Chapter 1. Sea of sin (1/1)

Брайан сомневается. Сомневается и неприязненно поджимает губы, когда скользкий Пол ?Трикси? Прентер, не смеющий смотреть в глаза, мельком пробегается по его возвышающейся худощавой фигуре в растянутых трико и короткой мятой майке, оголяющей живот. Брайану становится гадостно во рту, потому что смазливая мордашка Трикси неприятно и масляно блестит, что усугубляется прозрачными стеклами его очков, отражающими свет от люстр в длинном коридоре отеля ?Хилтон?. Этот гомик неимоверно раздражает и нервирует обычно толерантного Мэя, даже когда тот просто стоит и ничего не делает. Брайан зябко ежится, неуклюже натягивает на плоский живот футболку, и с хмурым ?чего тебе?? тесно скрещивает на груди белые худые руки. Трикси нездорово шмыгает носом, нервозно теребит пояс джинсов и молча сует ему красивое приглашение с личной виньеткой Меркьюри, украшенной белоснежными крыльями. Их чертова королева не может и дня прожить без этикета и театральных жестов, пусть даже это приглашение всего лишь на частную вечеринку в его ?Президентском Пентхаусе Педиков?. Брайан бездумно таращится на прерывистый, небрежный и изобилующий утонченными завитушками почерк Фредди, кивает, бормочет скупое и неохотное ?спасибо? и захлопывает перед носом Трикси дверь, так и не удостоив его ответом.Встав под горячий душ, Брайан все еще сомневается и крепко держится за вставший в истоме член, как за спасительную возможность отделаться от адского напряжения, сковавшего непослушные мышцы, и обрести покой хотя бы ненадолго. Сомневается, и, объятый, сжираемый ненавистью (с величайшим трудом он внушает себе, что ненавидит самого себя), яростно работает рукой, пока слишком горячие струи воды хлещут по худым плечам розгами, обжигающими кожу до воображаемых кроваво-красных волдырей.Он сомневается, пока, рассеянно глядя в никуда, сушит волосы и собирается?— медленнее обычного, будто каждый натягиваемый на еще чуть влажное тело предмет одежды спотыкается о свинцовые мысли, в которых он по-прежнему не может перестать увязать ни на минуту. Сомневается, и хочет отказаться от приглашения, позвонив в пустующие номера к Роджеру и Джону, и узнав из третьего звонка от сонно ворчащего Рэтти, что они оба не успели получить свои приглашения, получасом ранее свалив в ?Сахарную хижину?. Сомневается, и хочет грубо послать в ответ на звонок лично Её величества, весело и капризно протянувшей ?Дорогуша, и долго нам тебя еще ждать? Ты свой (тонкое пошлое ржание) инструмент настраиваешь быстрее, чем передвигаешься!?. Он уже решает было пробормотать ?Я не приду, Фредди, извини?, но тот уже бросает трубку, оглушив напоследок звонким, игривым смехом, предназначавшимся кому-то из гостей, и заверением ?Мэгги в пути, застегивает ширинку?. Брайан сомневается и ненавидит, но перезвонить и отказаться не может, ведь Фредди уже кому-то пообещал его общество.Он прихватывает с собой бутылку из мини-бара?— скорее, чтобы просто держать в руке успокаивающее нервы средство защиты от нетрезвых геев, чем в качестве приветственного жеста гостя?— на вечеринках у гостеприимного Фредди алкоголь льется рекой. Медленно, заплетаясь в своих же ногах, словно бредет через болото, он поднимается по лестнице, тревожно прислушивается к гремящей музыке, терзает звонок и топчется на пороге помпезно-роскошных дверей огромного президентского люкса, занимающего половину верхнего этажа. Стискивая в кулаке холодное бутылочное горлышко, он кусает губы и беспрестанно запускает пальцы в густые кудри. Дверь перед ним радушно распахивает вечно всем довольный и улыбчивый Питер ?Фиби? Фристоун. Увидев его бледное, страдающее лицо, он забывает поздороваться и встревоженно кричит: ?Брайан, что-то случилось? Ужасно выглядишь!?. В попытке улыбнуться, зубы Мэя запутываются в онемевших губах, соскальзывают с нижней и больно ее прикусывают. ?Ничего-ничего, просто хреновый день?,?— выдавливает он из себя, мокро зализывая ранку, и отдает посторонившемуся Фиби бутылку. Его поглощает тьма возлюбленного королевского отельного чудовища, обитающего здесь, под самой крышей, чей бездонный желудок окрашивается алыми светодиодными всполохами огней для вечеринки, и размеренно блуждающими по внутреннему убранству и гостям пятнами диско-шара.Брайан не сомневается. Он хочет уйти. Развернуться прямо сейчас, выдумать причину (или невежливо не выдумывать), попрощаться и малодушно сбежать. Но вместо этого, он упрямо пробирается сквозь шумный лес пьющих, танцующих и нюхающих кокс незнакомых немцев и своих англичан, учтиво здоровается и следует за Фиби к барной стойке, осведомляясь о местонахождении хозяина вечеринки. Фиби пожимает плечами, и, пошатнувшись, широким, комичным жестом обводит рукой гостиную, дескать: ?Где-то здесь, поищи его сам?. Дружески хлопает Брайана по плечу и покидает его.?Разве ты не обязан всё о нем знать, и вовремя подставлять слюнявчик и горшок???— с мысленным недовольством морщится Мэй.Сгорбившись, он сидит за стойкой, цедит свое пиво и искоса наблюдает за серьезным, всюду снующим Джо ?Лайзой? Фанелли, разливающим всем желающим напитки и помогающем официантам разносить закуски на огромных серебряных блюдах. Лайза даже на отдыхе не забывает о своих обязанностях. Хоть кто-то знакомый, вполне трезвый и из ?свиты? ему симпатичный. Впрочем, голубоглазому и чуть пухловатому паточному поваренку Фредди не до светских бесед?— теперь он занят флиртом с одним из гостей в черной коже, который ловко подцепил его у стойки. Интересно, как Фредди относится к тому, что один из его бывших фаворитов крутит романы прямо у него под носом?