Глава 35. Горечь полыни. (1/2)

Полыни я нарву,Себе гнездо совью.И на полынь-травуПолынь-слезу пролью.

Р. Рождественский1Темно-красное вино невыносимо горчило, словно полынной настойки туда подлили. Мистрис лишь подносила чашу к губам, но не пила. А напиться хотелось невыносимо, хотелось, чтобы хмель ударил в голову, закружил-завертел, окрашивая мир в радужные краски. Хотелось, но смыслане было. Дурман затуманитголову, подарит забвение на миг, но миг пройдет, и морок развеется. Забыться… Странное желание на свадьбе. Хорошо, хоть на чужой. А гости веселились, девицы рядом, что птахи весенние щебетали.

Огромный зал был украшен множеством белых лент и цветов, подпотолком сияли звездочки. Юная невеста – нежная и хрупкая, сегодня выглядела на диво прелестно. Молодой жених с такой любовью смотрел на свою нареченную, его глаза казались чуть шалыми от нежданного счастья. Звучали поздравления, шутки, менестрели исполняли самые задушевные песни. В волосах Владыкимерцали звезды, а бледные губы трогала счастливая улыбка.

А вино в чаше все равно горчило. А как хочется напиться! Почему же? Может быть, потому что она отлично помнитнечаянно пойманный взгляд этойхрупкой девочки – невесты? Тогда он, исполненный любви, был устремлен на другого. Что ж, память девичья коротка, только почему в сияющих глазах Мелькора таилась тревога? Да и невестасовсем не весела. Но её печаль никого не беспокоила – невестам пристало грустить на свадьбе. Затоголосок её подружки звучал звонче и веселее других, заставляя их улыбаться и радоваться.

Бесшабашная Айрэ – дочка Ульва и Ириалонны. Дочка приемная, но самая любимая и балованная, несмотря на то, что в семье было еще тридевочки. Любовь и забота не испортили Айрэ, она с нежностью относилась к младшимсестренкам, охотно помогала матери и отцу. Настоящий свет в окошке - теплый и ласковый. Впрочем, шалить барышня тоже не забывала. Лет семь тому назад в Твердыне от её проказ было очень весело. Лиссэ еле заметно усмехнулась, вспомнив, как одно время в Аст Ахэ не было проходу от ужиков и ежиков, обнаруживающихся в самых неожиданных местах. Владыка вычислил малолетнюю хулиганку, но родителям не сдал: нотацию о бережном отношении к зверятам он прочитал ей сам. Айрэ на время притихла, потом были еще какие-то проказы, а через некотороевремя девочка повзрослела, но бесшабашности не утратила. Мистрис на этот праздник жизни притащила тоже она. К госпоже Лиссэ Айрэ испытывала уважение, но в то же время ничуточки не стеснялась. Несколько раз она бывала в её Школе и почти подружилась с Мгрыхой. Одно время дочка Ириалонны мечтала стать наставницей, но передумала. Ради этой заводной девчушки и приходилось сейчас сидеть здесь, изображая искренний восторг.

В уголке рядом с мистрис оживленно перешептывалась молодежь, обсуждая сегодняшнююсвадьбу, а точнее, чудолюбви, ккоторому им посчастливилось прикоснуться. Деву -целительницу долго подтачивала некая трудноизлечимая болезнь. Никто не мог её вылечить, и вот тогда Айанто погрузил бедную девушку в целебный сон. Долго спала Ахтэнэ, и кто знает, сколько бы длился её сон, если бы не любовь чужака. Воин из дальних земель, выздоравливающий от страшных ран, был не пленником, а, скорее, гостем в Твердыне. Однажды он увидел спящую деву и влюбился. Его поцелуй пробудил красавицу. Ахтэнэ очнулась и отдала ему своесердце. Разве не чудо?! Каждая хотела бы в своей жизни такой сказки!

-А если бы не Владыка, чуда быне случилось! - тихо проговорила одна из местных барышень, заставив Лиссэхмуро посмотреть на Мелькора. Конечно, без него чуда не случилось бы! Дейе опять уткнулась в чашу. Она знала, что это Вала исцелил Хурина, Вала усыпил Ахтэнэ и устроил эту расчудесную встречу.

