Глава 22. Смена власти (1/1)

Жизнь в Топкапы без Хюррем была какой-то не такой. Практически с первого дня я заметила, что многие калфы и евнухи как бы осторожничают без прежней хозяйки, не зная, как действовать без приказа. Меня это немало возмутило, хотя, если так разобраться, подобное поведение было вполне логично. Другой вопрос, что мои глаза на ситуацию открылись только сейчас. В один прекрасный день я поняла, что сейчас, наверное, лучшее время, чтобы сменить персонал: Хюррем нет, никто не помешает. Другой вопрос, что я должна была обосновать свое решение для Сулеймана, чтобы оно не казалось странным и нелогичным. —?Повелитель,?— сказала я, когда падишах позвал меня для беседы. —?Не сочтите мои слова дерзостью, но в гареме совершено нет порядка. Где были калфы и евнухи, когда наложницы добывали и прятали яды? Воспитанием девушек практически никто не занимается, перед последним праздником они чуть не подрались, когда доказывали, что именно они достойны танцевать, а не кто-то другой. Время от времени кому-то в духи добавляют всякую гадость, чтобы шея покрывалась пятнами, а потом смеются и говорят, что теперь бедняжку выгонят из дворца, чтобы она не заражала остальных. Последняя фраза была придумана мной минуту назад и я боялась, что этот обман может всплыть наружу. С другой стороны, таким образом наложницы делали подлянки друг другу, наверное, всегда: это было и в то время, когда я была простой рабыней в ташлыке, подобный случай произошел и года два назад. А сколько было ситуаций, о которых я не знала? Именно поэтому я вполне допускала, что что-то подобное было и в недавнее время. —?Повелитель,?— сказала я. —?Я наблюдаю за тем, что творится в гареме и халатнее всего себя ведут Фахрие, Джемила, Берна и Эбру. Все перечисленные мной калфы, насколько мне было известно, служили Хюррем, а не династии, однако такую аргументировку я не решилась сказать вслух, чтобы не пошатнуть свое положение в глазах Сулеймана. —?Среди евнухов тоже все слишком сложно,?— продолжила я. —?Сюмбюль получил свободу, но, время от времени, бывает во дворце. Неизвестно, что он приносит или не приносит сюда. Жем и Тан больше времени проводят на кухне, нежели занимаются своими прямыми обязанностями. Так откуда же в гареме возьмется порядок? О котором вы, повелитель, говорили так недавно? —?Нужно, чтобы хазнедар следила за порядком среди калф и евнухов, не допуская нарушений,?— сказала я. Прямым текстом говорить, что Афифе нужно заменить, я не решилась: все-таки, это была кормилица Сулеймана, кроме того, я надеялась, что эта неглупая женщина сообразит, к чему такие перестановки в гареме и сделает правильные выводы. Все-таки, она неплохо следила за порядком в гареме и воспитывала рабынь, в отличие от многих других калф. —?Я поговорю с Афифе-хатун о том, что с этого момента правила должны соблюдаться неукоснительно,?— ответил Сулейман. —?Повелитель,?— сказала я. —?Насколько мне известно, в старом дворце есть очень преданные своему делу люди. Коркют, Кудрет, Ёзлем, Асли, Йетер. Возможно, именно они смогли бы достойно приступить к своим обязанностям здесь. —?Я подумаю над твоими словами, Гизем,?— ответил Сулейман. По правде сказать, я не думала, что Сулейман вернет всех этих людей в Топкапы. Однако известие о том, что даже несколько человек, которые бы потом узнали, что переехали в Топкапы по моей протекции, меня бы немало обрадовало. Все перечисленные мной калфы и евнухи, в свое время, относились ко мне по-человечески, с пониманием, выпускали погулять по городу, поэтому подобное ответное добро они бы явно поняли и оценили. И я немало удивилась, когда все эти люди прибыли во дворец. Через пару месяцев после отъезда Хюррем я могла сказать с уверенностью: в Топкапы были или верные мне калфы и евнухи, или нейтрально настроенные люди, которые служили исключительно династии. Оба варианта меня вполне устраивали, Афифе-хатун, казалось, тоже стала служить исключительно династии и больше никому, поэтому я задумалась о более глобальном: попытке устранить Рустема-пашу, чтобы в совете Дивана был нейтральный человек, а не ставленник Хюррем. К Рустему у меня была и своя обида: я никак не могла простить ему то самое избиение несколько лет назад. Все-таки, как я считала, прямого указания избивать меня до полусмерти не было, кроме того, Сулейман условным знаком прервал допрос, когда Рустем слишком разошелся. Да и Михримах, единственная любимая взрослая дочь Сулеймана, имела некоторое влияние на султана. Я всячески продумывала планы, как можно убить Рустема и, возможно, Михримах, но никак не решалась: все идеи казались мне глупыми, а мысль о том, что за очередное убийство уже меня отправят в мир иной, не отпускала. Вскоре я отказалась от подобной мысли, не решившись взять грех на душу и загубив чью-то жизнь. Кроме того, вскоре произошло неслыханное событие: едва Сулейман отправился в военный лагерь для очередного похода, Мустафа поднял бунт и вместе с янычарами вышел походом на Стамбул.