Не желая подслушивать чужой съем, Брайан перетекает на стул на другом от них конце стойки, как вдруг ему на голову что-то мягко валится, пышные кудри лезут в лицо и застилают весь обзор. Брайан вздрагивает, тело обжигает колючая дрожь, когда он чувствует, что в спину кто-то жарко дышит. Он вскакивает с высокого стула, оттолкнув его задницей, готовый непонятно от чего, или кого, защищаться.Слава богам, это оказываются всего лишь Фредди и его очередная шалость. Брайан раздраженно выдыхает, срывает с головы черную кожаную фуражку, и с отвращением грохает её об столешницу. На каком бритом и потном затылке это побывало до него? Он смотрит в расширенные бездонные зрачки друга пугливо и пристально. Опасная трясина Фредди, который затеял что-то безумное.—?Тшш, спокойнее, спокойнее, Мэгги, это же я! —?беззаботно щебечет Меркьюри. —?Ну, чего испугался? Фибс нашел меня и обмолвился, якобы ты сам не свой, и за тобой нужно приглядеть.—?Мне здесь не нравится, Фредди. —?Заунывно жалуется Брайан. —?Мне домой нужно, к себе. Я… я вообще не хотел приходить, это твоя жизнь, твои друзья!—?Нет-нет, ну что ты, дорогуша! —?Фредди беззаботно машет рукой, отказываясь воспринимать его тоскливые интонации. —?Посмотри, как здесь весело! Они все отличные ребята. Хотя, половина из них привела другую половину, с которой я сам только что… Но это не важно, когда все веселятся! Ну же, выпей, расслабься.—?Мелина, неужели ты услышал мои молитвы и привел сюда статного красавца волчонка? —?на ломаном английском кричит в ухо Фредди незнакомый Брайану очередной усатый клон?— излишне коренастый, с короткими руками и толстыми ногами. Брайан думает о том, что будь он даже по эту сторону?— не взглянул бы на подобный типаж.—?Иди в задницу, Вульфи, Мэгги находится под охраной короны,?— жеманно важничает Фредди, и крепко приобнимает Брайана за плечи. Даже на носочки приподнялся, и с потешной мольбой, подрагивая бровями, заглядывает ему в глаза.—?Не оставляй меня, Брай, побудь тут, со мной!—?Что же ты хочешь за него, мою душу? —?не отстает от них нахальный ?кавалер?, твердо нацеленный на добычу. —?А может, уединимся на пару минут?Он заговорщически подмигивает конкретно оторопевшему Брайану, при том, что непристойное предложение, как предмет торговли, сделано не ему.—?Я сказал, пошел ты нахер,?— визгливо откликается Меркьюри, бросив прищуренный раздраженный взгляд в его сторону. —?Этот парень играет за другую команду, и вообще, не в твоей лиге, если ты понимаешь, о чем я. Продавай свою надоедливую дырку бракованному волчонку, Вигги, дорогуша. И веселись, сукин ты сын! Сегодня всем должно быть весело!Обиженный гость, неразборчиво пробормотав ругательство, ретируется в танцующую толпу. А Фредди повисает у Брайана на локте и размазывается по его острому боку, доверчиво приобнимая за талию. Поджарый, пластичный, ненормально горячий, сегодня он одет в футболку изумрудной расцветки, демонстрирующую во всей красе рельефные руки, и белые джинсы, ладно облегающие его округлую задницу, а благоухает так по-женски нежно и призывно дерзко, будто вылил на себя весь флакон своих обожаемых цветочных ?L'Interdit?*, твердо вознамерившись перевернуть их первоначальный смысл.?Он что, решил тут каждого гризлиобразного гея заарканить???— про себя брезгливо морщится Брайан. Хорошо знакомый, давно привычный ему аромат духов Фредди приятно обволакивает обоняние, но, в такой дикой концентрации и приправленный благородными алкогольными парами, не внушает ощущения покоя, как должно внушать что-то свое, родное. Напротив. Запах недоступной женщины, который носит на своей шелковой оливковой коже кокетливый Фредди, настойчиво щекочет ноздри и неприятно, чужеродно и бессмысленно волнует. Брайан недовольно хмурится, задумчиво почесывает крылья носа и старается больше дышать ртом.—?Это ему ты обещал мое волчье общество? —?невесело усмехается он вслух и, тоже приобняв Фредди за плечи, в отместку пятерней ерошит его короткие волосы цвета непроглядной тьмы. Будто погладил по гладкой шелковистой шерстке холеную, изящную черную кошку, которую он любил в своем детстве, приходит Брайану не совсем трезвое сравнение. —?Кстати, а почему твой приятель так меня назвал?—?Вообще-то, я обещал его всем, но совсем не в том смысле. —?Фредди часто моргает, широко распахнув оленьи глаза, почесывает веко и хитро ухмыляется, приятно забывая застенчиво натянуть пухлые влажные губы на кроличьи зубы. Брайану тут же неудержимо хочется скалиться в ответ, и он скалится, обнажая острые боковые резцы. —?Так ты останешься? Ну давай… ради меня, Мэгги!—?Хорошо, хорошо, но давай выпьем,?— Мэй вздыхает, все же отметив, что его вопрос о волках намеренно проигнорирован, и тянется к подносу с бокалами. —?Выпей и поговори со мной, Фредди. Иначе, я не знаю, чем здесь еще заняться.Это было, как в старые добрые, еще до того, как жизнь Фредди разделилась на ?до? и ?после? знакомства с его немецкими друзьями. Теперь Брайан постоянно и остро чувствовал свое бессилие от того, что они отдалились, с головой погрузившись в свои жизни, и он ничего не может с этим поделать. Пропасть между ними принялась с бешеной скоростью расти, пугая Брайана до затяжных приступов рефлексии и меланхолии. Встречались они теперь только на записи альбома, гастролях или официальных мероприятиях, на которых, вдобавок, почему-то нередко друг друга взвинчивали и изводили, так, что потом следующие месяцы глаза бы друг на друга не глядели.Сейчас они впервые за много дней пьют только вдвоем, в неформальной дружеской обстановке, и Брайан чувствует, как к нему вновь возвращается такое необходимое ощущение собственной важности и значимости в жизни Фредди. Он счастлив, как никогда?— ведь они по-прежнему семья. Они пьют на брудершафт и залпом, или, притормозив, неспешно накачиваются, голося о чем-то незначительном, пытаются друг друга перекричать и что-то доказать, склоняя вдруг к другу головы, и норовя сползти под стол от хохота. Фредди поминутно кто-то дергает, но он отмахивается краткими остроумными репликами, и Брайан на мгновение даже забывает, что приходить на вечеринку ?