Часть 1 (1/1)

...И наутро, лишь только рассвело за порогом, только прозрачные утренние лучи зажгли холодным радужным огнем снежный свес над полуоткрытой дверью, лишь только погасили лампы и развели в закопченном каменном очаге костер, последний на этом привале - я уже сворачивал в скатку одеяло, вытряхивая из его складок последние залежи тепла, скопленного, сбереженного мной за ночь - как я улегся, угнездился на своей подстилке, укутавшись с головой, так и не пошевельнулся ни разу, чтобыне выстудить постель, не припомнить безнадежные до скулежа вечера, когда негде было мне спрятаться от пронзительного ветра, что пробирался ко мне за шиворот, за пазуху, за опояску, в каждую прореху моих хлипких одежонок... ...И, вбив ноги в ссохшиеся сапоги, завязав шнурки-тесемки на куртке, плотно уложив на плечах тяжелую накидку (что служила мне в эту сырую, длинную ночь и подушкой, и периной), налив себе густого, горького, как деготь, оглушительно-горячего кофе - остаток сахара и сухарей были мной припасены еще с вечера, по старой моей бродяжьей привычке - пристроился я у огня, чтобы согреться перед новым переходом, чтобы хоть на какое-то время преградить путь тому страху, что меня одолевал, что клубился во мне, как поднятая ветром пыль больших дорог... ...Что наплывал на меня полуденным ужасом, когда мне становилось невыносимо, нестерпимо жутко, стоило мне увидеть глубокое - и плоское - безоблачное небо, и бурые, медные, темные, как перекаленный кирпич, горы, что казались грубой малярной кистью нарисованными темперой на горизонте, и пронзительно-яркие на этом рыжем, песчаном, камлотовом фоне выбеленные ветрами стены домов, приземистые изгороди, вышки звонниц, и - в недосягаемой дали - ало-багряную, словно лист дикого винограда по осени - прозрачную, зыбкую, почти незримую в солнечном мареве фигуру...