Глава 32 Шиповник. (2/2)
Боль разрывала её душу, боль от того, что поверила, что пустила в сердце и ошиблась! Благодарность! Страшноеслово, когда речь идет о любви. Любовь – не деньги, а благодарность – долг. Лиссэ чувствовала, как её захлестывает волна отчаяния. Она здесь одна, совсем одна. Где же её дом?! Что-то мутное клубилось вокруг, что-то рвалось иметалось. Женщина распахнула всесвои чувства. Хочешь увидеть – смотри! И не говори, что не предупреждали!2
Гортхауэр и сам не понимал, почему так получилось. К Лиссэ он ехал с поручением от Учителя. Майа и так быприехал к ней, но сейчас у него было законное основание навестить любимую. Он не скрывал от себя – эта странная, непокорная, страстная рыжая стала ему безумно дорога. Его душа пела от счастья, когда она быларядом. Ей он так ничегои не сказал о чувствах. Не то, чтобы страшился непонимания и отказа, просто не хотелсвязывать, боясьрасставания. А её чувства казались ему понятнымии без слов. Разве можно так любить, не любя?! И Сотворившему он так ничего не сказал, скрывать сначала было трудно, но Учитель ничего не спрашивал, и Гортхауэр как-то забывал в его присутствии о своей тайне. Молчал майа лишь из-за Лиссэ. Тано захочет их соединить, а он не хотел связывать любимую. Она ведь уйдет, да и он не принадлежит себе. Когда настанет время, майа знал, каким будет его выбор. Тано он больше не оставит. Он будет защищать его до последнего. Он не уйдет, что бы ни сказал Учитель. А вот Лиссэ должна будет уйти. Рыжая будет жить, и, если они не станут едины, ей не достанется его боль.Известие о каком-то брате Повелителя воинов неприятно поразило. У его рыжей нет брата! Он был готов убить этого самозванца на месте, но Лиссэ вступилась за проклятого нолдо. Кто он ей?! Ревность… Чувство былостранным и непривычным… Если она извинится, он позволит уйти лже-брату. Только рыжая и не подумала извиняться. Гнев затуманил разум, майа с трудом сдерживался. Он совсем не думал, что она злоумышляет, он уже давно верил ей, да и этот?брат? был такимжалким. К тому же, как Гортхауэр понял, Тано позволил ему здесь жить. Но Учитель ничего о них с Лиссэ не знает! А она?! Как она могла?!
А сейчас рыжая выглядела такой уверенной, такой оскорбленной. Наверно, он все же что-то не понял. Все-таки она из другого мира. Решив её успокоить, майа сказал о своей благодарности, но женщина почему-то окончательно взбесилась. Такой Гортхауэр не видел её никогда. Она бросилась на него, словно дикая кошка, у которой отобрали котят. Каких трудов стоило схватить её, не причинив боли. Но Лиссэ не сдавалась.Что он ей сделал? Почему она так взбеленилась? Гортхауэр и сам не понял, как из обвинителя оказалсявиноватым.Потом любимая открыла ему своимысли. Она никогда не общалась с ним мысленно, никогда не открывала своих чувств. Майа не пытался пробить её защиту, он чувствовал, - ему с ней не справиться. Лиссэ была другая, не из этого мира. И защита её была странной и непонятной, такой силы прежде он никогда не чувствовал. Но что ему другие миры и другая сила! Лишь бы понять её - Единственную!
А теперь мысли и чувства хлынули неуправляемым потоком, грозя все смести за собой.Сначаланенависть… Обида… Боль… Отчаяние… Что-то из прошлого… Убить её обидчика! Но это давно… давно…Аболь жива, ярка, горяча… Почему ей так плохо? Что он сделал ей? Как же ей больно… А ведь она любит?! Любитего! Счастье смешалось с раскаянием. Как же объяснить? Гортхауэр открыл ей свои мысли.Они стояли и видели лишь друг друга. Её боль уходила, сменяясь удивлением, радостью. Его ревность, недоверие и неуверенность таяли в лучах её любви! Теперь все было иным. Где-то сияли звезды - сияли только для них. Где-то цвели ландыши, сирень и шиповник - цвели только для них.3
Поток холодной воды прервал его грезы наяву. Гортхауэр, подхватив свою женщину на руки, гневно обернулся. У порога с пустым ведром стояла Мгрыха. Майа чуть не испепелил её, но ирха оказалась шустрее. Отскочив в сторону, она ядовито проговорила:- Вы, волшебники недоделанные! Вы что натворили?!Гортхауэр окинул взглядом помещение. Мебель тихо догорала вместе с портьерами. По комнате плыл серо-зеленый туман, а в нем метались какие-то кости, словно танцевали не ведомый никому доныне танец. У порога прыгалабезголовая жареная курица.- Что это? – прошептал майа.
- О, Многоцветная! – простонала Лиссэ и щелкнула пальцами. Кости исчезли, но курицаосталась. Она лишь прекратила танцевать и упала в мокрую грязь.- Курица, между прочим, сбежала из кухни, соскочив с вертела, - Мгрыха брезгливо двумя пальцами приподняла грязную тушку. – Интересно, волки её скушают?- Лучше выкинь, - посоветовала рыжая.
Её наглая помощница молча удалилась вместе с чьим-то погибшим ужином. Лиссэ попробовала соскочить с его рук, он не выпустил.
-Сыро и грязно! Промокнешь! – пояснил майа и начал восстанавливать стол. Вопреки обыкновению, его женщинаспорить не стала, а лишь что-то прошептала. Туман исчез. Потом она сидела на столе и помогала ему вприведении кабинета в порядок. Он создавал предметы, она указывала, какими они должны быть.
- Славно мы развлеклись! – рассмеялась рыжая, когда труды их закончились.- Зато объяснились, - немного хмуро сообщил Гортхауэр.
- Тиниар остается? – она подняла глаза к слегказакопченному потолку. – Он полезным окажется, возможно. Знаешь, Гортхауэр, у меня чисто рациональныйподход: не плюй в колодец…
-В этот колодец я бы точно плюнул, но пусть остается, - майа, смеясь, взъерошил еёкудри и вдруг помрачнел.- Неужели ты все сердишься и ревнуешь? - она шаловливо улыбнулась.- Ни то и ни другое! – Гортхауэр обнял её за плечи. – Я просто вспомнил о поручении.
Говорить больше не хотелось, хотелось схватить её в охапку, посадить на коня и увезти далеко-далеко.
- Что-нибудь случилось? - в её голосе была тревога. – Надеюсь, не с твоимУчителем?
Гортхауэр подумал, что ему повезло – его любимая понимает, как дорог ему Сотворивший, и разделяет его чувства.
- Нет, но он просил привезти тебя и Оррика! Я поймал тех разбойников! Зачем ты нужна?!
- Кот же всех их видел, - поясниларыжая. – А без меня он не сможет показать. Когда ехать? Сейчас?
Она была уже собрана и деловита.- Можно и завтра!
- Тогда эта ночь будет нашей! – Лиссэположила руки ему на плечи. Словно величайшую драгоценность в мире, майа обнял её. В это мгновение никого и ничего не было для него дороже, чем эта рыжая, непокорная иудивительно чуткая женщина.- Колючка моя! Ты - не ландыш и даже не сирень, рыженькая! Ты - шиповник! - прошептал он чуть слышно, вдыхая аромат её рыжих с чуть красноватым отливом волос.- Ага, шиповник, - Лиссэ уткнулась носом ему в плечо. - Колючий, но полезный!