только для своих? ему было против шерсти. Теперь, когда в числе прочего выяснилось, почему с подачи наглого гомика ему присвоена волчья* личина, безоговорочное внимание Фредди поглаживает его именно так, как надо. Он мысленно поднимает на смех свои глупые сомнения, и прирученно, довольно урчит и поскуливает от удовольствия, решив позабыть на один вечер о трепетном отношении к пингвинам, как к своим тотемным животным, в том числе… ровно до того момента, пока на плечи Фредди не ложатся пухлые женские руки, и Брайана не ослепляет блеск чужих бриллиантов и белокурое безе выжженных волос, принадлежащих Барбаре Валентин.Уныло осознав, что это займет куда больше времени, чем по-свойски неуважительное посылание других гостей идти нахрен и развлекаться, Брайан здоровается?— учтиво, но отстраненно, и сразу же отворачивается от интимно воркующей парочки, рассеянно принимаясь за закуску.—?Моя дорогая, ты все же смогла выкроить время между трахом, укладыванием детей и пенной вечеринкой в New York! —?не затихает восторженный, сдобренный трогательной нежностью визг Фредди, и Брайан с отвращением понимает, что тот удостоил немецкую Бриджит смачными королевскими поцелуями не только в губы, но и в пышные сиськи, распирающие глубокое декольте?— импульсивно сгреб подругу в охапку и, перед тем, как в них усато и восторженно утонуть, прорычал что-то вроде ?Аррр, да вы ж мои бесценные, великолепные сисяндры!?. И даже застонал от непередаваемого удовольствия в них окунуться. В другое время Брайану показалось бы это забавным, и даже обостренно, по-мальчишески понятным, но сейчас он чувствует глухое раздражение и нетерпение. Ему не терпится поскорее от нее избавиться и продолжить их восхитительную попойку, и увлекательный треп ни о чем.Едва успев поздороваться и вдоволь нахихикаться, принимая пылкие приветствия, Барбара подставляет длинный, тонкий мундштук с мужской, крепкой сигаретой на конце к элегантно поднесенной мистером Фаренгейтом зажигалке. Она что-то смешливо шепчет ему на ухо, тесно прижавшись кричаще красными губами и бегло треща на обоих языках,?— Брайану не удается ничего расслышать и понять за громкой музыкой, даже специально напрягая слух. Вдвоем они производят на него гнетущее и отталкивающее впечатление двух обитателей крольчатника, посаженных в одну клетку, которые тут же снюхались. Упитанная крольчиха и хорошенький ебливый кролик, с особенной желчью смакует он обидное сравнение.Или, что еще хуже?— две школьные подружки, которые не могут прожить и дня друг без друга, секретов и сплетен (разумеется, о мальчиках, о чем же еще!). В школе Брайан не пользовался вниманием у этой категории девочек (а другой и не было). Как правило, они его либо не замечают, либо гадко обсуждают за спиной, либо бессердечно и обидно отказываются сходить с ним на свидание. Он же, насквозь израненный, свирепо и садистски их ненавидит. Все честно. Взрослый Брайан хоть и ненавидит, но тут же находит, чем занять свои мысли, например, работой или семьей, по которой соскучился, или сочинительством стыдно кровожадных песен о непростительных подлостях вероломных школьниц. Где бы еще раздобыть чистую салфетку и остро заточенный карандаш?..Он так увлекается неподобающими размышлениями, что, когда оборачивается, оказывается глубоко шокирован тем, что рядом с ним абсолютно пусто. Ни здесь, ни где-либо в зале не обнаруживается ни Фредди, ни этой бесстыжей грудастой воровки его близкого друга со взбитыми сливками вместо прически,?— лишь два пустых бокала с недопитым шампанским; кокс, рассыпанный тонким пудровым слоем по мраморной столешнице и недокуренная сигарета Фредди, примостившаяся на краю хрустальной пепельницы. Брайан смертельно обижается и расстраивается до глубины души. Этот легкомысленный засранец даже не потрудился сообщить, что собирается его покинуть! Иначе бы он сам… он сам что? В то же мгновение покинул бы переполненное пороком нутро возлюбленного чудовища Фредди под самой крышей отеля? Выдрал бы Фредди из цепких наманикюренных лапок толстой крольчихи, надменно напомнив, кто здесь обладает королевскими привилегиями, потому что сам является королевой, а значит, ровней, а кто?— так, малозначительное и мимолетное развлечение из числа неофициальной свиты?Только чтобы отвлечься от захлестнувшей его волчьей тоски и острого желания завыть, Брайан сливается со стайкой танцующих мужчин, но все становится только хуже, когда совершенно незнакомые геи начинают бросать на него заинтересованные, липкие взгляды и призывно улыбаться. Вспугнутый этим непривычным, не желанным ему вниманием, он выпутывается из толпы и, не смотря на то, что ему жарко, на всякий случай поспешно застегивает две верхние пуговицы на белой, свободно струящейся по телу рубашке, обычно на публике расстегнутой до середины груди, и призванной подчеркивать сексуальность хозяина (за стилистическую подсказку и вдохновляющие комплименты, убеждающие Брайана в своей привлекательности, благодарить и винить все ту же крылатую королеву). Мэй хватает с ближайшего подноса наполненный бокал и совершенно разбитый, потерянный, в состоянии, близком к истерике, валится на диван.Басы вибрируют уже где-то глубоко внутри, из-за чего все тело пульсирует, превратившись в мини-модель нейтронной звезды. Следуя взглядом за красными всполохами, Брайан безучастно оглядывает облаченные в черную кожу, пропахшие крепким алкоголем и потом тела. Он не замечает, как рука, сверкнув дорогими часами с украшенным сапфирами циферблатом, некрасиво и почти неестественно надломившись в запястье, дрогнула над его бокалом, содержимое которого, едва заметно вспенившись, тут же успокоилось, преломляя отблески отраженных от сияющей звезды диско-шара лучей.