This Is Me (2/2)
Интересно, сколько ему придётся выслушать насмешек в высшем обществе, и как отец объяснит его побег? На первом же балу дамы будут шептаться, прикрывая лицо веером, а в глаза ему улыбаться, скаля зубы. Каждая из этих шептуний выдумает собственную сплетню и разнесёт её по всей округе, потому что это — единственное, что может скрасить их скучный вечер, когда никто не зовёт на танец.
А впрочем, Адриану не привыкать. Ему знакома эта тьма, когда люди осуждают тебя просто за то, что ты — это ты, что ты не такой, как они. Они чешут своими грязными языками и говорят тебе: ?Беги. Никто не полюбит тебя таким?. Адриан терпел это, сжимая зубы. Не реагировал на насмешки, жил по заветам отца, его отца и его праотца. Подобно титану, удерживал на своих плечах боль и разочарование, пока внутренний голос не сказал ему: ?Все, хватит?.
Он тогда решил, что не позволит никому сломить себя. Вера в то, что он может найти в этом мире место, где он почувствует себя на своём месте, ослепила его. Притупила чувство долга, убедила его в том, что семья справится и без него — даже, более того, отец будет рад избавиться от балласта.
Да, это были прекрасные годы его жизни; ему довелось почувствовать себя поистине прекрасным. Он бил себя в грудь, маршируя в ритм, готовый повторять: ?Это я. Смотрите, мне не за что извиняться. Я такой, какой я есть. Я — это я?. Вкус свободы сладок. Крылья отрастают быстро, но ломаются быстрее; на это уходит намного меньше усилий.
И вот, он здесь. Снова.
Шикарный особняк и просторный балкон в его комнате, которая совершенно не изменилась за прошедшее время и терпеливо ожидала своего хозяина. Чистое постельное белье, мягкая перина — все это не шло ни в какое сравнение с тем подобием кровати, на котором они спали с Маринетт в их компактном вагончике.
Поддавшись какому-то непонятному порыву, Адриан повалился прямо в одежде на постель, сминая простыни, и уставился в потолок. Зачем он снова здесь?
Неужели действительно для того, чтобы встать по правую руку от отца, а потом и оказаться на его месте, смотреть отстранённо вдаль и стать ничего не чувствующим механизмом? И тут же в контраст этому воображение нарисовало его теперь уже невозможное счастливое будущее, с простым домиком где-то в пригороде, наполненным искренним смехом, большой-большой семьей и... с Маринетт под его крылом.
Боже мой, это все было так близко, так осязаемо. А теперь разрушилось, рассылалось в прах и развеялось пылью по залам роскошного особняка.
Почему судьба так жестока к нему? За что? Почему он должен был родиться именно здесь, в древнем аристократическом роду Франции? Почему его семья не могла жить где-то на затворках рабочего городка в Америке и содержать собственную маленькую пекарню?
Собрав волю в кулак, он заставил себя вытереть непрошеные слёзы и прогнать гнетущие мысли из головы. Если вольная жизнь и научила его чему-то — так это не бежать от проблем, не бояться и вместо этого смеяться им в лицо.
Оказаться в центре внимания? Да раз плюнуть. Пусть хихикают, шепчутся — все равно. Ему, в конце концов, не за что извиняться. Он не намерен ублажать их своими выходками и пустыми поклонами.
Пришло оставить за спиной прошлое и устремить свой взгляд в будущее, которое ему уготовано.
Бежать больше некуда.