдарского воспитания. С другими синдар Леса, участниками и очевидцами тех событий, она пока не сошлась столь близко, чтобы приставать с расспросами. Правда, оставалась ещё Морвен, лишь немного приоткрывшая ей завесу прошлого… И всё равно придётся ждать подходящего случая. К тому же, из прошлых разговоров Леди заметила, что бывшая дориатка весьма неохотно вспоминала тот период?— слишком много боли! Гибель родных, несостоявшаяся надежда на любовь. Бедная Морвен, её чувства к Ороферу побудили отправиться следом за ним на восток, но каково ей было наблюдать его счастье с другой, и потом, видя его страдание после утраты жены, не мочь стать утешением! Как она справилась с собой? Как сумела не дать разгореться сердцу? Лаихенэлен знала по себе, ответ один: разум возобладал. Какой смысл позволить чувству окрепнуть и развиться, если его не разделят? Леди видела в ней печаль, тень от неосуществившихся чувств, нежно хранимую грустным, но не всепоглощающим, воспоминанием. Нечто похожее наблюдала она в Леголасе и Туиллин. Значит, и такое возможно! Наверное, это понимание того, что испытываемые чувства не есть?— любовь истинная, а истинная ждёт впереди… Если ждёт. Только в этом случае возможно гасить чувства разумом, но если поддаться им, любовь неразделённая может навеки объять душу тоской, обречь на одиночество. И примеров тому?— множество. Лаихенэлен, отринувшая в своё время любовь и укрывшая сердце непроницаемым панцирем, по сути, ничего не знала о ней, а теперь, возродив, по-новому открывала для себя нюансы, которые раньше, если и замечала в отношениях других, то не задумывалась?— ей просто не было до этого дела. Всегда есть что-то новое, чему учишься. У любви свои тайны. Учителя, Эленьвэ с Форвэ, Владыка Ильвэ?— те, кого она действительно любила, кто был эти века по-настоящему близок и бесконечно дорог ей?— её семьёй. Да ещё Лаурофиндэ с Артанис дозволилось проникнуть за возведённую броню. Нет, сердце её не было чёрствым или равнодушным, просто она запретила себе саму мысль о любви?— любви, подразумевающей наличие супруга. Что явилось спасением. Помогло сосредоточиться на столь важных вещах: изучении своего Дара, понимании Долга, Пути! Учитель Редбор*, несмотря на её протест и непоколебимую уверенность в обратном, предупреждал: это время всё равно наступит. О том же говорил и Владыка Ильвэ перед самым отъездом. И оно наступило. Её упрямство, несмотря на все доводы, проиграло; Судьба взяла свое?— она здесь, с объятой пламенем любви душой. Леди с нежностью провела по обручальному кольцу на пальце. После праздника дни потекли медленнее. Всё успокаивалось, возвращаясь к привычному для лесных эльфов укладу жизни. В самом дворце и за его пределами обсуждали только две новости: уход эльдар За Море и помолвку короля. Причём последнее преобладало. Как Лаихенэлен и ожидала, отношение эльфов Леса к ней несколько изменилось. В ней видели будущую королеву?— и это напрягало, пусть не лишая привычной свободы в передвижениях, но мешая былой манере и легкости общения там, где отношения уже более-менее устоялись. И она всё ещё оставалась появившейся неведомо откуда чужачкой. В коридорах дворца и на лесных тропинках ей учтиво кланялись, и раньше-то редко кто решался обратиться первым или завести разговор, теперь стало ещё сложнее. Лесные эльфы столь же недоверчивы, как и Невозжелавшие. И всё же находились более-менее открытые и весёлые души, кто проще шёл на контакт, что в какой-то степени облегчало задачу. Прибывшие с летних поселений проявляли осторожность, присматривались, изучая,?