Брайан поворачивается к столу, начиная меланхолично поигрывать длинными пальцами с тонким стеклянным ободком фужера. Фредди нигде не видно, зато атмосфера в помещении заметно накаляется, когда два кожаных медведя начинают лизаться прямо у стойки. По телу прокатывается странная, непривычная и сильная дрожь, когда он видит, как здоровенная волосатая лапища одного из них, соскользнув с могучей, широкой груди второго, задевая два ряда толстых серебряных цепочек, и, не испытав никаких колебаний, опускается на зажатый в черной коже тугих штанов член, тут же начиная усердно его мять. Второй верзила не остается в долгу, и смачно хватает своего любовника за зад, впиваясь в гладкий винил его шортов сильными пальцами, прижимая ближе к себе и продолжая терзать чужой рот своим, бесцеремонно тиская накачанную и мясистую ягодицу.Кажется, что сам воздух начинает пропитываться сексом, и Мэю чудится, что все только и ждут какого-то сигнала, чтобы наброситься друг на друга и превратить это и без того порочное и развратное место в абсолютное пристанище, пусть и не лишенное своего мрачного и пожирающего душу очарования, но все же, порока. Тогда мягкие диванчики, пол, барная стойка и даже лестница покроются слоем копошащихся на них разгоряченных тел, над которыми алкогольные пары и сигаретный дым, играючи, перенесут друг через друга ароматы дорогих и дешевых парфюмов, и кожи. А после, этот ансамбль запахов вдребезги разобьется кричащей терпкостью брызгов спермы, а сладострастные вздохи, яростное рычание и громкие стоны оборвутся в пространстве, сдавшись под неминуемым натиском удушающей тишины.Вставшие перед глазами картинки почти застилают собой реальность, и Брайан, решительно тряхнув головой, прогоняет охвативший его морок, небрежно вытирает со лба пот и резко опрокидывает в себя остатки содержимого бокала.Все вокруг вновь обретает границы. Выпитое немного размывает их, как будто он смотрит на все сквозь игристое, льющееся тонкими струйками, но это заботит далеко не в первую очередь. Диван, на котором он сидит, услужливо принимает ставшее неожиданно тяжелым тело в свои объятия. Брайан лениво растекается по широкой мягкой спинке, подставляя слух под льющиеся со стороны гей-компании Фредди звуки. Преодолевая нетрезвую расфокусированность зрения, он вглядывается в силуэты и лица, но Фредди, как и Барби, по-прежнему среди них не наблюдается. Вероятно, они вскорости вместе ввалятся в главный зал, мерзостно довольные и раскрасневшиеся,?— презрительно закатывает глаза Брайан.В основном он может различить чужой смех. Грубый, мощный, настойчивый, смешно лающий, нервный и отрывистый, словно выбиваемый из легких большой мухобойкой, густой и басовитый, раскатистый, текучий и по-девичьи кокетливый, и совсем тонкий. Все они смешиваются, наслаиваются друг на друга и вплетаются в изгибающуюся лучами прожекторов канву светомузыки, мешая различать, что именно так веселит этих людей. Внезапно Брайан понимает, что ему важно это узнать, и, чуть приподнявшись, плавно перетекает по диванчику в сторону источника шума, тут же отхватывая крепкий никотиновый удар по всем обонятельным рецепторам. Ему казалось, что он привык находиться здесь, привык к той атмосфере вечной кальянной, которая бывает на вечеринках Фредди, но жизнь его снова удивляет, иронично приоткрывая перед ним дверь в комнату с названием ?Новый опыт? и с улыбкой отправляя его во внутрь хорошим пинком.По просьбе кого-то из гостей, приглашенный модный молодой диджей, который до этого эйфорично дрыгался в ритмичном танце за своим пультом, выкручивает назад регуляторы звука, обнажая подробности спонтанного разговора. Брайан прислушивается к диковинной немецко-английской трескотне, и с ужасом осознает то, от чего в первое мгновение хочется съежиться, притвориться глухим и поскорее покинуть это место, во второе?— извращенно жадно прислушаться.Обсуждают Фредди. Кто, где, сколько раз, в каких позах, предпочтения, ролевые игры, даже, мать их, щедрые подарки! Брайану становится невыносимо слушать, как за спиной его друга низко, по-бабьи сплетничают, но он упрямо продолжает ловить обрывки гомоэротических историй, одна другой откровеннее. Возбужденно надрывается Трикси, урвав свою минуту славы. Потрясая своими кричаще драгоценными часами, он хвастается подробными обстоятельствами, при которых они ему достались. Брайан нисколько не сомневается, что решительно все, что красочно извергнуто из грязной пасти смазливого очкарика?— гнусное вранье. Не вынеся своего напряженного прожигающего взгляда в сторону ненавистного уродца, он находит глазами Фиби и неприятно поражается тому, что и этот добродушный усач, ближайший и незаменимый помощник Фредди, его любимая нянька, примкнул к стайке сплетников-стервятников. И хоть ему, похоже, нечем похвастаться, он, сложив мощные руки на груди, встречает каждую байку обаятельным раскатистым хохотом.Немногим больше радует Лайза, один из бывших, не выдуманных любовников королевы, прильнувший к снявшему его красавчику?— он хоть и не оторван от коллектива, но не смеется, даже не улыбается. Сквозь стекла своих очков он смотрит на рассказчиков серьезно и печально.