Глава 35. Горечь полыни. (2/2)
Непонимание в его глазах сменилось участием, но где-то в глубине притаилось и любопытство.- Что с тобой случилось, Лиссэ? - не удержался Изначальный от вопроса и тут же тактично заметил: – Извини,я не имею права…
- Уж ты-то точно имеешь! – фыркнулаона. -Я же влезла в твою жизнь личную, и ты теперь в мою можешь лезть. Открою я тебе свои тайны, открою. Только, знаешь, это не тот случай, когда мужчина уступает женщине. Я хотела бы рассказать после тебя. Идет?
Мелькор с ней спорить не стал. Его рассказ оказался короток и сух, но мистрис смогла услышать и увидеть достаточно. Скупые слова, произнесенные слишком спокойным голосом, сложились в историю, полную боли и тоски.
Лиссэ буквально воочию увидела эту юную девчушку. Молоденькая, влюбленная в первый раз в жизни, влюбленная страстно, бескомпромиссно и эгоистично. Все ради него! Иради него нарушила его же волю. Потому что решила – так надо. Все ради него… Или ради себя? А он её не понял, не мог понять тогда, почему она спросила: вернется личеловек, неокончивший своего дела. Он ведь в ней не девушку, не женщину, а ребенка видел. Хотел сберечь… Избаловал в своевремя, вот и не заметил, что девочка чересчур своевольна. Такие скромницы дамечтательницы подчас таят в себе слишком много гордыни и самоуверенности. Недаром существует пословица про тихий омут. Только Мелькор таких пословиц слыхом не слыхивал.
Девица, конечно, понимала, чтоему нужна защита. Понимать понимала, а думать не думала. И прикрыла его собой от удара меча, тем самым нанеся ему куда более страшную рану. Лучше бы дождалась и встретила!- Явиноват - не понял, - качнул Вала седой головой.
Конечно, не понял. Ты же не человек. Ты ведь тогда неопытен был и юн. Вот и не понял. Они же все твои дети – пусть и названные. Откуда тебе знать, что тебя тоже полюбить как суженого можно. Ты же в ней дитя своевидел! А сейчас ты её понимаешь? Но Лиссэ ничего не сказала. Она слушала молча: сейчас не время для слов.
Вина легла на его плечи - тяжелая, горькая. И за неё тоже. Услышать бы, увидеть бы… Она вернется. Она и вернулась. Стала просыпаться память, проснулась и любовь. Пришла к нему. А самой так за него страшно, и он жееё утешает, глупую. Сколько слов, слез, жестов! Аж плюнуть хочется или укусить…Какое счастье, что Гортхауэр не стал ничего говорить о любви и на колени падать! Тогда быточно летел кубарем по лестнице вниз. Мелькорже - создание милосердное, в отличие от злобной некромантки, он лишь память стер. Магистр бы заневыполнение приказа либо повесил, либо расстрелял. В лучшем случае - выпорол. Чтоб неповадно! Аеё Изначальный винит себя и страдает.- Зачем ты ей память-то стер? – не удержалась Лиссэ от вопроса. – Сказал бы, что не можешь на чувства ответить.
- Как я мог?! Она бы страдала!
- А сейчас онарадуется? Тьфу на тебя! – возмутилась мистрис и наставительно добавила: - Сказалбы, что любишь любовью отца или брата и прочел былекцию о культуреповедения.- Зачем?! – яркие очи были полны недоумения.
- Мелькор, девушкам неприлично вламываться ночью в комнату к мужчинам! Этоможет плохо кончиться!- Я же Вала! И я бы никогда!..- Не ты! Другие! Да и вообще, какой осел её воспитывал?!