— что вполне естественно, и Леди решила набраться терпения, сама стремясь узнать больше о потенциальных подданных. Но вопрос о короне, если для других был очевидным, для неё оставался открытым. Лаихенэлен наблюдала и думала: к кому ближе обитатели Эрин Ласгален? Согласно древним писаниям лесные эльфы бывшего Лихолесья и Лориена по своему происхождению относятся к нандор. Получается, отказ продолжать путь на запад означал их возвращение в клан авари? Таварвайт. Так назывались они. Но, Леди, в силу своей принадлежности, не считала их истинными авари. Ибо они сохранили право уходить За Море, от которого в полной мере отказались её сородичи. Эльфы этих лесов, считаясь дикарями, не обладали знаниями и мудростью нолдор и синдар, пока беженцы из Белерианда не принесли их с собой. Знание было дано и тем, и другим. Полученные в Амане, нолдор передали знания синдар, и уже через тех и других они попали к лесным эльфам. Конечно, у эльфов Куивиэнен тоже были учителя, вернее Учитель, Высокий немало открыл им, и всё же во многом они пришли к Знанию сами! А многое знали иначе, чем Ушедшие?— и в том главное отличие Невозжелавших от последовавших за Валой Ороме! Разделение квенди не могло не отразиться и на языке. Леди хорошо помнит, как нелегко им с сестрой пришлось в этом плане в свой первый приход на запад. Казалось бы, древний квенья, на котором кстати до сих пор говорит Народ Вод Пробуждения, не должен быть полностью утрачен Отставшими, теми, кто так и не перешёл Мглистые Горы, но язык нандор изначально родственен синдарину! Само собой, из-за долгого отдельного существования, диалект лесных эльфов изменился почти до неузнаваемости. Придя сначала в Золотой Лес, сёстры-авари впервые узнали, как сложилась судьба Ушедших. Многие жители Лориена принадлежали к роду синдар, были среди них и нандор, говорившие на синдарине. Но лориенский диалект лесных эльфов несколько отличается даже от синдарина Белерианда. А примерно к концу Третьей Эпохи лориенское наречие и, вернувшись, она заметила это, почти вытеснило синдарин прошлых веков; как и квенья, пришельцы из Белерианда помнили, но не говорили на нём. ?То же самое ты обнаружишь в Зеленолесье?,?— просвещала Артанис, поведавшая сии подробности, помогавшая Леди изучать лесное наречие. Понятно, что времени было недостаточно, и, несмотря на все приложенные старания, уже здесь, в королевстве Трандуила, аварэ даже сейчас порой сталкивалась с незнакомым произношением слов. Знание языка является необходимостью. Она ищет следы прошлого, чтобы из него протянуть нити в настоящее и лучше понимать видения грядущего. Этот древний Лес ближе всего к Северу, и она надеялась, что среди жителей Эрин Ласгален сможет найти тех, кто жил тут ещё до времён Войны Гнева, и получить от них какую-нибудь информацию, полезную для её поисков. Должна же сохраниться хоть какая-то память о Странниках, приходивших в Лес. Слепой менестрель Дайолен тому пример! Оставалось надеяться, что не единственный. Но нужно соблюдать осторожность, беря в расчёт воззрения и менталитет, закрепившийся под могучим влиянием белериандской культуры… Да-а, насколько смело и рискованно с её стороны было проводить ритуал с использованием сил Тьмы! Но ведь и выхода не было! То, что нандор не желали принимать участия в делах нолдор и синдар, а также иных жителей Средиземья, Лаихенэлен выяснила ещё вместе с Эленвен. Однако же лесные эльфы Великой Пущи и Лориэна отважно сражались в войне с Сауроном в конце Второй Эпохи. Как и в той, так и в последних битвах Войны Кольца таварвайт понесли невосполнимые потери, и ныне зеленолесцев очень мало, а большинство галадрим отправились на Запад вместе со своей правительницей; лишь немногие остались с Келеборном. Некоторые пришли сюда. Леди знала, что Владыки Лориэна уже достигли Гаваней, и ждала последнего осаньвэ Артанис, но не могла спокойно сидеть на месте. Праздность тяготила. Спасала природная любознательность, умение находить интересное во всём, даже, казалось бы, в незначительных, обыденных вещах. Желая быть полезной, Лаихенэлен приходила к Морвен и вместе с ней участвовала в делах, попутно совершенствуясь в лесном наречии. Сначала управительница не очень одобряла подобную активность, но потом, поняв, что с аварэ спорить бесполезно, смирилась:??