Глава 31. Долгая ночь (2/2)

Медленным, тягучим движением, словно сытый ленивый кот, магистр поднялся с кресла. Так же неспешно прошел в угол комнаты и через миг вернулся со скрипкой в руках. Мелькор как-то видел этот инструмент у музыкантов на балу в честь Встречи Весны. Но Клемент, насколько знал Вала, играл лишь на рояле и только для себя.

- В дни моей юности у нас из клавишных были одни клавикорды. Как-то они меня не привлекали. А вот скрипка… - губы мэтра тронула легкая улыбка. Он приложил инструмент к плечу, взял смычок и замер. Пауза длилась и длилась, наполняя душу тревожным ожиданием,а потом полилась музыка – чарующая и дразнящая, печальная и удалая. Скрипка плакала и смеялась, она тосковала и ликовала, она успокаивала и терзала душу. В ней было все - шум дождя, пение птиц, скрип двери, шелест листьев, рокот грома, плеск волны, звон клинков, смех ребенка. Ярость и нежность, страсть и равнодушие, огонь и лед. Вала никогда еще не слышал такой игры. Скрипка казалась живой, а лицо музыканта было холодным и застывшим. Неожиданно магистр опустил смычок, и сразу стало пусто и холодно, будто погас очаг.

- Любите, пока любите! Добивайтесь, дарите цветы, срывайте с неба звезды, совершайте безумства, утешайте и просто будьте рядом. Наполните радостью настоящее, покажите будущее и заставьте забыть прошлое. Вы сумеете, если ваши чувства не самообман, - неожиданно горячо проговорил Клемент.

Эти слова обожгли душу сильнее огня. Мелькор никогда не умел быть откровенным, сейчас ему было неловко, но и обиды не было. Клемент был прав, и он сам когда-то прочувствовал все то, о чем так вдохновенно играл и так взволнованно говорил.

- Какой она была? - слова вырвались сами собой.

- Любимой, а значит, самой прекрасной на свете, - магистр убрал скрипку в футляр.

- Она… Вы расстались?

- Таилия предпочла мне Творца, - хмыкнул мэтр.- Как она это сделать?! Вы же говорили, что Сотворивший ваш мир давно ушел и больше не бывал в сотворенном им мире.- Все верно. Просто у нас с давних пор некоторые мужчины и женщины отказываются от мира, дают обет безбрачия и посвящают свою жизнь служению Творцу, уходя в обитель – мужскую и женскую, соответственно. Не подумайте дурного, - Клемент опять хмыкнул.- И не собирался. Только зачем Творцу нужно их служение? – Мелькор слышал о подобном. Такой обычай существовал во многих мирах. Но Черный Вала недоумевал: зачем это нужно? Он и его собратья тоже сотворили мир, но им и в голову не приходило требовать такое от своих детей и учеников. Вала искренне надеялся, что молиться ему никому не придет в голову. Нет ничего страшнее, чем не оправдать чужие надежды, особенно когда они последние. Единственное, чем Мелькор мог помочь на расстоянии, да и то лишь людям Аст Ахэ – это дать быструю безболезненную смерть. Последний Дар Твердыни. Горький дар. Изначальный взволнованно добавил: - Наверно, я плохой Творец, но вряд ли бы смог ответить на чьи-то мольбы. Наверно, они бы и не дошли до меня.

- Вы просто другой, - успокоил его Клемент. - А служение, прежде всего, было необходимо самим посвященным, или освященным, как их стали называть позднее. В обитель уходили все те, кто по разной причине не мог жить в обычном мире. Бедные вдовы, сироты, калеки. Все отторгнутые миром и не нужные никому. Говорят, что посвященные часто обращались с мольбой к небесам, и их услышали. Не обладавшие магическими способностями, они неожиданно получили Силу. Было решено, что это Сила Света. Посвященных стали называть освященными, которые делились в свою очередь на ожидающих, прикоснувшихся к Свету и Озаренных. Считается, что всем остальным волшебникам силу дала Тьма.- Опять противопоставление Света и Тьмы! – возмутился Мелькор. – Как будто не понимают, что одного не бывает без другого!