Брайан мстительно вспоминает, что перед интрижкой каждый из любовников королев обязан подписать соответствующий документ о неразглашении, нарушение которого грозит ему серьезными последствиями, и при желании всех этих ничтожных павлинов можно здорово поиметь на деньги и засудить. Но постепенно чужой полу-иностранный бубнеж начинает действовать на него излишне релаксирующе, тело воздушно и странно плавится, что абсолютно точно не должно являться результатом пошлых разговоров, но Брайан не придает этому значения. Ему хорошо. С комфортом вытянув длинные ноги на каком-то удобном пуфике, он, полулежа, благосклонно слушает выступающих, одобрительные реплики и взрывы гогота, лишь отмечая скучные повторения и отсутствие фантазии на новом витке пикантных сюжетов. Вроде бы он даже смеется вместе со всеми. А когда, благодаря своей внушительной стати и публичной харизме, маэстро Мэй мгновенно становится центром внимания, то ему, влетевшему на скорости света в волну коллективного духа, приходится отвечать на их скабрезное любопытство. Нет, он ни разу не трахался с Фредди. Даже в гримерках. Даже по пьяни. Даже отсос… что? Ах, минет! Да нет же! Почему, почему… Да потому что единственный, кто здесь по дамам, черт побери! И не надо тут галдеть наперебой и ободряюще хлопать по плечам и коленкам, дескать, ?да ладно, парень, ты даже не пробовал, откуда ты можешь знать, как это на самом деле??, и про новые впечатления, острые ощущения, и про то, что кто-то здесь лишь после тридцати осознал свою ориентацию, и даже был женат, и имеет детей! И главный вопрос, который на долгое время занял окружающие обдолбанные и возбужденные умы?— как? Ну как можно столько лет работать рядом с Фредди, и ни разу с ним не перепихнуться? Как бы вам объяснить… эх, да разве же вы поймете?— что значит обрести названного брата, понимающего его так, как никто, на каком-то совершенно неземном, непостижимом уровне гармонии сфер? Да само это невероятное везение?— дружить и работать с ним?— разве это способны заменить простые и низменные земные материи вроде вожделения, и…Отчего-то Брайан спотыкается на последнем слове и стыдливо опускает глаза. В пьяную голову то и дело лезут образы Фредди на сцене, так отличающиеся его обыденного поведения, хоть и облаченного в сумасшедшую деятельную творческую энергию, но относительно спокойного и даже порой застенчивого; и его собственные любопытные взгляды на то, что он вытворяет, украдкой?— на неугомонную задницу, похожую на рассекающий пространство с колоссальной скоростью, сметающий все на своем пути огненный хвост кометы; его мысли, далекие от возвышенных и благочестивых, когда он, напрямую подключенный к неистовому, шальному желанию Фредди трахнуть и удовлетворить весь мир, сам жаждет овладеть всем миром, да так, что порой у него с протестующим взвизгом рвутся струны, и хочется разгромить Красной не важно что, главное, сейчас же, немедленно освободить эту рвущуюся из него темную энергию, иначе случится что-то непоправимое?— он взорвется, его разорвет на мириады частиц, и тогда… его просто не станет. Он исчезнет!Черт, да что это с ним сегодня? Он смаргивает слезы остро накатившей злой влюбленности, судорожно выдыхает, прикладывает к виску холодный бокал и оглядывает присмиревшую, переглядывающуся аудиторию, которая возможно и не совсем понимает, о чем он, но завороженно заслушалась. Он сконфуженно улыбается, лихорадочно пытается взять себя в руки, и поспешно переключается на более приземленные темы.Кажется, эти ребята не такие уж и плохие, у каждого своя история за плечами, как он дошел до жизни такой пидорской. А кто-то всегда знал, что не такой, как все. Да, у них своя собственная гедонистическая идеология, основанная на полнейшей раскрепощенности в сексе… Но ведь это же так опасно! Разве они здесь, в своей Германии, не слышали о вспышках страшного вируса (или рака?), поражающего иммунную систему человека? Ах, полнейшая чушь? Страшные сказки, чтобы оправдать свою ненависть к гомосексуалистам, запретить им заниматься сексом и любить друг друга? И это оскорбительно, ведь они тоже люди из плоти и крови, и каждый из них обладает и другой стороной жизни, как и все обычные люди, каждый чем-то зарабатывает на жизнь, имеет свои таланты, увлечения и мечты, хочет любить и просто жить так, как ему нравится…Брайан проникается к новым друзьям небывалой симпатией, и охотно принимает участие в коллективном варианте чудесного местного обычая выпить на брудершафт. Незаметно рядом с ним оказывается тот самый нахальный коренастый гей, ранее подкатывающий к нему свои яйца,?— типичный светловолосый немец лет тридцати с широким лицом и веснушками на скулах. Парень ласково и тихо с ним разговаривает, что-то доверительно рассказывая о своей жизни (еще пару лет назад?— примерный семьянин с двумя детьми), положив горячую, как утюг, ладонь на колено. Брайан снова и снова вежливо напоминает, что он по дамам и, тем более, женат (за аргумент не принимается категорически), но все же ему лестно, хоть и непривычно, внимание не своего пола, и в качестве компенсации за это пьет с… кажется, его зовут Вольфганг. ?Как Моцарт, поэтому все быстро запоминают?. А после пары заходов общительный, словоохотливый, не умолкающий ни на минуту волк, радушно принятый в стаю и ставший ее частью, и не думает отказываться от предложенной ему дорожки кокса (если только одну, поддержать компанию новых друзей!). Поглаживания Вольфганга становятся все настойчивее, а дыхание рядом тяжелее, и внутренний сигнал тревоги бьет Брайана по остаткам разума, самоконтроля и (вот же удача!) мочевому пузырю. Он буквально выдирается из крепкого кольца чужих мужских рук, нервно отмахивается от предложения проводить, так и не придумав, как достойно отшить мужика, чтобы, при этом, не обидеть. Ну не хамить же, как Фредди, незаменимая душа этой компании, от нее же гнусно пострадавшая, тут же вспоминает Брайан и, очнувшись по пути, вдвое сильнее злится на этих парней за подлое поведение, похоронив на задворках совести свой собственный вклад в нехорошие компанейские сборища.