Хоть мне и не по душе, что будущая Владычица тянется к работе простых эллет, но, похоже, это хорошо послужит для твоего утверждения. Твоя сила и магические способности настораживают многих, нужно время, чтобы к тебе привыкли и узнали с другой стороны?. Леди про себя криво усмехнулась: не шарахаются, и на том спасибо. Сегодняшний день аварэ провела во врачебных палатах, перебирая травы и готовя снадобья наравне с помощницами Форласа. Несмотря на мирное время, их запас всегда должен быть достаточным. Кое-что использовалось в торговле с людьми. Целитель был немного удивлён её визитом, но встретил сияющей улыбкой и поклоном. Лаихенэлен порадовалась, что сейчас лекарские пустовали, а ведь какой-то месяц назад здесь она изо всех сил боролась за жизнь пострадавших от нападения Твари. На короткий миг от воспоминаний на мысли легла тень. Леди тут же отогнала их прочь, не желая омрачать царившие ныне покой и умиротворение. Аварэ изучала лечебные растения Эрин Гален, рассказывала о тех, что растут в её родном краю. С Форласом они сравнивали их свойства, и даже спорили, какие лучше. К лекаркам, что уже знали её по прошлой работе, прибавились новые. Они, конечно же, рассказали подругам, как она лечила раненых. Получилось как всегда, где впервые появлялась Леди: настороженность сменялась любопытством, потом все более-менее расслаблялись, и общение потихоньку налаживалось. Лаихенэлен была только рада, что научилась преодолевать этот барьер, тщательно подбирая нужные слова, ненавязчиво располагая к себе. Искренний интерес к делу тоже сыграл свою роль. Травницы Форласа изготовляли не только лекарства; душистые и тонкие ароматы различных втираний, мазей и благовоний для ухода за телом наполняли воздух. И Лаихенэлен не устояла перед особенно понравившимся ей продуктом здешних мастериц. Эту вытяжку здорово будет втереть в кожу после купания. Зажав в руке заветный пузырёк и тепло распрощавшись с целителями, Леди покинула палаты врачевания. Часть дворца, в которой велась перестройка, приходилось далеко обходить. Путь её пролегал через Тронный Зал, где в это время Владыка выслушивал доклады командиров стражи, советников и Гелиона. Лаихенэлен припомнилось, как утром Морвен жаловалась ей на его причитания, мол, пиры, подобные нынешнему, разорят Лесное Королевство или из-за большего количества зимующих может не хватить припасов до весны. ?Впрочем, он говорит это после каждого пира?,?— добавила в конце благородная синдиэ. Наблюдая за двумя управителями, Леди только диву давалась, как они смогли уживаться и заниматься одним и тем же делом, в течение уже многих веков, обеспечивая и поддерживая слаженную и чёткую жизнь обитателей дворца. И каждый в этом гигантском муравейнике занимал свое место, в соответствии со своими знаниями и умениями, там, где мог принести наибольшую пользу. Тронный Зал не был самым большим среди множества залов и галерей, как уходивших глубоко под землю, так и расположенных на верхних ярусах. Но своей протяжённостью и богатством поражал неискушённый взгляд. Почти не имея стен, просматривался насквозь. Мостики, галереи и переходы огибали его, уводя на другие уровни дворца. Лаихенэлен наблюдала за любимым, прижавшись к каменному бордюру одной из поддерживающих своды многочисленных колонн. Это был король! Во всём своём великолепии и грозной силе, не просто облечённый властью, но с блеском, достойно несущий свою ношу, прекрасно осознающий меру возложенной на него ответственности за народ и королевство. В