Изначальный молчал, отвернувшись в сторону, плечи напряжены, а рука чуть дрожит.А ведьему плохо. Уверен, что правильнопоступил, аплохо все равно – и тошно, и больно. Да и не получилось до конца так, как хотелось. А сердце-то в груди живое бьется. Вот ведьчудушко на её голову!4 Лиссэ перебралась к Изначальному на ложе и обняла за плечи. Мелькор не отстранился. Говорить она ничего не стала. Хватит ему душурвать! Молчаливое сочувствие сейчас для него значитбольше всех самых важных иверных слов. Какое-то время они так и сидели. Его сведенные, словно судорогой, плечи чуть расслабились, дыхание стало ровнее, лишь руки чуть вздрагивали. А вот плакать ему не стоит. Не простит потом. Себе не простит!Вот и пришло время и для её рассказа. Как же не хочется! Дейеухмыльнулась и начала – нарочито и небрежно:- Обычная история, в общем-то, если призадуматься. Она училась, он учился. Специализация одна была, но он двумякурсами старше. Она – талантливее и усидчивее, он - веселее ибесшабашнее. Душа любой компании, к тому же красавец. Она тоже собой недурна ииз хорошей семьи. Он – потомственный маг, из древнего королевского рода. Вих мирепосле войны Безумных Магов, волшебникам править было запрещено. Его предки давно отреклись и нашли свое счастье в ином. Номолодой колдун, к сожалению, был обделен силой и старательностью, зато былсверх меры честолюбив и амбициозен.Впрочем, до поры до времени о его честолюбииникто и не подозревал. Они поженились, несмотря на недовольство её друзей и предостережения бывших наставников. Но кто и когда слушает такие предостережения?! Он же её любит! Она слюбимым будет счастлива! Она и была счастлива… Он тоже… Только счастье каждый понимал по-своему. И оно закончилось, прошлаеё великая любовь. Средство уж больно надежным оказалось. Очнуться прикованной на алтаре в качестве жертвы ритуала по вызову демона - лучшее лекарство от любви, особенно, если любимый этот ритуал ипроводит!
Он же трон хотел вернуть, власть заполучить! Можно, разумеется, было нанять армию наемников и пойти войной,но денег не было, да иубить могли по дороге к трону. Можно было заговор организовать, но нужны были связи, знакомства. К тому же- опасно! Повесят ведь, коли поймают. А вызвать демона и попросить желаемое – самое простое средство! Тем более, ритуал-то проверенный, вычитан в стариннойкниге. Всего-то нужна чистокровнаясветлая эльфийская принцесса, на худойконец с примесьючеловеческой крови, носящая под сердцем твоего ребенка. Все надежно и безопасно. Для знающего, разумеется. Только нашгерой слишком небрежен был в учебе. Если бы лучше учился, то понял бы, что в ихмире чистокровных нет – ниэльфов, ни людей! Смешались все расыв самых разнообразных сочетаниях!- Вот и неповезло ему, бедняжке, - женщина вздохнула и продолжила: - Оборотень разорвет любые оковы, егоспособно удержать лишь серебро, но на людей и эльфов оно не действует. Аведь жертва для ритуала нужнав сознании: демоны страх любят, он дляних самоевкусненькое. Так вот: очнулась она, осознала, разумеется, все - невраз, но все-таки поняла и решила: накось- выкуси! Частичнаятрансформация- и оковы разорваны. Заклинание- и круг разомкнут. Но разлом уже образовался. Чтобы не пуститьв мир сильнейшего демона,понадобилось много сил: своих и ребенка, а также всех детей, которые могли бы быть. У волшебников обычно больше двух-трех и не бывает. А после такого приключения уже и ни одного не будет! – Лиссэ перевела дух.
- Муженька утащил демон, а женушку спасли от смерти от истощения подоспевшие маги. Самавиновата! Думать надо было, а не вмечтах пребывать! – дейепожалаплечами. – Так что деток уменя небудет! Никогда. Но я уже привыкла, посему не бери в голову моипрошлые горести. Давно это было, память у меня не абсолютная, и прошлое стирается постепенно. Потом, чтобы лишнихпроблем не наживать, нашласебе хорошего любовника – красивого, нежного. Потом еще одного, а потом… подумала и решила: можно и без них. Ах да, яего еще раз встретила - муженька покойного. Мелкой нежитью ухитрился стать: деревеньку одну глухую с народишком темным затерроризировал. Я проездом там оказалась, пришлось помочь людям. Паразаклинаний и осиновый кол - легко получилось.Рука даже не дрогнула. Так и была поставлена последняя точка в этой нелепой истории. И теперь явдова окончательная и бесповоротная.Изначальный ничего не сказал, а, лишь притянув еёк себе ближе, обнял за плечи. И снова, словно бархатнымтемным теплым покрывалом, её закрыло от всего мира и всех его горестей. Она прижалась щекой к его плечу, в свою очередь, стремясь отдать тепло души своей. Так они сидели долго.5- Лиссэ, не думаю, что Ортхэннеру нужныдети, - задумчиво проговорилВала, нарушив уютноемолчание. – Я не принуждаю, но не скрою, мне быочень хотелось соединить вас. Только, кажется, не суждено, – он вдруг невидящеуставился куда–то вдаль. - Вас соединит сама Арта, и Эа одобрит.Сплетутся руки, разойдутся серые тучи ивстанет на небе радуга!- Что с тобой, Мелькор? Какая еще к Хмарышу радуга?! А если я домой вернусь? Ты подумал? – возмутилась мистрис, решив, что у Мелькора уже видения начались. Или вправду так будет?- Возможно, ты ивернешься, - все так же задумчиво, словно вглядываясь в грядущее, сказал он. – Что будет с тобой,я долго не мог увидеть. Иногда мнеказалось – ты останешься, а иногда - уйдешь, но вернешься. И лишь сейчас приоткрылось на миг – ты все равно будешь с ним! - Хорошо, буду с ним, пока он со мной! -дать это обещание былолегко: как же она без своего волчика жить будет. – Найдет лучше икраше - уйду.