Держась за попадающиеся ему предметы, спотыкаясь о свои же ноги, он бредет в поисках ближайшего туалета, где бессмысленно, глядя в одну точку на стене, торчит над писсуаром минут пятнадцать, не меньше, за которые успевает слегка протрезветь и осознать, что он натворил. Неконтролируемый смех и острый стыд накрывают его одновременно. Умыв лицо ледяной водой и сам себя напугав жутковатыми сдавленными звуками, рвавшимися из горла, он, пошатываясь, бредет между комнатами по коридорам обратно, раздумывая, как бы это проскользнуть незамеченным мимо опасной братии и, в особенности, чертового Вольфганга, который, как Моцарт, и поэтому легко запомнить. Ага, на всю жизнь, тягостно думает Брайан, когда его врасплох застает раздавшийся где-то совсем рядом, из-за одной из приоткрытой дверей, неимоверно, преступно сладкий стон. Оглушенный, пораженный, он прирастает к паркету, потому что ему до боли знаком этот голос.Звук, подобный тому, что слетел бы с губ падшего ангела, отдавшегося на растерзание влюбившегося в него демона, повторяется. Брайан чувствует, как замирает дыхание. Сердце бешено колотится о свод из тонких ребер, и это настолько громко, что Мэй успевает подумать, а потом и испугаться собственной мысли о том, что он хотел бы, чтобы оно прекратило свой суматошный бег, позволив ему услышать больше.Из противоположного конца коридора его внезапно окатывает звуковой волной?— видимо, диджей все-таки решил на этот раз вывернуть ручки громкости в прежнее положение, чтобы гул, порождаемый мощными колонками, смешался со звуками пьяного смеха, звоном бокалов и смачных поцелуев взасос. От мысли о последнем закружилась голова, и желудок сделал странный кульбит, но потом все же вернулся на место. Мягко приложив ладонь к дорогим обоям на стене, Брайан, на ставших отчего-то негнущимися ногах, подходит ближе к двери, буквально соскальзывая к ней, да так удачно, что небольшая щель, образовавшаяся между ней и косяком, и впоследствии показавшаяся ему размером с Большой каньон оказывается прямо перед ним, приманивая и затягивая едва заметным оранжевым свечением, пробивающимся из бархатно-черных недр…На этот раз стон, донесшийся из темноты, настолько громкий, что Брайан, сколько бы не заставлял его, теплящийся на задворках сознания, рассудок, отступить, уйти и не вспоминать об этом, тянется рукой к круглой латунной ручке. Длинные, светлые, почти белые пальцы приближаются к гладкому кругляшу, слегка затертому чьими-то многочисленными прикосновениями, и тот словно удаляется, уплывает ближе к стене, прихватив с собой и его руку, растягивая ее все длиннее, заставляя снова пошатнуться и, наконец, поймать в ладонь прохладный металл.Все вдруг встает на свои места, и Брайана, словно на нож, толкает на прорезь между дверью и стеной. Слабый свет от единственной зажженной лампочки при входе делит его лицо пополам одной тонкой полосой. Уловив взглядом чье-то движение, он подходит ближе, позволяя лучу расползтись на щеку, чуть задевая глаз с расширившейся радужкой вместо зрачка.От увиденного хочется не то сжаться в комок, пытаясь удержать в себе не только содержимое желудка, но и весь свой, и без того неустойчивый внутренний мир, не то прилипнуть к двери навечно, чтобы, затаившись, затихнув и слившись со слишком простой и не вычурной для этого места дверной ручкой, наблюдать за тем, как, никто иной, как Винни Кирхбергер, устроившись между ног Фредди, как у постамента своего идола, с энтузиазмом заглатывает до самого горла внушительных размеров член, причмокивая губами и басовито постанывая от удовольствия.В нос ударяет запах пота и яркий шлейф L'interdit. Взгляд сам скользит по обнаруженной по ту сторону двери сцене, как по картине, написанной рукой умелого художника. Полуобнаженный, утонченный и изящный Фредди, стоящий у комода на резных ножках, чуть присев задницей на его верхнюю крышку, откидывает голову назад, когда его любовник, похожий на напавшего на добычу медведя, положив руки на упругие напряженные бедра, усердно работает ртом. Его черноволосый затылок поднимается и опускается твердо и быстро, как отменно работающий поршень. Каждое такое движение заставляет волосы на всем теле вставать дыбом, а жар, пробегающий по коже и опаляющий её, тут же сменяется липким ледяным холодом, пробирающимся глубже и сковывающим внутренности, заставляя чувствовать себя оленем, впервые увидевшим огонь.Он не сразу замечает своё участившееся дыхание. Парой секунд позже приходит понимание того, что вид изогнувшегося у комода золотистого сильного тела, дрожащего в наслаждении, когда умелый и жаркий рот пропускает напряженный ствол глубоко в глотку, сжимая горло, отзывается неимоверной тяжестью в собственном паху и, одновременно, сильным и острым тычком совести под дых.Он не должен смотреть, не должен с возбужденно, приоткрытым ртом, выдыхая затаенно, коротко и по-собачьи часто наблюдать за тем, как Фредди, вцепившись сильными пальцами в густую черную шевелюру, прижимает голову Винни ближе к своему паху; его не должно возбуждать то, как он, прикусив губу, срывается в новый стон, долго вибрирующий в груди. Брайан отстраненно думает, что то, как его друг, снова сильно вздрагивая, кончает на услужливо и развратно подставленный яркий язык, не должно рождать в его теле отклик неистового желания овладеть этим до невозможности порочным, но чувственным мужчиной.Мысли путаются и ведут его по туманным тропам собственных желаний, тлеющих глубоко внутри, обещающих разгореться бушующим и пожирающим все на своем пути адским пламенем.Он никак не может ожидать, что это произойдет в тот самый момент, когда Винни, словно дорвавшийся до сладостей ребенок, начнет вылизывать опадающий член своего личного божества, а Фредди, распахнув свои большие, полные восхитительного, томного удовлетворения глаза, тут же обратит свой взор к двери, полоснув взглядом поперек льющейся в коридор полоски света, и метко подловит блестящие в темноте, испуганные оленьи глаза своего гитариста, ставшего сегодня их молчаливым наблюдателем.