Глава 24. Окончательное решение (1/1)

Я пыталась вести как можно более обычный образ жизни, не привлекая к себе внимания, чтобы меня не заподозрили ни в чем противозаконном, хотя именно я ничего подобного и не совершала. Как вскоре выяснилось, Мустафа был помещен под арест в покоях и уже скоро должна была решиться его судьба. По моему мнению, исход у этой истории должен был быть один?— смерть, однако Сулейман считал иначе. Фатьма-султан, казалось, не час и не два провела в главных покоях, убеждая падишаха простить собственного сына, Гюльфем тоже просила о милости. Михримах, в лучших традициях своей матери, настаивала на том, что некоторые ошибки простить нельзя и они смываются только кровью. Неизвестно, какое бы решение принял Сулейман, однако, стараниями Фатьмы-султан, стало известно, что инициатором этого бунта была Хюррем. Сказать по правде, я была изумлена, что даже из Эдирне Хюррем умудрилась что-то затеять. Фатьма-султан, по-видимому, решила, что это?— повод избавиться от ненавистной ей бывшей русской рабыни Александры, а ныне?— хасеки, околдовавшей падишаха, поэтому Фатьма-султан начала говорить, что если повелитель настолько милосерден, что готов простить и хасеки, и сына, это достойно восхищения, в ином случае самое суровое наказание должны понести оба: и подстрекатель, и исполнитель. Сулейман колебался, не решаясь сделать выбор. По-видимому, у падишаха до сих пор стояла перед глазами казненная Назенин-хатун, поэтому Сулейман молчал. Молчание длилось день, неделю, началась вторая неделя, как вдруг гарем потрясла неожиданная новость: в Топкапы приехала Махидевран. Я наблюдала с балкона за этим зрелищем. Как мне показалось, во дворец прибыла женщина, не сожалеющая о поступке сына и, может быть, даже подстрекавшая его к этому, а теперь донельзя огорченная тем, что в главных покоях находится султан не с тем именем. —?Гюльфем,?— безрадостно сказала Махидевран встретившей ее старой знакомой. —?Сперва в главные покои… Мне было слишком интересно знать, что произойдет дальше, поэтому я решила совершенно ненавязчиво прогуляться в сторону коридора, из которого можно было войти в главные покои. Остановившись на достаточном расстоянии от входа, я решила послушать, что происходит внутри. —?…ты не воспитала Мустафу! Он был непокорным с самого детства! —?услышала я. После какого-то более тихого разговора раздалась не менее громкая фраза Сулеймана: —?Таким поступкам нет оправдания, Махидевран! Нет и никогда не будет! И в случившемся виновата ты тоже! Снова начался период относительной тишины, которую прервала реплика султана: —?Выйди, Махидевран, отсюда и больше не смей приходить, пока тебя не вызовут! И ты понесешь свою кару за этот бунт! Не успела я как-то отреагировать, как двери главных покоев отворились и оттуда вышла Махидевран. Женщина недобро посмотрела на меня и сказала: —?Что, Гизем, любуешься? Рада, что еще одним соперником твоему сыну меньше? Не переживай, еще лет пять и твой Батур так же будет поступать неправильно, огорчать падишаха, а на тебя посыпятся шишки из-за того, что твой сын не так воспитан. Помяни мое слово, Гизем, у тебя все только впереди! Смотри и готовься к тому, что будет уже скоро. —?Надо было правильно воспитывать сына, Махидевран, а не объявлять всех вокруг виноватыми,?— ответила я и покинула это место. Неизвестно, что обсуждали Махидевран с Гюльфем и обсуждали ли, но в ближайшие дни Гюльфем на меня смотрела как-то не так: то ли с недовольством, то ли с осуждением. Однако я не переживала из-за этого: какая разница, что обо мне думает бывшая фаворитка султана, которая успешно живет во дворце уже столько лет после смерти сына. Вскоре я узнала, что Рустем, который был замешан в этой истории, был вызван на ковер к Сулейману и лишен должности великого визиря, которую занял Кара Ахмед-паша. Совет Дивана возглавил нейтральный человек и это не могло меня не радовать, я даже упрекнула себя за то, что однажды задумалась об убийстве Рустема и Михримах. Однако судьба Мустафы до сих пор оставалась неизвестной. По дворцу упорно ходили слухи, что совсем скоро мятежный шехзаде будет казнен, однако я не совсем доверяла им: если бы шехзаде хотели казнить, это бы уже сделали давным-давно, нет смысла сначала лечить человека, чтобы потом отправить к праотцам. По-видимому, Сулейману было жаль Хюррем, которая пусть и находилась в опале и ссылке, но занимала какое-то место в сердце Сулеймана. Именно поэтому падишах медлил с принятием решения. Однажды вечером я сидела в своих покоях и услышала шаги за дверью. Любопытство, вызванное тем, кто ходит так поздно по коридорам, заставило меня выйти и посмотреть все своими глазами. Однако я так никого и не увидела. ?Наверное, кто-то просто мимо прошел?,?— подумала я. Наутро дворец сотрясло шокирующее известие: шехзаде Мустафа был казнен. Конечно, я понимала, что подобный исход?— самый логичный, кроме того, количество конкурентов моего сына уменьшилось на один. Но я все равно была в шоке от этого известия, поэтому, едва увидев Махидевран, решила принести ей свои соболезнования. —?Радуешься чужому горю?! —?крикнула Махидевран, попытавшись броситься на меня. —?Довольна? Ничего, скоро и твой Батур оступится и ты так же останешься без сына! Я недоуменно посмотрела на Махидевран. Радоваться чужому горю я не планировала, однако такая реакция меня немало изумила, ведь не я, а Хюррем приложила руку к этой трагедии. Служанки скорее оттащили Махидевран от меня, а я пошла дальше своим путем. Вскоре стало известно, что Мустафа будет похоронен в Бурсе, именно туда должна будет отправиться Махидевран, вдова и дети покойного шехзаде. Я начала переживать за судьбу Мехмеда, ведь и он тоже вскоре должен будет быть казнен. ?Жалко пацана,?— подумала я. —?А сделать ничего нельзя. Страна варварская, обычаи варварские…? Вскоре мне стали известны еще две новости. Первая из них показалась мне логичной и мягкой одновременно: Хюррем была лишена содержания и навечно должна была остаться в Эдирне. Казалось, этим известием были возмущены многие, ведь именно Хюррем сподвигла Мустафу на бунт. Однако, по-видимому, рыжая ведьма занимала слишком много места в сердце Сулеймана, и именно поэтому она осталась в живых. Другая новость была менее неожиданная: Махидевран пыталась отравиться, но, благодаря новой политике, во всем дворце не было яда, возможно, за исключением покоев Сулеймана, поэтому бывшая султанша покорилась судьбе и отправилась в Бурсу. Уже позже мне стало известно еще более шокирующее событие: после выступления жителей Амасьи с возгласами ?да здравствует шехзаде Мехмед? Михриниса и ее сын Мехмед неожиданно пропали из поля зрения. По дворцу прокатилась волна слухов, будто бы Михриниса отравилась сама и отравила своего малолетнего сына, однако ни подтверждения, ни опровержения этим словам не было. Сулейман дал указание найти либо Михринису и Мехмеда, либо их могилы, но это указание так и не было исполнено. Вдова шехзаде и его сын будто провалились сквозь землю.