- Сказка…- Ожившая сказка…- Настоящее чудо!

Восторги юных дурочек раздражали.

Мистрис чувствовала себя рядомс ними настоящей каргой - старой, циничной, злобной. Чудо нашли! Счастливая пара! Ну, разумеется! А сколько любви, сколько муки было в том взгляде Ахтэнэ, устремленном на Мелькора! На океан хватит! Девица буквально ела его глазами.

Лиссэ таким пылким чувствам неудивилась. Удивительно, что до сих пор ни одна из романтичных дурех неосчастливила Валу своим вниманием. Изначальный был необычайно красив, невзирая на шрамы. Да и все эти шрамы, оковы, седые волосы лишь добавляли ему шарма, окутывая романтическим флером. Странно, что лишь Ахтэнэ все это оценила…Может быть, остальные дамы просто чувствуют, что он иной – ведь Мелькор не человек и даже не эльда. Да и можно ли так любить стихию?

Но ведь и Вала поглядывал на девицу. Только не страстно, а тревожно. А теперь Ахтэнэ жена другого…

Айрэ запела какую-то веселую песню. Дейе, подавив раздражение, улыбнулась и опять посмотрела на Владыку, пряча острыйвзгляд за густыми ресницами. Вала казался радостным и счастливым. Глазаего сияли ярче звезд, но где-то в глубине их чудилась тень тоски. Неудивительно: Мелькор все же нарушил свои принципы – никого памяти не лишать. Разумеется, принципы и существуют для того, чтобы от них отходить…Уставившись в чашу свином, Лиссэ решила, что здесь она лишняя, тем более, Гортхауэр умудрился куда-то смыться. Волчище поступил разумно, жаль, она пошла на поводу у Айрэ.

Чтобы не портить унылой мордой другим праздник, мистрис стала представлять возможных романтичных поклонниц Мелькора. Вскоре передней мысленно возникли причудливые картины.

Девушки, одетые в расшитые серебром черные одеяния, простирали к Изначальному руки, падали перед ним на колени, пели под балконом серенады, лишая ночного отдыха. Стремясь поведать о своей любви, они прикрепляли булавками к мантии Мелькора посвященные ему стихи. Властелин Тьмы растерянно и печально взирал на происходящее, в его красивых как звезды, глазах, стыли обида и непонимание.

Фантазии увлекли мистрис, происходящее вокруг перестало раздражать. В её видениях Мелькор уже удирал от неуемных девиц, а на помощь ему спешил любимый ученик. Гортхауэр, огорченный из-за Тано, жестоко расправлялся с увлекшимися преследованием девами. Наградой ему был измученный взгляд Учителя и тихий укор: ?Как тымог, таирни?! Ведь это же дети, это же – люди. Ну, как ты мог?!?Морально раздавленный майа забился в какую-то пещерку, а мистрис пришлось его утешать.Лиссэ чуть было не плюнула в вино. Лучше придумать более оптимистичный конец сей дикойистории. Например, она летит на метле спасать Тано, а за ней мчитсяГортхауэр в образе волка и тащит ведра с водой в зубах. Как он их там тащит, она решила не заморачиваться - тащит ивсе тут! Нужно будет - и не то в зубах потащишь. Нагнав Мелькора и девушек, мистрисв своем воображении лупила барышень метлой, приговаривая: ?Кыш, кыш, проклятые!? Майа поливал ихиз ведра и для острастки рычал. Увлекшись, дейене заметила, какв мыслях огрела по голове Мелькора. Стараясь не расхохотаться, она закусилагубу.Поняв, что долго смех сдержать не удастся, Лиссэ незаметно покинула зал.В комнате смеяться уже не захотелось. Захотелось спеть народную песенку про то, как три коровы трех драконов заменили. В студенческие годы она вместе с Сиренэ, Бармеусом и Неймилем частенько пела её в трактирах. Один раз исполнение оказалось настолько удачным, что обеспечило им бесплатный обед на целый учебный год. Трактирщик был готов кормить их задарма, лишь бы студенты воздерживались от вокальных упражнений в его почтенномзаведении. Лиссэ покосилась на Оррика: если кот решит ей подпеть,то новобрачных ожидает бурная ночка в стиле деревенских свадеб Красногорья. Пожалуй, Мелькор не выдержит и она наконец-тоувидит Изначального вогневе. Немного подумав, мистрис решила не портить такудачно устроенную Валой свадьбу. Пусть благополучно выпроводит новобрачных, а то от воплей они еще разбегутся. Лови их потом по углам. Хотя молодой муж точно непобежит, а вот жена…