- Ошибаетесь, у нас такого противопоставления не было. И маги, и освященные жили мирно. ?Тьма и Свет - два крыла, что держат Лантию (мир) над бездонным океаном Вселенной?. Слова из Древней легенды. Конечно, попытки переписать историю были. Куда же без них? Но ничего не получилось. Со временем обители во всех странах, где не было магии, стали центрами образования и целительства, приютом для всех обездоленных. Люди там жили разные, и дела не всегда добрые творили, но в целом освященные принесли много пользы. Возможно, потому и обрели свою Силу. Но вернусь к Таилии… - Клемент налил еще вина себе и собеседнику, но пить не стал. - Таилия происходила из богатой и знатной семьи. Балованная дочь, она не выросла черствой и взбалмошной. Образование она получила самое лучшее для знатной девицы своей страны, а после обучения решила посвятить себя Творцу, чтобы приносить пользу страждущим. Ушла в Обитель и стала ожидающей, то есть еще не принесшей клятвы. Нас познакомил Гилмантий. По обычаю ожидающая перед принесением обета должна не менее года провести в путешествиях по миру, дабы испытать себя и укрепиться или найти иной путь. Случилось так, что нам пришлось идти одной дорогой… - магистр помолчал и снова продолжил: - Мы были молоды, наивны и одиноки. И полюбили друг друга, наверно, иначе и быть не могло… Талли согласилась стать моей женой, когда все закончится… И если мы выживем. Мы выжили. Что-то потеряли, что-то приобрели. Я получил еще большую силу, но мою невесту тогда это не испугало. Или я просто не понял… Я готов был наплевать на древние обычаи иназвать королевой обычную девушку. В моей стране женой короля могла быть лишь та, у которой есть магический дар. Ни внешность, ни происхождение значения не имели. Но к томувремени этот обычай уже потерял смысл, и я получил согласие… Но тут бывшую ожидающую озарил Свет. И Таилия сделала инойвыбор, - недобро усмехнулся мэтр. Зеленые глаза блеснули почти по-кошачьи. – Девушку можно понять. Она получила величайшую силу, стала главой всех освященных. Впереди была возможность творить чудеса во благо и во имя… А еще магия сохраняет молодость и продлевает жизнь. Согласитесь, её решение было на редкость разумным. Чем стареть на глазах у вечно молодого мужа-колдуна, не лучше ли принестипользу людям и прожить долгую жизнь?

- Она сумела принести пользу?

- Сумела, она не была лживой и амбициозной. Светоозаренная и Верховный маг воистину стали двумя крылами, хранящими мир от бед.

- Магом были вы?

- Сначала я, потом Клементия – моя сестра. Я недолго задержался на Лантии…

- Из-за Таилии?

