КРУГ ЧЕТВЕРТЫЙ (ЛАМО): Тепло (1/1)

Марк съезжает вниз, прямо в русло в ванной, и смотрит в белый потолок. По уголкам его ютится плесень, похожая на аэрозольную краску; штукатурка на стенах?— сырая, и Марк, по привычке отколупывая выпирающий кусок, загоняет его себе под ноготь, влажный и острый. Вода заполняет все, как во времена Великого потопа?— ей дышут стены, и в ней купаются колени Марка?— он щупает их, опухлые, красные, воспаленные, и думает, лишь бы Элизабет не заметила. Температурная горечь заставляет кожу ныть. Мелкие, мелкие шрамы проступают болью наряду с большими. Медицинская маргаритка вокруг слива, целиком из ржавых и грязных подтеков, распластывается на весь сосуд, а ее лепестки?— врезаются в спину, как держатель для шарнирной куклы.Единственная опора.Шон приносит полотенце и кидает на грязную стиральную машину. Она вертит что-то внутри, что-то мясное и кровавое, во что Марк предпочитает не вглядываться. Стук ее барабанов?— не ритуальный, но все-таки предрешающий; железное нечто, царапая стены, неритмично бьется об стенки?— пытается выбраться, выбраться наружу, разорвать чужие кости, а Шон?— Шон мучительно спокоен. Об его мягкую пастельную улыбку разбиваются все страхи и сомнения, и даже то железо в жужжащем нутре стиральной машины?— разбивается об губы, растянутые вширь. Марк выглядывает из-за занавески.—?Ну, вот ты и снова дома, Зак,?— Паркер смотрит через зеркало, пока раскладывает на полотенце расческу, зубную пасту и щетку,?— Понятия не имею, почему ты решил вернуться именно так, через Элизабет?Шон озадаченно разводит руками, все еще глядя в отражение; и Марк вспоминает зеркальные лифты в головном офисе Дурова. Вместе с ними?— огромные, во весь потолок распластавшиеся лампы, холодные, злые, жестокие. Такой свет Марк привык видеть по пробуждению, а вовсе не больничный полумрак… С каких пор что-то из новинки превращается в обязанности, а из обязанности?— в привычку? Марк кашляет. От кашля трясется кафельный пол и кажется, точно пространство сейчас начнет распадаться на пиксели, на осколки, вопьется в нежную незащищенную кожу?— прямо в колени и в мягкий и розовый рот; но этого не происходит. Колышется прозрачная вода, и Марку делается дурно от нутра ванной?— опять; его тошнит, и ком встает чуть пониже гортани, как проглоченная цыплячья шкура; однако больше не случается ничего.—?Почему? Я был с тобой на связи. Я был в контакте с Вардо, а он должен был быть в контакте с тобой.Марк усмехается, когда звучит имя.—?Со всей этой суетой вокруг тебя я иногда думаю, что ты почти престолонаследник Дагона. Much ado about nothing?— там, с другой стороны, на Периферии, о тебе говорят даже больше, чем о Нем.—?О Нем вообще не говорят,?— Марк ехидно поправляет. Звуков много, и ему не тягаться с ними. Его грудь уходит под воду, вздымать ее все тяжелее, тошнота опускается тоже вглубь тела, а дальше?— в пустой живот… Марк загоняет ее назад. Вода растапливает эти уродливые комки глины внутри, но делает это медленно, мучительно, единовременно грея нелепое тело, как раскаленный добела ?медный бык?. У Марка кружится голова?— да, бы заснул прямо здесь, если бы Шон не бдил над его душой. Если бы. Если бы. —?Зато теперь будут.Возможно, Марк жалеет о сказанном?— он не успевает решить точно. Шон настораживает уши.—?О чем ты?—?Ходят слухи, что один человек обеспечил масштабный слив данных. Проверить это дело я не успел, ведь если это действительно так, то то, что там случится потом, будет сродни падению Карфагена…—?Опять ты про свой Карфаген,?— Шон смеется так радостно, так искренне; и слух Марков обращается в Суть; и сам он едва давит в себе смех?