Глава 30. Объяснение (1/1)

Я прекрасно понимала, что мне снова повезло. Удачно спастись от палача было задачей не из легких, а сделать подобное, если бы меня решили душить, как мне показалось, было вообще невозможным делом. Едва я переступила порог покоев, Нина воскликнула: —?Госпожа, с вами все хорошо! Не зря я молилась о вас Николаю Чудотворцу, просила помощи невинно обвиненной! —?Распорядись подготовить хаммам, мне нужно согреться,?— ответила я, стуча зубами от холода. Я прекрасно понимала, что в нынешней ситуации простудиться было делом элементарным. Побывать в холодной воде, провести какое-то время в мокрой одежде… Сидя в хаммаме и дав волю слезам, я более-менее успокоилась, согрелась и вернулась в свои покои. Я никогда не относила себя к слабонервным барышням, всегда изумлялась, когда, услышав что-то из ряда вон выходящее какая-нибудь наложница начинала чуть ли ни задыхаться, однако именно сейчас меня накрыло, наверное, за все годы обитания в гареме. Я плакала, меня трясло, я не видела и не слышала ничего вокруг. Я то молча плакала, то кричала, то просто выла. —?Госпожа, вам принести чаю с ромашкой? —?спрашивала Нина. —?Или чего-то сладкого? Однако я ничего не отвечала на эти реплики. —?Маша,?— неожиданно сказала Нина и я изумленно уставилась на свою самую верную служанку. ?Это была программа ?Розыгрыш?,?— подумала я, однако прекрасно понимала, что подобное просто невозможно. —?Не плачь, Маша, все будет хорошо,?— произнесла Нина. Я недоуменно уставилась на служанку. —?Маша, когда придет время, Христос его покарает,?— продолжила Нина. —?Может быть, еще при жизни. Не надо, не плачь, из-за него переживать не надо уж точно. Я посмотрела на Нину и никак не могла понять, что происходит. Казалось, я сошла с ума, что, с учетом всех недавно произошедших событий, было немудрено. —?Не плачешь, Маша? —?спросила Нина. —?Вот и правильно, не надо, не стоит. Он недостоин того, чтобы плакать из-за него. Ты должна быть стойкой, и не такое переживем, если придется. Я недоверчиво покосилась по сторонам?— рядом никого не было. —?Хорошо, уговорила,?— ответила я и неожиданно для себя заснула. Я проснулась практически сразу же, хотя, как мне казалось, прошло несколько часов. Мне не было стыдно за недавнюю истерику, однако не давала покоя мысль: правда ли Нина сказала все то, что сказала и этим успокоила меня, или это все мне приснилось. Конечно, я прекрасно понимала, что ни одна здравомыслящая обитательница Топкапы не будет называть султаншу ?на ты? и русским именем и уж тем более не будет ругать султана и обещать, что его непременно постигнет кара небесная. Однако, с учетом моего состояния, могло произойти хоть что: хоть Нина могла решиться на подобное, хоть мне приснился странный сон. Подумав, я решила осторожно поговорить с Ниной, чтобы узнать правду. —?Нина,?— сказала я, оставшись наедине со служанкой. —?Я тебе доверяю безгранично и ты это прекрасно знаешь. Так скажи мне правду, которую я просто обязана знать, приснилось ли мне что-то или это произошло на самом деле. —?Госпожа моя, прошу вас, простите меня,?— сказала Нина и бросилась мне в ноги. —?Я не со зла вас так назвала, я вправду не знала, как вернуть вас к реальности. —?Встань, я на тебя не сержусь,?— ответила я. —?Скажи, что именно ты мне говорила. Я должна это знать. —?Госпожа, пожалуйста, простите меня,?— сказала Нина. —?Мне неловко произносить эти слова еще раз. —?А я должна знать, что было на самом деле,?— ответила я. —?Говори. —?Я сказала: ?Маша. Не плачь, Маша, все будет хорошо?,?— явно переступая через себя, сказала Нина. —?А что было потом? —?спросила я. —?Вы перестали плакать и вскоре уснули,?— ответила Нина. —?Ты что-нибудь еще говорила потом? —?спросила я. —?Я несколько раз повторила: ?Все будет хорошо?, но вы уже спали,?— ответила Нина. ?Значит, все остальное мне просто приснилось,?— подумала я. —?И то правда, не могла служанка говорить то, что мне привиделось?. —?Госпожа, пожалуйста, простите меня,?— наверное, в десятый раз сказала Нина. —?Накажите, как считаете нужным, но только простите. ?Или и вправду говорила то, что просто не решилась повторить? —?подумала я. —?Раз уже в который раз просит прощения и говорит, чтобы хоть как наказывала, лишь бы простила?. —?Я не сержусь на тебя, ты вывела меня из этого состояния, поэтому я могу только быть благодарна тебе,?— ответила я. —?Благодаря тебе я сейчас сижу и могу спокойно разговаривать. Я более-менее успокоилась. Следующим пунктом в моих планах было пойти к Гюльфем, справиться о ее здоровье и, возможно, объясниться. Приведя себя в порядок, я пошла в покои хасеки. Уже с порога я увидела, что Гюльфем мертвенно бледна, однако, едва увидев меня, хасеки приободрилась и сказала: —?Гизем, прости меня, я невольно подтолкнула падишаха к его решению. Я не думала, что повелитель решит, что в этом преступлении виновна ты. Поверь, я хотела, чтобы виновна понесла заслуженную кару, но не думала, что пострадает невиновная. Слава Аллаху, что все обошлось! ?Решила, что раз стала хасеки, так можно называть госпожу по имени и ?на ты?,?— беззлобно подумала я, хотя ничего в речи Гюльфем меня не раздражало. —?Аминь,?— ответила я. —?Спасибо, что веришь мне. Но откуда ты знаешь, что я невиновна? Я умышленно решила называть Гюльфем и дальше ?на ты? и по имени, чтобы не возвышать ее относительно себя и, по виду женщины стало понятно, что она не против такого обращения. —?Тебе не было, за что мне мстить,?— сказала Гюльфем. —?Да и ты бы не решилась на подобное злодеяние. Я сказала об этом повелителю, он возобновил расследование. Меня пыталась отравить Михримах, нашлись свидетели того, как ее служанка мазала мою фату ядом. Жаль, что эти свидетели не нашлись раньше, я бы не пострадала. —?Иншааллах, виновная понесла достойную кару,?— ответила я. —?Михримах-султан с мужем и дочерью были высланы из столицы,?— сказала Гюльфем. На всякий случай шехзаде тоже вернулись в свои санджаки. Иншааллах, теперь наступит мир и покой. —?Аминь,?— ответила я. Я прекрасно понимала, что то, что Сулейман выслал дочь и Рустема из Стамбула?— уже большое достижение, поэтому не могла мечтать о чем-то большем. И сейчас, оставшись во дворце только с одной соперницей, которая уж точно не принесла бы мне вреда, я наконец-то вздохнула с облегчением. По-видимому, желая извиниться за все, Сулейман пригласил меня в свои покои, где мы долго разговаривали обо всем на свете. Я понимала, что мне есть за что просить прощения у султана, хотя бы за несдержанные речи, понимала, что Сулейман, в идеале, должен передо мной извиниться, хотя явно не будет этого делать, поэтому подобное начало отношений с чистого листа меня немало порадовало. Я сидела вместе с падишахом, поддерживала беседу и поэзии и была вполне удовлетворена жизнью.