данный момент он отчитывал незнакомого ей эльфа. Она не знала, в чём конкретно провинился сей страж, но под тяжёлым холодным взглядом Владыки тот низко склонил голову, принимая, судя по всему, вполне заслуженные взыскания. Надо же, порой она забывала, каким суровым и даже безжалостным бывает король! Как глаза, смотрящие на неё с великой любовью и невыразимой нежностью, в единый миг могут превратиться в застывшие ледяные озёра на лике, подобном грозовому небу. А тихий вкрадчивый голос быть опаснее любого крика. Обманчиво-спокойный тон мог предвещать бурю, от которой не укрыться и не спастись. Трандуил обладал способностью подавлять одним своим присутствием, взглядом, движением брови… А бывал безмятежен и великодушен, как море в тихую погоду. Только не сейчас! Владыка?— мудрый правитель, справедливый к своим подданным, но никто из них не смеет нарушать его волю! Король закончил говорить, и воин, вызвавший его гнев, поклонившись, с удручённым, виноватым видом отступил на несколько шагов назад, уступив место другому докладчику. Похоже, это было надолго, и Леди последовала дальше. Мысли и ноги занесли её в библиотеку. Выбор пал на ?Летописи Дориата?. Ночь незаметно пролетела за чтением. Легчайший поток воздуха и тонкий шлейф знакомого аромата вызвали улыбку на её губах. —??У тебя будет свой ?Менегрот? и жена, пусть не майа, но магиня…??— Король взял книгу с лежанки. Небрежно пролистал и положил на столик. —?Тогда я воспринял это как оскорбительную насмешку. Предсказанное сбылось: Пещерный Дворец,?— он обвел взглядом комнату,?— и… —?коснулся серебра на пальце. Он застыл в нескольких шагах. Лаихенэлен, стоявшая к нему спиной, обернулась: —?Чьи это слова? —?Галадриэль. Она была лучшей ученицей майа Мелиан. Тебя интересует история Дориата? —?Не только. Всего западного мира. —?Я думал, с твоим даром проникать в прошлое тебе не нужны книги. —?Лаихенэлен проигнорировала нотки лёгкой иронии и усмешки, прозвучавшие в голосе Владыки?— в этом натура Трандуила, даже в отношении любимых, и никуда от этого не деться. —?Что же ты увидела здесь? —?Что летописи Запада не всегда отражают истинность произошедших событий. Такой серьёзный тон говорил, сколь глубоки были погружение и раздумья Леди. Трандуил сначала нахмурился, потом подошёл вплотную и притянул её к себе. —?Ты разочарована? —?Я знаю ещё недостаточно, чтобы судить. Хотя с Артанис мы всё время провели в разговорах, но всё-таки невыразимо мало. Король отмахнулся: —?Сейчас я несколько утомлён докладами и советом, и не настроен на серьёзную беседу. —?Конечно, Лаихенэлен знала, что Трандуил не любил деву нолдор, и просто не хотел говорить о ней в данный момент, переключив своё внимание на нечто более приятное?— его ароматное дыхание касалось её кожи. —?Я приказал подать завтрак на террасу. Встретим вместе рассвет. Продолжая крепко удерживать за талию, он взял Леди за руку и стал целовать внутреннюю сторону запястья. Даже от этого простого действия по спине аварэ пробежали приятные мурашки, по телу прошла волна, сконцентрировавшись теплом желания внизу живота. Этот взгляд. Этот голос… волновали, будоражили кровь, заставляя её быстрее бежать по жилам, туманили разум. Теперь они с Трандуилом открыто проводили много времени вместе. Их совместные трапезы и прогулки были уже почти привычным делом для зеленолесцев. Поцелуи Владыки становились всё более пылкими и настойчивыми, лишая воли и заставляя слабнуть колени. Каждое прикосновение рождало трепет. Он мечтал о свадьбе уже этой весной. Она слушала его бархатный голос, шептавший ей о любви, смотрела в его глаза полные страсти, улыбалась и… не давала ответа. Лаихенэлен сама не знала, чего добивается, отказывая ему в близости. Ведь она уже случилась между ними. Раньше сдерживало присутствие