— знает ведь, как сумасшедше это порой выходит после долгого погружения; и вода забивается под изгибы его кожи, подтачивая?— капля и камень?— к действию. Он издает хриплый и невзрачный полусвист. С этого и стоит начинать. —?Как будто раньше их не случалось.—?Нет, сейчас другое…Словно Марк и не хочет об этом знать.—?Что же?—?Все взбудоражены.—?Почему?Шон действительно хороший парень, и обманывать его не хочется, а Марк, когда врет, иногда не держит руки при себе и вспоминает старую привычку сломать все, до чего дотянется,?— пиксели пространства летят в ванну; стену обгладывают голодные пальцы с источенными грязными ногтями?— с бурой гновью под ними и крохотными заусенчиками. Так бывает, так случается, иногда Марк не может это контролировать, а Паркер наизусть его читает; не спасут ведь ни штора, ни огненный язвенный дождь, если Паркер захочет прочесть. Марк напряженно думает, пульс бьется у него на виске, как железное нечто?— внутри; ?славься-славься, отец Дагон, славься-славься??— попискивает висковая венка, вибрируя. Шон причесывает волосы?— такой смешной и жалкий в своем холодном свете; Марк решает, что стоит попробовать. Календарь на стене рассказывает, что наступило время полулуния?— так пусть же, пусть будет и ночь полуправды.—?Один сумасшедший русский архитектор сотворил ботнет из живых душ. Не коллективный разум, нет, не рой, целую систему с едиными корнями, что насыщает энергией конкретное тело. Все закручено, Шон?——?А. Кажется, я слышал об этом. Не помню откуда?— ?ты, словно нить, прошивающая и изнанку, и лицевую сторону; но узлы плести стоит лишь в Изнанке?,?— преувеличенно серьезный Шон?— хмурит брови, поднимает палец и изображает мастера подземелий в одной старой настольной игре. Губы Марка довольно растягиваются.Если что-то называется домом, то это?— здесь.Поверхность у ванны шершавая, скребет спину, клетки кожи?— биты и байты?— отслаиваются и стекают в водосток; слезает [вторая] человеческая кожа?—появляется истинный лик.—?Ты мне ?Старшую Эдду? зачитываешь?—?Не-а. Свой этический кодекс.—?Дело рук Питера?—?Когда Илон еще был с нами,?— Шон смиренно улыбается;а потом из стиральной машинкильется…—?О господи,?— Шон, отпрыгнув к двери, балансирует на пороге, Марк не спешит выглядывать из-за штор, чтобы посмотреть, что там?—да. Его не покидает чувство, что он все прекрасно знает.Что может быть там?Спинной мозг?—с зарубками, острый, змеиный,языческий;Ручные и нужныепальцы?—кости, хорошие, милые кости,сладкие как леденцы;Кишечник, оплетающий, как ремень?—Какая неловкость: кишечник?— снаружи, туго стягивает пустой желудок?— распутать, черт возьми, будет нелего?— осиную талию этих ребят держать очень просто: Марк смеется, пока Шон крутит в руках золотую круглую дверную ручку, пытаясь выйти, сбежать?—и… еще кожа, конечно.Высушенная, полая, серая.Брезентовая.—?Марк, черт возьми, что ты ржешь?Фальшивая кожа, третья по счету, бесконечная по смыслу?—заходи в любой магазин?—выбирай себе кожу.И плоть.—?Это мое.Марк вытягивает руку из глубин?—булькающий голос, повадки Древних детей;—?Дай сюда,?— Шон (не задает лишних вопросов, прекрасный, проницательный, слишком умный Шон, умудрившийся не остаться на Периферии, без пяти минут взобравшийся на трон,?— почему? потому что никогда не задавал лишних вопросов и не собирался;?— как живут люди, лишенныевсех?—?Люди куда большие мрази, чем я думал. У меня всегда были мои цели и мысли о том, как сделать мир лучше; у меня не всегда получалось, но я не… хотел питаться подножным кормом. Может, все мои мысли, все мои интриги, все мои амбиции?