- Не найдет! Ты длянего - Единственная.- Откуда тызнаешь? – потрясенно уставилась дейена Изначального. Это было такстранно: услышать, что тычья-то судьба.
- Я просто вижу! Прошу – поверь и небросай сейчас моего ученика. Ему одному будет очень плохо!- Я неброшу, но… - Лиссэ растерянно посмотрела на Мелькора. - Почему одному? Ты его всегда сможешь успокоить. Ты значишь для него гораздо больше.
- Я не всегда будурядом, - в его голосе теперь была твердаярешимость. – Ты говоришь – Ахтэнэ не будетсчастлива? Пусть, зато останетсяжива. Времени уже нет. У меня нет, а у остальных без меня его еще много будет.
- Что тыеще напридумывал? – с тревогой посмотрела на него мистрис. От этого странного создания можно все что угодно ожидать. Что Сотворенный, что Сотворивший – сплошная морока!- Я ничего! Скоро война. Осталось немного. Нам не победить, – Мелькор был совершенно спокоен. Он уже все решил и давно. Он уже смирился со своимрешением. Его не переубедить, теперь бы понять, что все это значит для остальных.
- То есть? – подняла она бровь. – У тебя прекрасные воины. И люди так просто не отдадут свою землю.
- Нам не победить войско из Валинора.
- Откуда ты знаешь, что они пошлют войско… - Лиссэ резко выдохнула: верить в подобное не хотелось.- Я же Видящий, - просто ответил Изначальный. – Не все и не всегда, но сейчас я точно знаю, что они идут.- Ну и что?! Гортхауэр талантливый полководец, у тебя Сила есть. Неужели не сможете отбиться?-Сможем, - согласно кивнул он. – Раз – сможем, два -сможем, а потом? Они не устанут и не отступятся. Смысла нет побеждать! Вы все уйдете! За меня больше не будут умирать! Дай мне слово, что уйдешь! – Мелькор сжал её плечо почти до боли.
- Уйду, - не стала спорить мистрис. – Ты один решил их встретить?- Не один… Я и сам бы к ним пришел, но им нужен не только я. Они никого не пощадят. Они уничтожат всех, кто выбрал Тьму, - усмешка тронула егогубы. – Со мной останутся лишь единицы.
- Думаешь, они поверят?
- Или поверят, или захотят поверить – без разницы! Пусть считают, что они доблестно победили в жаркой схватке с полчищамиВрага.
Самообладание к Владыке вернулось полностью, словно не ончуть раньше обреченно стоял у окна, поникнув головой.- Разумно, - кивнула Лиссэ. Она тожеуспокоилась. Решение Мелькора было простым, но действенным. – И отсылаешь ты людей уже давно?Она вспомнила путешествия Гортхауэра, освоение новых земель, визиты каких-то дальних вождей и князей, а заодно и то, как обезлюдели в последнее время многие деревеньки и городишки. Теперь все становилось понятным.- Я уже давно знаю о грядущей войне, - поведал скрытный Вала и уточнил: - Так ты уйдешь?- Конечно, - повторилаона. - Сражаться я не умею. Силы у меня не так много, да и ты мне не позволишь ею воспользоваться. Я уйду! Гортхауэр тоже уйдет?