- Не только. Быть королем вечно мне не хотелось. Бессмертному не место среди смертных. Бедняжка Талли не думала, что я уйду так быстро. Но мне нечего было больше ждать. Бросить служение и стать обычной смертной она не захотела. И не стоит осуждать её за это! – Клемент строго посмотрел на Мелькора. Черный Вала глаз не опустил: кто он, чтобы кого-то судить?- Судьба - великая насмешница, - продолжил мэтр. – Мне бы хватило силы подарить любимойвечность, - он невесело рассмеялся. – Ей не хватило веры – в меня и Творца. Служение может быть разным. Суть его – верить и творить добрые дела. Светоозаренная Таилия не утратила бы силу, став женой. Надеюсь, она никогда этого не узнала!Мелькор понял, что Клемент давно простил любимую, ему просто горько. Память всегда с нами, и иногда её голос становиться слишком громким.- Вместо приятной беседы я вывалил на вас свое прошлое, - покаялся магистр. – Увы, в этот день я часто бываю невыносим. Гилмантий, кстати, благоразумно сбежал.- Никогда не отличался благоразумием, - ответил Мелькор. – И невыносимым бываю часто. У каждого есть, что запить, как вы изволили выразиться в начале нашей встречи.5Мелькор уставился в огонь камина, но пламени он не видел; иные картины - картины прошлого – вставали перед его глазами. Тоненькая, гибкая фигурка в черном. Серебристые волосы. Зеленовато-серые глаза – чистые и глубокие, словно озера лесные. Веточка полыни на ветру. Девочка его… Какой она была? Иногда удивительно шаловливая – то на драконе прокатится, то к духам льда отправится. Все лишь ахали от её проказ, а он так ни разу и не отругал как следует. Но чаще она была молчалива, задумчива, замирала, глядя в даль неведомую. Как же он её любил! Как же он хотел счастья для неё. Он не сумел спасти всех, но их - девятьюных, смелых, талантливых - решил уберечь любой ценой. Заставил дать клятву, приказал уйти. И она дала клятву. Почему он не проследил? Почему не понял, когда спросила: ?Учитель, а вернуться можно? Если шагнешь за грань?? Почему не подумал, что Элхэ решится сломать аир? Как же он был глуп и слеп! А она осталась и погибла, защищая его. Вала знал: Элхэ вернется, она обречена возвращаться. И она вернулась. Ахтэнэ – чернобыльник… Мелькор не узнал её в тоненькой кареглазой девчушке с коротко остриженными каштановыми волосами. Сначала не узнал… А потом она вспомнила. Пришла к нему – растерянная, испуганная и неожиданно смелая. От любви своей. – Учитель, я люблю тебя. Люблю. Вот я и сказала…*Надо было объяснить, но слова исчезли. Остались лишь боль и страх – за неё, глупую и такую любимую. Война уже была на пороге. Опять. Все повторяется. Все повторится... Нет! Он не допустит. Мелькор заставил Ахтэнэ все забыть. Он отдал её в надежные любящие руки. Хурин – человек, и он любит. А люди сильнее богов, особенно когда любят.

Только она все вспомнила – полынь его горькая. И все равно Вала верил, что уберег свою девочку от беды и горя. А что ему оставалось? Он ясно видел свое будущее, оно страшило его. Но Мелькор знал, что сумеет испить до дна и эту чашу, даже если дна так и не будет. Только бы мир жил. Дагор Дагората не будет. Он не допустит. И не допустил.Его участь была предопределена, но Лиссэ сломала предопределенность, как сухой прутик. Столько в ней было силы, любви и воли.

Мелькор сжал ладонями виски. Про рыжую он сейчас думать не будет. Она жива и рядом с его ирни. У них все будет хорошо. Тогда он не знал этого, ему оставалось лишь надеяться и верить. Манвэ отпустил его, взяв клятву никого более не учить и не строить новую Твердыню. Сдержать её было легко. Черный Вала не собирался возвращаться к прошлому. Он отдал свою силу, меч и право хранить мир Ортхеннеру. Сколько дней, месяцев или лет он скитался в лесах и горах, Изначальный не помнил. Время остановилось. Ему нужно было уйти с Арты, чтобы не ввязаться в новую игру, не ломать новый Замысел. Но не прийти к тем, кого он любил, оказалось выше его сил. Показываться он никому не собирался, кроме Гортхауэра. Но таирни – майа, у него есть время. К нему он придет позже.Дорога привела Мелькора туда, где жила Элхэ-Ахтэнэ. Ночь. Темная, непроглядная. Жители спят, лишь в одном окошке горит слабый огонек. Изначальный при желании всегда может остаться незамеченным. Черного Валу не увидел и не услышал никто, когда он тенью скользнул в дом. Дети спали, забывшись тревожным сном. Он не видел – чувствовал их. Двое. Мальчики. Старшему около десяти, младшему всего два.В гостиной на столике у окна неоконченная вышивка. Ирисы – белые. Когда-то такие цвели в Лаан Галломэ. Как же холодно здесь. Тени колышутся, прячутся, таятся. Они ждут. Смерть стоит у порога этого дома. Боль пронзила сердце, Мелькор стремительно шагнул в спальню. Легкая, прозрачная, почти бесплотная лежала она на кровати. Лицо – белое-белое, а глаза – два бездонных провала. У постели Хурин. Изменился – стал старше, суше, суровее, а в глазах, устремлённых на жену все та же любовь и тревога. Ахтэнэ что-то прошептала, муж склонился над ней. Как же он её любит!Вала сделал шаг назад. Не место ему здесь. Но его девочка не умрет! Он не позволит. Детине останутся сиротами, а Хурин не потеряет навек свою радость.