Брайан сам не понимает, что происходит, но он словно взлетает на месте и начинает с неимоверной скоростью двигаться дальше по коридору. Но через пару секунд приходит осознание, что его собственные ноги, еще несколько мгновений назад, казалось бы, навечно вросшие в паркет у злополучной двери (он не сомневается, что там останутся выжженные следы его ботинок), теперь несут его прочь от того места, где, глядя ему прямо в глаза, улыбнулась затягивающая в свои омуты Бездна.Он минует несколько комнат, которые, как ему кажется, находятся непозволительно близко от той, другой, словно Фредди, запустив руки в стену, мог бы дотянуться до него и, схватив, увлечь в бесконечное, сжигающее дотла, падение.Наконец, Брайан находит помещение, которое кажется ему безопасным. Дверь открывается, едва ему стоит повернуть ручку, и свежесть, вырвавшаяся из комнаты и так контрастирующая с общим раскаленным жаром царящей в пентхаусе обстановки, обдает его с головы до ног, заставляя поежиться. Бесшумно затворив за собой дверь, он пытается в темноте вслепую найти кнопку включения света, но, так и не обнаружив ее, на ощупь проходит внутрь, пытаясь ни обо что не споткнуться. Повернув за угол коридора, он обнаруживает шикарную, просторную спальню, залитую холодным светом полной луны, бесстыдно бросившей свои лучи прямо на огромную кровать посреди комнаты. Глубоко вздохнув от облегчения, Брайан позволяет себе рухнуть на неожиданно жесткий и плотный матрас.Только тогда он понимает, что пульс, бешено бившийся в висках все это время, наконец-то начинает медленно и плавно успокаиваться, покидая его голову, утекая из нее, отпуская сжатие сдавивших ее тисков. Медленный водоворот начинает кружить его, едва закрываются глаза. Кажется, что стеганое покрывало поднимается под ним, медленно вращаясь на месте, подобно виниловой пластинке в проигрывателе Audio-Technica. Мысли о виниловых вещах добавляют перед его внутренним взором несколько затянутых в черное массивных фигур, которые, смеясь и шутя, начинают перебрасывать друг другу крепкие кожаные фуражки. Надеясь избавиться от мельтешащего наваждения, от которого то и дело накатывает тошнота, он садится на краю кровати, скорчившись и спрятав лицо в ладони. Собственный шум в ушах застилает окружающие звуки, поэтому обвиняющий, пышущий звонкой яростью голос над его головой создает ощущение хлесткого и не дающего шанса на жизнь выстрела в висок.—?Я нашел тебя! Я видел тебя! Это был ты!Почему он еще не умер? Нельзя же выстрелить в голову человека трижды и оставить его в живых!А Фредди, мягколапым взбешенным котом беззвучно проскользнувший в спальню, все продолжает решетить его бедное, измученное тело и сердце:—?Зачем ты подсматривал за мной, Мэгги? Что дает тебе право думать, что моя личная жизнь чем-то отличается от твоей и желает быть выставленной напоказ? Это настолько же только мое, насколько твой секс с женой?— это только твое!Брайану нечего сказать. Ему слишком хреново, и весь этот поганый мир вместе с его пидорами?— болтливыми, трахающимися везде и всюду, не озабоченными запертыми изнутри дверями и тем, чтобы держать язык за зубами; этот ужасный, несовершенный мир, с главным в его жизни совершенно невыносимым пидором, совершенным, изумительным музыкантом и близким другом, названным братом, насквозь испорченной старой блядью,?— ему люто ненавистен и, вдобавок, тошнотворно кружится все сильнее. И, честно говоря, именно в этот момент ему глубоко наплевать на то, что он сделал, и как это выглядит, потому что собственная обида, которую он кропотливо взращивал и лелеял в течение вечера, и которой очень легко позволил затопить все его существо, сейчас для него важнее всего на свете. Так и не взглянув на угрожающе гарцующий над ним сгусток мощной созидательной и саморазрушительной энергии; вечного, неугомонного лавового огня и искренней детской обиды, он с величайшим трудом отрывает дрожащие ватные пальцы от разгневанно скривившегося лица, и словно со стороны, слышит собственный надрывный, плаксивый голос:—?А ты? Черт возьми, Фредди, почему, почему ты оставил меня одного?! Меня там чуть было не это… как это по вашему, твою мать… не перевернули! Я искал… искал тебя!Он едва успел выдавить из себя справедливое обвинение, как вдруг ему резко подурнело, и он куда-то бестолково рванул, судорожно зажав рот рукой. Мгновенно сориентировавшись, Фредди задал ему верное направление, крепко ухватив за бока, и Мэя стошнило в ванной комнате, примыкающей к спальне. Стало чуть легче. Проблевавшись, умывшись, напившись ледяной минералки из мини-бара, он вновь с невыразимым стыдом вспомнил о том, что сделал. А также то, что отвратительно вульгарную предысторию сделанного его друг не знает. Мутным взором он окинул того, кто мгновением раньше заботливо придерживал его кудри над белым другом, собрав их на затылке в тугой пучок. Фредди помог ему добраться до кровати и присел рядом. Увидев в глубоких карих, добрых глазах серьезную озабоченность, прощение и даже зачатки вины, Брайан внезапно и резко расхотел смягчаться. Он тут же болезненно вспомнил. Если бы Фредди не оставил его одного среди абсолютно чужой ему компании геев, блестяще говорящих, кроме своего родного, на всеобщем языке секса; компании незнакомых мужчин, в которой ему волей-неволей пришлось инстинктивно искать, нащупывать свое место под солнцем?— ничего бы этого не случилось!Фредди, по всей видимости, уже успел остыть, переключившись на заботы о перебравшем страдальце, и не так сильно злится. Он дружески подталкивает Мэя плечом и, кажется, вкладывает в свое мягкое, укоризненное журчание разом все свое дарованное ему природой лукавство:—?