- Спасибо, - облегченно выдохнул Изначальный. – Ортхеннер уйдет, только он пока этого не знает! Он собираетсясражаться… Не говори ему! Я сам! Он с тревогой посмотрел на неё.- Не буду! – опять согласиласьдейе. – Я чужие тайны не распространяю. Но Гортхауэр будет против.
Глаза Мелькора опять стали уставшими и больными.
- Я понимаю его, но не могу, Лиссэ. Не могу его потерять. Даже страшнее, чем потерять. Он ведь после смерти…
- Понимаю, - медленно проговорилаженщина, – окажется в Валиноре на радость твоим недругам. Вот я могу позволить себе умереть здесь, я ведь просто в Школу свою прежнюю вернусь и все. А он… Мда!
– У меня никого ведь нет ближе тебя, его и Элхэ. Ортхеннер останется хранить Арту, и ты поможешь ему. С тобой ему будет проще и легче.
- А Элхэ?- Она проживет свою жизнь- и все.Хмыкнув, дейе подумала, что как бы Мелькор не относился к своей ученице, он ей совершенно не доверяет. Теперь и стирание памяти стало понятным: Вала просто не был уверен, что сумеет убедить и объяснить и не захотел трепать себе нервы. Мудрый Изначальный выкинул проблему в окно. Не слишком разумно – проблемы в таком случаечасто возвращаются в самый неподходящий момент.- Мелькор, а зачем твои собратья после стольких лет уютного сидения в своем совершенном мирке устремились на войну? Осы их покусали?- Не стоит клеветать на ос, Лиссэ! К ним явился Вестник.- И смог преодолеть преграду?- Смог. У него был сильмарилл… Только не думай, что любой с этим камнем попадет туда же и его выслушают, - Вала многозначительно улыбнулся: - На то была воля Эру! И грядущаявеликая победоносная война тоже по его воле. Так решено!
- Но у тебя в рукаве спрятан небольшой скунс, которого ты в нужный момент бросишь в лицо своему Сотворителю?
- Не совсем так, - усмешка, тронувшая бледныегубы, была злой. – Я постараюсь не сыграть навязанную мне роль! Только и всего… Я слишком заметная фигура, чтобы меня оставили в покое.-Остаются менее заметные и болеешустрые… - протянуладейе.
-Спасибо за понимание, Лиссэ! – Мелькор благодарно посмотрел на неё.- Я многое понимаю, -пробормотала мистрис.– Но я очень хочу или напиться, или спеть…
- Прости меня. Я… - в ярких глазах Изначального мелькнуло раскаяние.- Ты поступил верно, - жестко оборвала она его. – Такое не стоитдержать в себе. А я никому ничего не скажу. Только вот...Лиссэ вдруг лукаво ему подмигнула:
– Пить не буду. Одной скучно, а от тебя проку мало. А вот спеть…Она с наслаждением потянулась, встала и прошлась по комнате.
- Спеть можно, яне такужи плохо пою, - успокоила дейе Мелькора. – Я даже про драконов и коров петь не буду…
Мистрис взяла со стола веточку полыни, оторвала несколько серебристых листочков и растерла. Горьковатый запах поплыл по комнате.
- И про полынь не буду. Хотя есть у меня про неё пара любимых… А вот про калину я спою. Она тоже горькая. Только – калина красная…Последние её слова и были началомпесни - грустной и раздольной, горькой и бесшабашной. Низковатый, глубокий голос Лиссэ поплыл под сводами комнаты. Пела она вполголоса, обхватив себяруками, пела песню, когда-то услышанную в одном из миров, услышанную и полюбившуюся.
Таяли на губах горькие, морозные ягоды. Таяли и обжигали холодом и горечью. Кто-то шел по первому снегу, ислетались снегири к алеющему кусту горьких ягод, медленно падалснег, и вела вдаль дорога… Дорога, с которой не повернуть назад, и красные, как кровь, ягоды на снегу. Допев, Лиссэ сразу жезатянула следующую песню, потомеще одну… Спела она и про полынь и про травы сорные… Мелькормолчал, металось вширокой чаше светильника пламя, таились по углам тени. Колдунья-ночь на время отрезала их от всего мира… А потом её чары развеял рассвет.