Глорфиндейла, а теперь? Элементарное упрямство? Об эльфийских устоях, касательно их, речь давно уже не идёт! Они давно перешли все мыслимые границы. Так к чему соблюдать условности? Но что-то всё-таки удерживало. Не проходящая вина перед Эленвен… Нет, было нечто такое в самом Трандуиле. Может в его прошлых поступках… не столь далёких. Она стала ощущать это после помолвки, случая с Туиллин. Это его неистовое стремление обладать ею, он словно видел в том спасение, возможность избавления от чего-то очень тяготившего его. Она не спрашивала, ибо Трандуил не был готов раскрыться. Придёт время, и всё выяснится. Мысли были туманны и неприятны, и Леди отогнала их прочь. —?Рассвет над Лесом, такое нельзя пропустить,?— произнесла она, наблюдая, как его глаза сосредоточились на её губах. —?Когда мы рядом, ты дышишь чаще,?— улыбнулся король. И снова припал поцелуем к чувствительному месту на её руке. Он чувствовал, что его победа близка и наслаждался этой игрой в своей манере. Да только Лаихенэлен знала: никому и никогда не обрести полной власти над ней, даже Трандуилу, несмотря на то, что порой она позволяет себе подчиняться ему. И в глубине души Владыка прекрасно это осознавал. Но возвеличенная гордость и самолюбие высокомерного синды не желали признавать, уверенно и настойчиво ведя к цели. Её ярая любовь к свободе, независимость и его привычка подчинять, добиваться всего, чего он желал, считал нужным или что, по его мнению, просто должно принадлежать ему, могло явиться большой проблемой в их отношениях. А Лаихенэлен, помимо воли, обожала в нём эти переходы?— от холодной надменности, обманчивой, напускной бесстрастности или даже безразличия, к неожиданной пылкости и напору. Он?— боец, привыкший получать, добиваться того, чего желает. Она же?— никогда не останется покорённой до конца. Её уступчивость весьма обманчива. Но именно это и привлекает его в ней больше всего. Захватывающая игра, где охотник и добыча по-очереди меняются местами. И только любовь никогда не позволит им устать от этой игры. —?О тебе могу сказать то же самое. Король приподнял бровь. Лаихенэлен чуть улыбнулась. Лес, Одинокая Гора, река и озеро вдали под рассветными лучами?— незабываемое зрелище! Только насладиться им в полной мере не удалось. По окончании трапезы, Трандуил побыл с ней совсем недолго?— пришедший за ним Нариндол сообщил о каких-то неотложных делах. Оставшись одна, Леди, стоя на самом краю площадки, опёрлась спиной о каменную стену. Почувствовав на себе взгляд, посмотрела вниз, и встретилась глазами с Линдиром. Менестрель, улыбнувшись, поклонился ей и проследовал дальше. Эти мечтательно-задумчивые взгляды Поющего Эльфа она теперь ловила на себе часто. Случилось это на следующий день после праздника. Лаихенэлен не удержалась от желания зайти и поблагодарить Линдира за песню, а его жену?— за чудесный наряд. Она преподнесла Олвен большой моток серебристой нити из волокон волшебной древесины меллорна, изготовленный и подаренный ей самой Артанис. И дева долго любовалась, гладя его пальцами. Лидиру?— раковину с берегов Куивиэнен. ?Слушай?,?— сказала она,?— ?может эхо шелеста тех волн навеет на тебя вдохновение создать нечто новое и прекрасное?. Линдир, охваченный трепетным волнением, принял подарок, и, приложив к уху, некоторое время слушал, закрыв глаза, а когда снова посмотрел на Леди, они были полны такого изумления и восторга, что она только улыбнулась, молча подтвердив его догадку. Ведь аварэ прекрасно знала, какие картины проплыли перед менестрелем: Залив, меняющиеся от серебристо-серого до бирюзового и изумрудно-синего воды Хелкар, Поющий Пик, дворец, похожий на диковинную перевёрнутую раковину в устье Серебряной Змеи, сиреневые сумерки и ночи цвета индиго… Ещё одному стало известно, откуда пришла Леди.