Так что, дорогуша, поведаешь мне, с каких пор у тебя встает на любительскую порнуху с мальчиками? Ты, что же, не мог постучать, как принято среди вежливых гостей? О боже, я не могу в это поверить! Подумать только, старая добрая шлюха Мелина учит святую, непорочную Мэгги светским манерам! И что там с тобой приключилось переворачивающего, пока меня не было? Должен же я знать, от кого тебя дальше охранять, и какого расстроившего тебя ублюдка я должен выдворить за пределы королевского дворца, где все должны быть счастливы, но никак не разочарованы!Выпалив все это на одном дыхании, он с блаженным вздохом падает на спину и, закинув руку за голову, внимательно и иронично смотрит на совсем побледневшего Брайана. Мэй, растревоженный его беззаботным движением, словно дикий зверь?— взведенной винтовкой охотника, резко оборачивается к нему всем корпусом и тупо смотрит на задорно торчащий из-под задравшейся майки голый живот. Фредди терпеливо и спокойно ждет ответов, расстегнув тугой тяжелый ремень и верхнюю пуговку на джинсах, непринужденно почесав в том месте, где остался след, длинную стрелку шерстяной блядской дорожки. Такой привычный, обыденный и невинный жест Фредди, заебавшегося долго существовать в тесных штанах, в контексте этого вечера и дурацкого недоразумения вдруг приобретший ненавистно двусмысленный оттенок. Теперь?— да.Брайан стискивает зубы, и до боли в костяшках, до нового приступа головокружения терзает в пальцах струящийся бордовый шелк покрывала. Он прикрывает веки и глубоко, с мазохистски медленным наслаждением вдыхает нежный и сильный восточно-цветочный аромат призрачного Запрета Фредди (основательно оскверненный чужим мужиком, но Брайан еще не успел придумать, как с этим изъяном расправиться, поэтому просто презрительно не замечает его). Запрет Фредди, который, конечно же, у Брайана в этом нет никаких сомнений, хочет, всегда хотел, чтобы его сломали, даже если сам он еще не подозревает, насколько близок к этому.Не глядя, Мэй тянется подрагивающими пальцами к спокойно лежащему рядом телу, и с величайшим трепетом, осторожно прикасается к мерцающей множеством крошечных пульсаров ауре Фредди, и, как он ясно видит с закрытыми глазами?— переливающуюся всеми цветами радуги, сияющей так ярко, что Брайан ослеплен до невыносимой боли в глазницах. И тогда он, желая поскорее от нее избавиться, тянется дальше, безжалостно разрывая ногтями и оставляя некрасивую серую прореху, места обрывов которой судорожно вспыхивают и, поникшие, печально тлеют. Брайан тянется и тянется, пока, наконец, не прикасается к спасительно живой, обнаженной и безумно горячей плоти. Нет никаких сомнений, ждущей именно его, и именно сейчас. Невинные ознакомительные прикосновения к поджарому шерстяному животу, не встретив сопротивления, быстро перестают в нахальные ощупывания.От неожиданности дыхание Фредди сбивается и замирает, гибкое тело неприятно наливается протестом и инстинктивно, хотя и деликатно, пытается вывернуться из-под совсем не дружеских поглаживаний, вожделеющих, цепких пальцев человека, которого он всегда считал своей семьей, близким другом, братом души, своим чемпионом, и от которого мог бы ожидать подобного в последнюю очередь.Брайану же нестерпимо чувствовать его даже малейшее сопротивление, метко бьющее по самолюбию. Для него становится полной неожиданностью, что после всех этих грязных историй, демонстрирующих легкомысленное отношение Фредди к сексуальным связям, он, Брайан, один из самых близких людей, рискует быть отвергнутым, и для него Запрет как раз-таки имеет самое прямое значение, лишенное иных толкований.А тут еще Фредди с истерически резким шлепком накрыл его ладонь своей, обжигающей и сильной, подкрепил второй, не пуская за кромку расстегнутых джинсов, и больно, изо всех сил, до дрожи, сжал. Пыхтит, как еж, дрожит и всерьез сражается с его непослушной, непорядочной рукой, которая пытается залезть к нему в штаны?— даже ногтями впился, всерьез готовый поранить!Брайану хочется плакать?— от горькой обиды, как маленькому мальчику, которого предал лучший друг, предпочтя ему общество других мальчишек. Он так же понимает, что слишком долго сомневался, что сам виноват, и ненавидит себя за это еще больше.—?Брай! —?охрипшим от тревоги и усилий голосом зовет его Фредди. —?Брайан, посмотри на меня. Посмотри же, чертов ты трус!Мэя вдруг осеняет. Самое страшное?— это не получить от Фредди отказ. Самое страшное?— разлепить ставшие свинцовыми веки и посмотреть ему в глаза. А самое противное?— и с этим умозаключением он не справился без подсказки своего идеального соавтора… === Отзывы ===------ ------>**Абберлайн**>Начало очень интригующе! Жду продолжения! Авторам цветы ?Спасииибо вам! ? да, мы уже совсем скоро?------ ------>**Абберлайн**>Начало очень интригующе! Жду продолжения! Авторам цветы ?Премного благодарны! ? Продолжение уже в пути ?------ ------Начало очень интригующе! Жду продолжения! Авторам цветы ?------ ------>**Солдат_Джейн**>Очень атмосферно! Спасибо!Спасибо вам, авторы рады! Оставайтесь с нами?------ ------Очень атмосферно! Спасибо!------ ------>**Абберлайн**>Да что ж вы творите!!! Так нельзя! На самом интересном, Боже! Когда? Когда продолжение?????? Я в восторге! Спасибо вам ?Мы очччень рады, что вам так нравится! ??Возьмем коротенькую передышку, потому что ударно поработали, а потом снова в бой?вы совершенно правы, нельзя надолго оставлять мальчиков в таком интересном состоянии?------ ------>**Абберлайн**>Да что ж вы творите!!! Так нельзя! На самом интересном, Боже! Когда? Когда продолжение?????? Я в восторге! Спасибо вам ?Как всегда здорово читать Ваши эмоциональные отзывы))) Очень мотивирующе)) Спасибо Вам! Продолжение будет, обязательно!------ ------Да что ж вы творите!!! Так нельзя! На самом интересном, Боже! Когда? Когда продолжение??????Я в восторге! Спасибо вам ?