— ты столько говорил о моих амбициях, Шон, о том, что мне нужно слушать людей вокруг?— может быть, все это… совсем все это… глупо и ничтожно, но я никогда не думал о таких вещах, о которых они думают. О вещах, которые они?— Господи, ты прав, я понимаю, почему Некоторые Из Нас обратились к Богу?— делают. О вещах, которые они делают, Шон. Они зовут ?Белую сеть??— хорошей, они зовут ?Даркнет? плохим, но на самом деле это условные обозначения для того, что творится там везде, повсюду?——?Вардо рассказывал мне многое.Удиви меня, говорит Шон Паркер.Удиви?— и, может, тогда я сочту твой первый опыт уникальным.Удиви?— я ведь опытный наркоман.Удиви меня! С каких пор ты зовешь его ?Вардо??—?Я плохой рассказчик.Пусть ?Вардо? прорыдает тебе снова в трубку телефона все эти слепые слова: про сонмы поющих ангелов и сковывающий душу лед, про мраморные изваяния, чьи немигающие веки смотрят туда, откуда смертный бежит в раболепном страхе перед хтоническим ужасом; пусть Вардо пожалуется на офис Жирного Босса, где штампуются гновью печати; пусть —прохнычет про мертвую, мертвую стену, про холодные пальцы и сердце в стене, пусть?— завоет про волю к спасению; пусть?—опишет, каков конец света на вкус и как трескаются фарфоровые щеки и затекает в разрезы дым. Пусть?—пусть он все это проговорит, но лучше всего выйдет история,как взырваетсяв чревебомба,что тикала, как часы,лучше всего выйдетистория о плаще красной смерти?—от шеи?— к ногам,лучше всего выйдетистория о цитрусовой кровииз трещин в губах?—в узел пальцев;лучше всего выйдетистория о колумбийском галстуке, о поцелуях с вырванным горлом,о цветах на могиле, и о старом кинопрокате, и?—о Уиджете на стене;пусть Вардо расскажет тебе сказку о потерянном времени.У него это получится замечательно.?Пожалуйста, вытащи Вардо отсюда!??— пусть Вардо споет тебе песнь, ухо к уху, Шон, ну, а лучше?— в постели; пусть расскажет, как один странный хакер вымаливал его у Дагона и как[ THE CONNECTION HAS BEEN LOST ]—?Эй, Зак, ты что, отключился?—?Я только что собрал себя по кусочкам.—?В прямом эфире. Я так понимаю, Периферия тебя действительно изрядно впечатлила.—?Нет, не Периферия, а то… те образы, которые она показывает. Очень сложно не запутаться, но ты никогда не перепутаешь их с реальностью. В Периферии правда наслаивается на ложь, твое?— на чужое, и ты иногда попросту не можешь разобраться…—?К этому стоило готовиться. Если бы ты проконсультировался со мной?— да даже если бы ты проконсультировался с Элизабет, то все могло бы пройти лучше. И, к тому же, почему ты не сказал ни о чем Вардо? Он должен был участвовать в твоем погружении, я знаю, что он поначалу и был там, а потом?——?Потом Вардо сам влез в этим разборки.

—?И это добавило неразберихи, так?—?О, более чем. Теперь это все запуталось, как Гордиев узел…—?Нет, Марк. Разрубить никогда не вариант.Шон задумчиво гладит подбородок. От веселья?— фальшивого или истинного?— ничего не остается. Марк плохо скрывает?— о, как плохо он скрывает, что рад такому развитию событий, ведь для него это значит только лишь одну-единственную вещь.—?И все-таки, что ты там ищешь?Шон задает действительно много лишних вопросов. Многое изменилось с тех пор, как вернулся Марк. От ошибок, поспешных решений, схем и коварных интриг стоит воздержаться на пороге, однако каким бы Шон ни был, Данте нашел своего Вергилия. Марк учитывает риски, лежа в ванной и собирая себя по кускам, среди этих кусков он не видит желания ошибаться, он не собирается — (ошибаться) на пороге, а ведь за порогом...

За порогом ждет отец Дагон.