Глава 44. Новоиспеченная валиде (1/1)

Несколько дней я с чистейшей совестью провела в своих покоях: под предлогом того, что мне нужно отдохнуть после утомительной дороги, я отлеживалась и радовалась тому, что наконец-то могу просто лежать, не вставая, а не изображать из себя здорового и счастливого человека. Однако как я не пыталась все скрыть, вскоре по дворцу пошли сплетни: Гюльфем и меня сослали в Бурсу за помощь Махидевран. Я думала, что вряд ли когда-либо смогу найти источник этих сплетен, однако мне то ли повезло, то ли не повезло: однажды, проходя мимо ташлыка, я услышала, как одна из наложниц говорит другим: —?…и казнокрадки были сосланы с глаз долой повелителя. Кровь буквально вскипела в моих жилах и я свернула из коридора в ташлык. —?И о чем же ты говоришь, хатун? —?достаточно спокойно спросила я. —?О том, госпожа, как двух казнокрадок сослали из Стамбула в Бурсу, подальше от глаз повелителя,?— ответила наложница. —?Какая поразительная наглость! —?сказала я. —?И куда же они были сосланы? —?Не знаю, госпожа,?— ответила наложница. По внешнему виду девушки было понятно, что она лжет и вариант о том, что в сплетне фигурировали две неизвестные женщины, не стоит даже рассматривать. —?Ты, хатун, своими сплетнями высказала ко мне неуважение,?— сказала я. —?По-видимому, Ясмин-калфа не успела вас воспитать. Ты должна сейчас работать, я не трепать языком в присутствии госпожи. Энгин! —?я позвала евнуха. —?Всыпешь этой нахалке десять ударов по пяткам. —?Госпожа, но я ведь фаворитка шехзаде! —?попыталась выкрутиться наложница. —?Тем более, у шехзаде должны быть самые почтительные наложницы,?— ответила я. —?Энгин, всыпешь десятку в полную силу, не стоит никого жалеть. Я развернулась и вышла из ташлыка. В душе у меня все кипело. —?Ясмин! —?раздраженно спросила я. —?Как часто эта фаворитка бывает в покоях шехзаде? —?Не чаще, чтобы соблюсти обычаи,?— ответила Ясмин. —?Сегодня подготовишь шехзаде… Я скажу, кого,?— бросила я. Мне хотелось, чтобы в покоях Батура бывали исключительно белые и пушистые наложницы, поэтому, повспоминав, я решила отправить сегодня вечером к сыну Амину?— эта девушка за несколько дней прислуживания мне показалась весьма вежливой и почтительной. —?Понравишься шехзаде?— получишь ключ от ворот рая,?— уже скоро я инструктировала наложницу. —?Родишь сына?— станешь госпожой. Подумай о своем будущем, к чему тебе всю жизнь в служанках ходить? —?Благодарю вас, госпожа,?— ответила Амина. Казалось, все прошло достаточно хорошо, однако уже на следующий день в гареме произошла драка: Эсма спровоцировала Амину, сказав ей, что ей ничего не светит в покоях шехзаде, а Амина, не выдержав оскорблений, набросилась на обидчицу. То ли на мою беду, то ли на беду наложниц, я оказалась свидетельницей этой драки. Энгин растащил дерущихся, а я возмущенно сказала: —?Видать, вы совершенно распустились. Да как вам не стыдно, творить такие непотребства! Стража! Заприте обеих хатун в подвале, пока не исправятся! Я развернулась и вышла из ташлыка. Уже в коридоре я сказал Энгину: —?Обеих наложниц отопрешь завтра утром. Неизвестно, помогало ли мое ревностное желание навести в гареме порядок возникновению этого порядка или только мешало, однако иначе поступить я не могла. Мне не хотелось, чтобы во дворце Батура был такой же беспредел, как во дворце его отца. Этой же ночью Батур хотел, чтобы ему подготовили Эсму, однако Ясмин-калфа ответила шехзаде, что по моему приказу наложница наказана. Изумившись, Батур пришел в мои покои. —?Матушка,?— сказал сын. —?Не кажется ли вам, что вы излишне жестки в стремлении навести здесь порядок? Сперва Келбек, потом Эсма и Амина! —?В гареме, Батур, должен быть порядок,?— ответила я. —?А то в один не очень прекрасный день ты увидишь, что твои дорогие и любимые фаворитки устроили здесь беспредел, воруют золото из казны и творят то, что угодно им, а не тебе. Стоит лишь на секунду задуматься?— и все, в этом дворце властелин уже не ты. Полностью контролировать свой дворец ты вряд ли когда-то сможешь, но его обитатели должны хотя бы бояться тебя, иначе вообще ни в грош не будут ставить. ?А так будут воровать и бояться, бояться и воровать,?— подумала я. —?Как одни женщины в столице…? Снова вспомнив Нину, я расстроилась. Без той, с которой я прошла столько лет рука об руку, мне было не по себе. Подумав, я решила написать несколько писем в столицу. Первое письмо было адресовано моей служанке Кютай, которой я доверяла чуть больше, нежели остальным. Ей было задано несколько вопросов: узнать, что творится в Топкапы, что с Ниной, что о нас с Гюльфем думает Сулейман и, что самое главное, не нашел ли он под старость лет себе очередную бабу. Второе письмо в лучших традициях османского словоблудия было адресовано падишаху. Если выбросить все лирические обороты, его суть сводился к краткому: ?Вину осознаю, о милости просить не смею, надеюсь на прощение, готова пробыть в Бурсе столько, сколько будет велено. Люблю, целую, Гизем?. Я отдала оба письма Ясмин и сказала калфе: —?Завтра я поеду во дворец Махидевран. Распорядись, чтобы мне подготовили карету. —?Как прикажете, госпожа,?— ответила Ясмин.