Рыцарь Христа (1/1)
Стрелы со свистом рассекают сухой горячий воздух. Дробные удары?— во вскинутые черно-белые щиты. Лязгающие?— в блестящие под разорванными сюрко звенья кольчуг. Чавкающие?— в живую, истекающую алой и темной кровью плоть. Оба лезвия?— рыцарский меч и клинок почти вдвое короче и ?же?— звенят тихо, почти неслышно в горячке боя, вырываясь из оттягивающих кожаную перевязь ножен. Щита нет. Щит будет одной лишь помехой там, где нужен поющий металл. Блестящий на солнце полумесяц сабли с лязгом обрушивается на перекрестье лезвий. Кресты алеют на белизне сброшенных плащей, и в раскаленном на солнце летнем мареве гремит давний призыв, поднимавший на бой сотни и тысячи воинов. Deus vult! —?Босеан! —?отвечают яростным криком спекшиеся губы, трескаются, и капли крови теряются в короткой густой бороде, почти так же легко скрывающей рассекший левую щеку широкий шрам. —?Босеан! —?подхватывают братья по Ордену. Все, как один. Кресты и полумесяцы схлестываются в смертоносном танце посреди пыльного тракта, звеня и разбрызгивая капли крови, срывающиеся с лезвий при каждом движении. Удар. Non nobis, Domine… Блок. … non nobis… Разворот. … sed nomini tuo da gloriam! Длинный брошенный кинжал блестящим росчерком режет дрожащее в воздухе марево, и вонзается в незащищенную, заросшую жесткой черной бородой шею. Льенар де Валансьен никогда не промахивается. Дабы нигде и никогда не был безвинно обижен ни один христианин. Блок. Удар. Не мечом, сапогом с острой шпорой в колено, чтобы заставить чужую ногу предательски подкоситься. Свист наискосок рассекающего воздух лезвия. Голова в темном тюрбане катится по мелкому бурому песку, прикрыв тяжелые веки. Упокой, Господи, душу его. Шаг вперед. Еще один. Брошенный кинжал вырывается из горла другого мертвеца, словно и сам рад быть вновь стиснутым до судорог в пальцах, и принимает на себя удар слева. Блок. Разворот. Кинжал вспарывает плоть?— руку давно уже направляют не глаза, а отточенный долгими годами сражений инстинкт,?— и по желобку на лезвии липко течет темно-красное. Раскаленный солнцем воздух режет горло, расплавленным металлом выжигает изнутри грудь под кольчугой и красным крестом, и каждый выдох вырывается вместе с надрывным хрипом. Пот течет по вискам и щекам, заливает глаза под остро изогнутыми бровями. Пронзительно-голубые глаза, выдающие в нем франка, даже несмотря на загорелое до черноты лицо. Лезвия звенят, сталкиваясь, и песок под ногами ржавеет от крови. Руби. Рви. Ломай. Ни шагу назад. С нами Бог. За нами Иерусалим. —?Босеан! —?гремит сотней глóток среди поднявшейся в воздух песчаной пыли, и за спиной с щелчком спускаются арбалетные тетивы. Milites Christi. Воины Христовы. Лишь когда отзвенит, затихая эхом вдали, последний удар клинка, они вновь становятся монахами. —?In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti*,?— с хрипом вырывается из груди?— Хвала Господу за еще один прожитый день,?— и поднявшийся ветер бросает в лицо длинные черные кудри. Не по Уставу длинные. Устав, любезные братья, писали для святых. —?Этот еще живой! —?кричат за спиной, заглушая вой ветра. Сарацин корчится на земле, и из рубленой раны на голове сочится, пятная броский тюрбан, кровь. Левый глаз вытек на песок белесой жижей, а правый мечется взглядом из стороны в сторону, пока солнце не заслоняет чернотой падающих на грудь и плечи волос. —?Добей,?— сипит, булькая кровью и в горле, сарацин. —?Добей же, храмовник. Льенар кивает молча и размыкает растрескавшиеся окровавленные губы, лишь когда лезвие длинного кинжала вспарывает горло и искалеченное тело сотрясают последние конвульсии. Ветер уносит прочь хриплый молитвенный шепот. —?Requiem aeternam dona ei, Domine, et lux perpetua luceat ei. Requiestc in pace. Amen. Покойся с миром, кем бы ты ни был. Я буду верить, что Аллах примет тебя и с христианской молитвой.