Тихий горячечный шепот заставил Мелькора застыть на месте.— Ты… пришел?*Взгляд неожиданно ставших зелеными глаз - странный, устремленный вдаль.Хурин вздрогнул, замер растерянно.

Изначальный быстро провел рукой. Мужчина устало опустился на стул и закрыл глаза. Пусть спит, не надо ему слышать… Мелькор с досадой прикусил губу. Ну зачем он пришел?! Вечно он все портит. Но она не могла его увидеть. Неужели почувствовала?

— Ты вернулся… Я верила, я ждала… Зачем ты заставил меня уйти? Неужели ты думал, что можно заставить забыть? Что я забуду? Пожалуйста… не уходи сейчас. Уже недолго.*- Я не уйду сейчас, - прошептал Изначальный, опускаясь рядом на кровать. – И ты не уйдешь! Прости меня, Элхэ! Прости!- За что? Ты же пришел, – она улыбалась – слабо и счастливо.- Не должен был решать за тебя, - слова давались с трудом. – Девочка моя, я хотел тебе счастья. Жизни тебе хотел!- Я знаю, все знаю, не вини себя. Ты пришел… за мной… Я тебя все это время ждала… Теперь я буду с тобой…- Нет, Элхэ, нет! Ты останешься. Ты будешь жить! Девочка моя!- Не хочу без тебя, не могу без тебя. Где ты?.. Не уходи! – женщина лихорадочно заметалась.- Я здесь, с тобой, - Мелькор сжал тонкие пальчики. Хурин спал рядом - крепко. А где-то вдали во сне заплакал ребёнок. – Не бойся, ирнэ, твои дети сиротами не останутся.Он провел рукой по волосам Ахтэнэ, отдавая ей свою силу. Слабенькая какая, и сердечко болит. Все хорошо будет. Все не так страшно, просто устала она. От чего?..- Я вышивку так и не окончила, - виновато прошептала она. - Теперь не успеть… Я о тебе думала, всегда думала...Раздражение неожиданно коснулось души. О чем она? Какая вышивка? У неё дети малые.- Девочка моя, о чем ты? Какая вышивка? У тебя младшенькому всего два года!- Забери меня с собой! – какие глаза, словно омуты.- У тебя муж, дети. Опомнись!- Не могу без тебя, мельдо! Мэллъе-тэи, мэл кори.- Нет, нет! – он чуть не отшатнулся от неё, как и тогда. Зачем он заставил её забыть?! Надо было объяснить.- Ты не любишь?! – сколько тревоги и боли в голосе.- Люблю, очень люблю. Дочерей отцы всегда больше любят, - Вала посмотрел ей прямо в глаза. – Не я дал тебе жизнь, но всегда видел в тебе дочь. Свет мой, радость моя. Я был слеп и глуп, я не понял. Я лишь хотел, чтобы ты жила. Я мечтал увидеть твоих детей…- Нет! Нет, Айанто! Не говори так! – она вскинуларуку, словно хотела защититься от егослов. – Ты обманываешь! Не мучай меня! Я не хочу жить без тебя! Зачем мне Хурин, когда я вижу только тебя! Мои дети, они же его дети! Зачем мне они?!- Замолчи! – неожиданно гневно перебил он Ахтэнэ. Ярость волной пламени поднялась в его душе. С трудом Мелькор погасил её. Поделом ему, старому седому дураку! Не хотел смотреть правде в глаза, вот и получил.Опешившая от его гнева, она молчала. Никогда раньше Элхэ не видела таким своего Тано.- Прости меня, - Изначальный опустился перед кроватью на колени и заставил себя говорить ласково. – Я виноват перед тобой. Очень виноват. Избаловал, не хотел боли причинять. Видеть не хотел того, что всем понятно было. Прости меня! За то, что выросла такой – устремлённой лишь к своей цели, не замечающей других! Я не должен был выдавать тебя за Хурина. Прости и за это. И перед ним я виноват. Он - хороший человек, а прожил столько лет с той, что в его объятиях о другом мечтала. Прости меня за сыновей своих. Тяжело любить детей от нелюбимого. И перед ними я виноват –не узнать им никогда настоящей материнской любви.Расширившимися глазами смотрела на него Ахтэнэ, не в силах вымолвить ни слова.- Прости меня, девочка, что заставил дать клятву, сдержать которую было не в силах твоих. Прости, что выбрал тебя тогда. Мог, наверно, талантливее найти, только очень любил и хотел, чтобы ты жила. Много слишком хотел! Нельзя только о себя думать. И за то, что не понял слов твоих о возвращении, прости! Обрек я тебя на вечную муку. И за то, что прощения сейчас прошу, тоже прости, ибо нельзя такое прощать. Из-за прихоти своей всю жизнь тебе сломал!Мелькор сжал руки до боли и глухо прошептал:- Все не исправить, но кое-что смогу. Ты не будешь возвращаться. Я освобождаю тебя от клятвы и забираю руну. Ты уйдешь на Пути.

