Часть 22 (1/1)

—?И ты всё это съешь? —?удивилась Нигяр, когда я буквально накинулась на еду.—?Конечно,?— кивнула я, съедая третий кусок пахлавы, заедая пловом с перепёлкой.Как же Шекер-ага превосходно готовит!—?А ты себя хорошо чувствуешь? —?спросила калфа, как-то странно глядя на меня.—?Да иногда голова кружится, да тошнит немного, может быть что-то не то съела,?— отмахнулась я, продолжая есть.—?Дорогу! Шехзаде Мустафа Хазретлери! —?послышалось из коридора, и через секунду двери в мои покои открылись.Мы с Нигяр тут же встали, кланяясь, и вошёл Мустафа.—?Можешь идти, Нигяр,?— велел он, и она сразу удалилась,?— Что случилось у вас с Фахрие? —?спросил Шехзаде, присаживаясь на небольшой диванчик и утягивая меня к себе на колени.—?Я просто шла на кухню, потомучто была очень голодна, как навстречу мне вышла она… Фахрие напала на меня, начала опять кричать, что я ведьма и приворожила вас,?— на глазах вновь выступили ?слёзы?, на что Мустафа крепче прижал меня к себе, взяв мою ладонь в свою, а другой рукой придерживая за талию.—?Она будет серьёзно наказана,?— сказал Мустафа, оглядывая столик с едой,?— А ты, действительно, столько съешь? —?удивлённо спросил он.—?Ну да… —?ответила я, искренне не понимая, почему все так удивляются моему аппетиту.***Отобедав вместе со мной, Мустафа ушёл по своим делам, а я поняла, что мне совершенно нечего делать: Мехмед, Аслан и Селим на занятиях, Михримах с Хюррем и султаном отправились во дворец Хатидже султан и Ибрагима паши, чтобы навестить их, и я, по сути, предоставлена сама себе, поэтому, позвав Нигяр калфу, я попросила принести мне уличную накидку и молчать о том, что я выходила на улицу, хотя и имею полное право на это, лишнее внимание Мустафы и остальных мне ни к чему.Отказавшись от стражников, настойчиво предлагаемых калфой, я пошла на рынок: хотелось найти каких-нибудь книг, ведь я всегда любила читать, узнавая что-то новое для себя. Как я заметила, девушки в гареме не особо жалуют чтение, говоря, что им и занятий хватает.—?Сколько стоит? —?спросила я хозяина книжной лавки, указав на красивую и толстую книгу, в которой были написаны сказки разных народов.Думаю, что Селиму и Аслану понравится, они любят сказки.—?Пять золотых, милая,?— улыбнулся пожилой мужчина, подавая мне её.—?Я возьму, и вот эту тетрадь ещё,?— я положила перед ним семь золотых,?— Спасибо,?— я улыбнулась, и, взяв покупки, пошла дальше.Я гуляла по базару до самого вечера, поэтому во дворец вернулась лишь затемно.Убрав то, что купила, я переоделась и пошла в гарем на ужин. По пути мне встретилась сама Махидевран-султан.—?Здравствуй, Настя, не откажешься отужинать в моих покоях? —?улыбнулась султанша, на что я не посмела отказать.***—?Ты совсем не такая, как все девушки гарема… —?вдруг сказала госпожа, когда уже разрешила мне идти к себе,?— Мне нравится, как ты влияешь на Мустафу, он стал спокойным, не делает ничего безрассудного. Особенно забота об Аслане пошла ему на пользу. Мой сын словно стал взрослее. Я очень надеюсь, что ты подаришь мне прекрасных внуков, хатун,?— улыбнулась Махидевран-султан, на что я ответила смущённой улыбкой, после чего она окончательно отпустила меня.Выйдя из покоев, я отправилась к себе.Придя в покои, я села на кровать и задумалась.В последнее время я опять стала замечать, что мне стало тесно и душно во дворце. Я очень сильно хочу домой, на свою родину, где я была обычной девушкой, а не фавориткой наследного шехзаде. Я вновь хотела гулять по полям и лесу, собирать ягоды и травы, лечить диких животных, забредших ко мне в домик. Мне так опротивели эти шелка, платья и украшения вместе с этим дворцом, что я даже во сне видела родные просторы Крыма.Я всё чаще стала обдумывать план побега, но уже из Турции. Я очень люблю Мустафу, сестру и племянников, но прекрасно понимаю, что не смогу жить здесь дальше: эта жизнь не для меня.Золота, что предоставил мне в первый мой побег Султан, хватит на не один год безбедной жизни в моей деревне в Крыму, тем более меня всегда кормил в основном лес.Я сама не поняла, как по щекам потекли горячие слёзы: просто в один момент перед глазами стали проноситься моменты из прошлой жизни, и сердце с ещё большей силой захотело домой.—?Настя-хатун, тебя шехзаде Мустафа зовёт,?— неожиданно в комнату ворвался Сюмбюль, из-за чего мне пришлось немедленно утереть слёзы, отвернувшись от аги,?— У тебя всё хорошо? —?спросил он, подойдя чуть ближе.—?Да, всё хорошо, Сюмбюль-ага, пошли,?— я кивнула и пошла следом за евнухом, гадая, что же могло понадобиться Мустафе, раз меня даже не стали подготавливать.***Меня привели в покои султана, где собрались все: Мустафа, Хюррем, Махидевран-султан и сам повелитель. Они стояли очень напряжённые и взволнованные, а Мустафа очень злым.—?К нам в руки попало это письмо, Настя,?— заговорил султан, в руках у которого, на самом деле, была какая-то бумага,?— И в нём говорится о том, что ты была неверна Мустафе. Ты вступила в связь с тем художником, которому после помогла сбежать,?— все, кроме сестры, разочарованно посмотрели на меня, тогда как я стояла, не в силах вымолвить и слова,?— По нашим законам ты должна быть казнена…Что за бред?! Почему они верят этому?!—?П-повелитель… шехзаде… —?я умоляюще смотрела на них, не понимая, что происходит,?— Я всегда была верна шехзаде! —?воскликнула я, чувствуя, как дышать стало очень тяжело, в глазах потемнело, а голова сильно закружилась.Последнее, что я помню?— это испуганное лицо Хюррем, а дальше темнота…***С трудом открыв глаза, я услышала голос повитухи:—?Повелитель, госпожа, шехзаде… Настя-хатун беременна,?— радостно сказала женщина.Я прикрыла глаза, тихонько всхлипывая. Неужели мой ребёнок умрёт вместе со мной из-за клеветы?!—?Чшш, Настя, всё будет хорошо, слышишь? Я не позволю навредить тебе и малышу,?— ласково шептала Хюррем, поглаживая меня по голове.—?П-почему мне никто не верит, Але?кс? Почему?! —?рыдала я, неосознанно закрыв руками живот.—?Оставьте нас, пожалуйста,?— попросил Мустафа, и я очень испугалась, но султан и Хюррем ушли, оставив нас наедине.—?Шехзаде… —?прошептала я,?— Я не предавала вас…Мустафа лёг рядом, положив одну руку поверх моих на моём животе.—?Я верю тебе, верю. Я очень люблю тебя, и уже люблю нашего малыша,?— сказал, улыбаясь, мужчина.