Через день молодые покинули Твердыню. Хурин получил от Владыки в подарок меч, а юная супруга одарилаИзначального венком. У тогопочему-то дернулась щека. ПотомАхтэнэ и Мелькор долго смотрели друг другу в глаза. Было очень трогательно. Случайно подглядевшая такую романтичную сценку, мистрис на этот раз все же не удержалась и плюнула в вазочку с цветами.

Хурин, благодарный и влюбленный, готов был поклясться никогда не обнажать мечпротив обитателей Твердыни и её Хозяина. Но Темный Вала попросил его лишь хранить Ахтэнэ пуще всего на свете. Счастливый супруг охотно пообещал, и молодожены наконец-то убрались прочь.2

- Что ты, майа мой, не весел, что головушку повесил? – пропела Лиссэ, наматывая на палец длинную чернуюпрядьГортхауэра. – Али я тебе не мила, али я тебе постыла? - Я весел, только повода длявеселья нет, - невпопад отозвался мужчина, притягивая её к себе за талию. – И ты мила, только вот…- Веселье без повода неуместнее, чем пьянство без оного– тыправ, но и печалиться не стоит. Молодые уехали… -она хмыкнула: - Хурин еёлюбит, и она любит… - мистрис картинно выдержала паузу: – Не его.

- Тонкое наблюдение, - ирония её возлюбленному чужда не была. – Но ты слишком умна, рыжик, чтобыпредположить, будто я огорчился из-за Хурина…

- Огорчиться, радость моя, ты можешь лишь из-за одного создания, - фыркнула мистрис, начиная плести тонкуюкосичку.

- Теперь из-за двух!- Полагаю, второе создание -это не Ахтэнэ? - осторожно поинтересовалась дейе.- Вот еще! Не говори глупостей, колючка, - поцеловал её в плечомайа. –Я тебе рассказывал про одну слишкомсамостоятельную и умную... Вот она и возродилась в виде Ахтэнэ…. Чтоб её! Теперь жди беды!А волнуюсь я лишь о Тано и о тебе.

- Я польщена такой высокой честью! В какую замечательную компанию я попала! Мне есть теперь, чем гордиться! -возвестила Лиссэ, доплетаяуже четвертую косичку.

- Твои шуточки! Нашла время, - проворчал Гортхауэр.- Время, волчище, надо использовать так, чтобы не было мучительно обидно за бесцельно потраченные мгновения, - наставительно заметила мистрис инебрежно осведомилась: – А ты не хочешь караулы проверить?- Все уже проверено.- Лишний раз в таком важном деле никогда не бывает лишним! А еще можно ученья провести, - мечтательно прошепталаЛиссэ.Майа отстранился и окинул её оценивающим взглядом.

- Ученья – слишкомшумно, а вот проверка… - он улыбнулся. – Проверка не помешает!

Крепко поцеловав еёв губы,Гортхауэр оделся и стремительно вышел. Дейе даже не успела расплести косички, а он их не заметил. Вот ведь выгнала любовника из постели! Женщина ощутила легкий уколсовести, но предаватьсясамокопанию и угрызениям не стала. Небрежно заколов волосы,она надела строгое синееплатье, накинула на плечи красную шаль и вышлаиз комнаты.3По длинным коридорам Лиссэ прокралась, словнокошка намягких лапках. Бесшумно открыла тяжелую дверь и нацыпочках скользнулавнутрь.Изначальный стоял уокна, устало прислонившись к стене. Седые волосы, казалось, светились в неярком светелуны. Искалеченные руки привычно спрятаны в широких рукавах черного одеяния, плечи опущены. Дейе подошла к нему и прижалась, обнявза плечи. Он вздрогнул и попытался отстраниться.- Не бойся, в любви объясняться не буду, - прошептала она, не разжимая объятий.