- Нет! Круг не замкнется!- Круг? – он рассмеялся – глухо и горько. – Не было Круга. Я просто хотел, чтобы хоть кто-то остался. Я же чувствовал, что не уйдете. А вы были самые молодые и одарённые. Вы бы смогли… И вы смогли - многое, очень многое.

- Только я… ничего не сумела… - она всхлипнула. Вала чувствовал её боль, недоумение, обиду. Как бы он хотел избавить свою девочку от такого. Но нельзя, он и так слишком долго щадил её и себя. Потому и тяжко так теперь.- Ты сумела! О, ты многое сумела! Ты давала мне силы и волю сдержаться в тот миг, когда мир висел на волоске. Ты всегда отводила мой меч от Арты! Ты помогала мне хранить её!- А теперь?.. – в глазах была надежда. Элхэ все ещё не верила, не понимала. Как же ей не хочется глядеть правде в глаза. Что же он наделал?!-Хранитель Арты - Ортхеннер, а я уйду. Рано или поздно…- Я с тобой!- И ты уйдешь, но как человек. Не сейчас, твой срок еще не пришел.- Не хочу так! Не хочу - не узнать, не вспомнить!- Судьба прихотлива,все может случиться. Мы узнаем друг друга. Я в это верю!Глаза Ахтэнэ вспыхнули огнем.- Тогда мы сможем…Опять он должен отнять надежду. Мелькор уже ненавидел сам себя за это, и только то, что рядом колдовским сном спал Хурин, а где-то в соседних комнатах беспокойно ворочались в своих кроватках сыновья его девочки, давало ему силы. Они ни в чем не виноваты, это по воле одного бестолкового Изначального выпали на их долю эти страдания.- Я всегда узнаю тебя, и чувства мои неизменны навечно. Ты всегда будешь для меня дочерью, Элхэ.Мелькор открыл ей свои мысли и душу. С ужасом Ахтэнэ искала и не находила там той любви, что так была нужна ей. Он не лгал, она все себе придумала.

- Уходи! – простонала женщина. – И дай мне умереть!Черный Вала встал с колен.- Я ухожу! Только сейчас умереть не получится. Я исцелил тебя.- Зачем?! Без тебя и твоей любви мне никто не нужен! Зачем?!