- Знаю, что не будешь, - тихо отозвался Мелькор, оставив попытки вырваться. - Ты другого любишь. Мистрис беззлобно выругалась про себя: решил перехватить инициативу в свои руки, но с ней так просто не справиться.– Тебя я тоже люблю, но иначе!- А обещала, что не будешь в любви объясняться, -поддразнил её Вала, но как-то невесело.- Я не в той объяснилась! Ты лучше скажи мне, старый седойдурак, ты зачем память Ахтэнэ стер?- Иного выхода не было, - прошептал он.

- Кто она тебе? Любимая?- У меня нет любимой! Я ко всем одинаков! Не стоит об этом! – холодно ответил мужчина, но не возмутился и не отстранился.

- Стоит, еще как стоит! Тебе же горько и больно! Отчего?

Изначальный молчал.

- Ты же человекоммечтаешь быть… Как же можно человеком стать, если любимую к груди не прижимал? Ты хоть любил кого?- Я не могу никого так любить! Наверно, я мог бы солгать, но принес бы ей лишь беду… Один раз уже принес… Второй не могу… Не хочу и не могу… Пусть хоть ей счастье будет! – он все же ответил.- Счастья не получится, - горячо возразила Лиссэ. – Она не любит Хурина. Знаешь, иногда миг с любимым дороже ста лет с нежеланным!И Хурин ведь её полюбил! Ну как ему жить, если все поймет? А?!- Я надеялся… Зря… - голос его был глухим и совсем больным.Зачем она трогает эту рану? Дейе очень хотелось отступить, но она заставила себя расспрашивать его. Иногда стоит и выговориться, чтобы не таить в себе столько боли. Иногда нужно и рассказать, а кому он расскажет?-Ты права, я не человек. И мне не понять, - согласился Мелькор. – Но я не могу больше допустить, чтобы она умерла на моих руках. Понимаешь, не могу!Ты права – я люблю её, но не так. Она для меня – дитя, ученица… Не женщина! Я же не могу иначе! Я принадлежу Арте! А перед Элхэ я виноват… Очень виноват…

- Расскажи! – потребовала Лиссэ.

Он высвободился из её рук и, прихрамывая, нервно прошелся по комнате. Потом печально усмехнулся и предложил ейсесть. Мистрис устроилась в кресле, а Изначальный опустился на свое узкое ложе, словноу монаха-отшельника, а неТворца мира. Впрочем, что она знает оТворцах?!

- Хорошо, расскажу! Ты же не отстанешь. Но иу меня к тебе вопрос…

- Какой? - насторожилась дейе.- Тыже любишь моего фаэрни?Онамысленно восхитилась: даже в такой ситуации Мелькор не оставил попыток пристроить чадо в хорошие руки.

- Люблю, - коротко ответила Лиссэ.- Тогда почему? – Вала пристально посмотрел ейв глаза. Его сияющие очи словно стремились увидеть всю её душудо самого донышка. – Тогда почему ты не хочешь соединить с ним свою жизнь?

- Потому, - дернуламистрис плечом.- Смысл любого союза и венец его – дети! Ау нас их не будет. Так что одной веревочкой нас явно не стоит связывать!

- Почему же нет? - не понял еёМелькор. – Ты из Перворожденных, Гортхауэр – майа. У Мелиан быладочь. Почему же у вас детей не будет?

- Дело не в нашем происхождении, - Лиссэ поморщилась, будтосъела очень кислое. – Дело во мне… Знаешь, я ведь была однажды мужней женой и готовилась стать матерью…

Она подергала себя за упругий локон и продолжила:- Не сбылось, не получилось. И не получится – никогда!