Она так ничего и не поняла, или это просто боль потери? Как же нелегко быть Изначальным рядом с людьми. Как мало он понимает.- Ради твоих детей, а может, и ради себя. Мы ведь стоим друг друга. Впрочем, - он чуть помедлил, – ты ведь хотела закончить вышивку? Умрешь, когда сделаешь последний стежок! Хурин, я надеюсь, сумеет забыть тебя и найдёт детям заботливую мать!Мелькор резко вышел из комнаты. Далеко он не ушел. Ноги не держали, да и покинуть её в таком состоянии он не мог. Гнев душил, но то был гнев на самого себя. Вала решил, что останется пока здесь. Его не увидят, он скроется неподалеку в лесу, но сам он увидит и услышит все. Надо только немного отдохнуть. Изначальный устало прислонился к стене у окна.Элхэ рыдала. Хурин, проснувшийся после того, как Вала покинул спальню, встревоженно хлопотал вокруг жены.- Единственная моя, родная, что с тобой? Ты плачешь? О чем?- Я не могу... Не могу… все не так. Понимаешь? Все… А я-то думала… Я одна, совсем одна...- Я с тобой, родная моя! Прости, был занят, часто оставлял одну! Но я все исправлю, любовь моя.- Я не такая, я… Не люби меня, слышишь, не люби! - женщина давилась рыданиями.- Да как же не любить, желанная моя?! – муж обнял её за плечи и прижал к себе, укачивая, как ребёнка. – Без тебя мне и жизни нет.

- Нет! Ты другую найдешь, она будет лучше! А я умру!- Не умрешь! Не умрешь, пока я с тобой. Никому не отдам! Девочка моя любимая, хочешь, мы уедем куда-нибудь? Лишь ты, я и дети. Только выздоравливай!Рыданиястихли. Ахтэнэ, сама не понимая, что делает, вцепилась в мужа.- Не бросай меня, а то я одна, совсем одна! И детям другой матери не надо! Я сама!..- Что же ты говоришь такое?! Никто нам не нужен, кроме тебя. Только живи, душа моя! – Хурин уже целовал её соленые от слез глаза, губы, а она, дрожа всем телом, прижималась к нему все крепче и крепче.Мелькор выдохнул сквозь стиснутые зубы и пошел прочь. Кажется, там разберутся без него. Все-таки он нашел своей радости полынной хорошего мужа. Только бы не помешать опять.Изначальный задержался в тех местах на целый месяц. Свое присутствие он скрывал очень тщательно, лишь иногда позволяя себе посещать местный постоялый двор, когда приезжали купцы из разных мест. В толпе его не замечали. Он пил плохонькое вино и слушал разговоры. Разговоров было много, и почти все они касались воистину чудесного исцеления жены местного вождя. Даже говорили, что когда-то бедную женщину околдовали. Не иначе, кто-то позавидовал её счастью, зато теперь она так похорошела да повеселела. Не узнать просто.

Видел он и саму Ахтэнэ, или, как здесь её звали, Морвен. Выглядела она не то чтобы веселой, скорее очнувшейся. Вот Хурин казался счастливым, хоть и посматривал на жену с тревогой, словно боясь, что её болезнь вернётся.Пора было уходить. Последний раз Мелькор взглянул на дом, посмотрел на играющих в саду мальчишек.- Айанто! – негромкий окрик заставил вздрогнуть. Элхэ стояла у калитки. Он даже не услышал, как она подошла. – Я почти закончила вышивку! – она протянула ему темный шелк, расшитый белыми ирисами. – Возьми! Тут только пары стежков не хватает!- Спасибо, иэрни, - Вала осторожно взял ткань, не зная, что следует сказать.- Тебе не за что было просить прощения! - чуть склонив голову к плечу, прошептала женщина. – Я сама судьбу себе выбрала! Сама! Я ведь почти сразу все вспомнила, и решила: пусть, как ты хочешь, будет. А потом сломалась, - зеленовато-карие глаза смотрели на него серьёзно. – Не вини себя. Я справлюсь. Это моя жизнь, - она обвела рукой вокруг. – Мой муж, мои дети. Мне многое нужно сделать. А с тобой мы еще встретимся. Доброй дороги тебе, мельдо!Элхэ, не торопясь, пошла в дом.Мелькор несколько мгновений смотрел ей вслед, а потом исчез.***- И что же сейчас запиваете вы? - чуть насмешливый голос магистра вырвал Валу из воспоминаний.

- Сейчас узнаете, - Мелькор вздохнул и налил себе вина.