Часть 5 (1/2)
Май. Наверное, самый раздражающий месяц весны. Все в цвету, поют птицы, и люди чуть ли не сияют изнутри. Я достаточно внимателен, чтобыувидеть в глазах вдовы Б тонкую ностальгию по мужу и по своей минувшей молодости и красоте. Она по своему обычаю излишне цепко держит меня под руку, когда я провожу ее на соседнюю улицу к ее родственнице, и не прекращает щебетать. Все вокруг не просто оживает, а живет на полную мощь, отчего мне становится пусто и некомфортно. Я реже выхожу на улицу, чтобы "лишиться удовольствия" пребывания на солнышке, и предпочитаю хранить себя в тенях моего дома.
В моем любимом японском уголке тоже все поддались весеннему настроению. Мари чаще уходила из дома и, стоит отметить, даже пыталась что-то сделать со своими непослушными волосами, что радовало мадам К, которая сама решила на себе опробовать новые фасоны и цвета. Месье К выходил посидеть на порожках, подышать свежим воздухом и поговорить со мной перед тем, как я собирался уходить.
Что касается Юри, то он тоже преобразился. Не могу сказать, как именно, но что-то стало другим. Его щеки зарумянились, в глазах мелькали искорки, а голос перестал дрожать, уже не говоря о том, что он стал больше смеяться. Он больше не дергался от моих штучек и не краснел от малейшего прикосновения или комплимента. Наоборот, он стал отчитывать меня, когда я перегибал палку, как ему казалось, стал больше говорить со мной. Я бывало долго смотрел на него, молчаливо изучая, пытался понять, что с ним происходит, а когда Юри замечал это, то я делал вид, что просто задумывался или считал что-то в уме.
Сны больше меня не тревожили. Меня тревожило то, что происходило наяву. Юри, сидя в своем уголке, даже не подозревал какое у него сосредоточенное и серьезное лицо, когда он корпит над своими набросками в альбоме. Он часто рассказывал мне о своих занятиях, и, к моему удивлению, это развлекало меня и звучало очень интересно.
Сейчас он мучается над натюрмортом. Моя лавка действительно самое удачное место для получения вдохновения и моделей. Юри, спросив и получив разрешение, аккуратно передвигал дорогую старинную вазу на миниатюрном круглом столике, одновременно поправляя штору за ним, выступающую в качестве фона. Он хмыкал и бурчал что-то себе под нос, явно недовольный чем-то. Я улыбнулся и подошел к нему со спины. Стоило мне заговорить, как он подпрыгнул от неожиданности.-Что-то не так, маэстро?
Он слегка покраснев, пробурчал что-то вроде "не подкрадывайтесь так" и растерянно сказал:-Слишком скучно выходит. Я уже добавлял к вазе другие предметы, но она настолько вытесняет их на задний план, что рисовать их просто бессмысленно. А мое задание, передать какую либо мысль, и чтобы каждый предмет был созвучен друг другу, - он задумчиво потер свой подбородок, затем с улыбкой посмотрел на меня, - Хотя это странно, говорить о живописи, так же как и о музыке.-Не странно. В древнегреческой мифологии было много муз и все они были названы сестрами. Так что не удивительно, что их искусства похожи, - я подмигнул ему.На моем столе на резном подносе лежали недавно купленные персики. Я ухватил парочку и по пути к Юри вытащил из моей личной вазы искусственную лилию (которую кстати, покупал для него когда-то. Вот же ирония) . Я аккуратно уложил все это вокруг вазы, но передумав поставил лилию в нее.-Ну а теперь что-нибудь видишь?Чувствуешь?
Юри поправил очки и сурово, насколько мог, вгляделся в новую модель. Затем его словно озарило.-Это словно нежность, весна...-Невинность. Может, это больше подходит? - я уже отходил от него в глубь магазина, чувствуя толику удовлетворения собственной персоной.
-Да, наверное, это лучше. Красивая старинная ценность и свежесть чего-то дикого, свойственного только природе, - он довольный схватился за грифель и бумагу, но на момент замер, - Жаль, что цветок не живой.
Я обернулся.
-Это ведь не важно, он выглядит как настоящий.-Да. На холсте я вдохну в него жизнь, - Юри заулыбался и принялся черкать свой набросок, чтобы потом не спать ночами дома и мешать краски.Я некоторое время бросал взгляды на его спину, но быстро смог собраться и утонуть в бумагах и расчетах.
Я бросил даже попытки найти очередной трофей. Перестал скупать газеты, слушать сплетни соседей. Приближалось лето, и я не испытывал никакого желания рисковать. В тепле мои сокровища совсем плохи.
Юрий захаживал редко и вообще стал каким-то молчаливым. Он лишь с недовольством косился на Юри в каждый свой визит, и грубо, спрашивал меня, чтобы тот явственно слышал - "Когда ты уже избавишься от этой неуклюжей панды?До жути глаза мозолит!". Юри конечно сперва дергался, и было видно, как его лицо бледнело, но потом он привык к мальчику, будто Юрий - злой привязанный пес, который никогда его не укусит.Мне было все равно. Никаких проблем не возникало, значит, и предпринимать ничего не надо было.Деньки медленно текли, давя мне на виски. Жару я не переношу, поэтому не понимаю, как могут люди радоваться лету.К тому же пришло письмо от моего давнего друга, несущее мне хлопоты. Кристоф Д хвалился в нем, что смог найти редчайший портрет одной придворной дамы, написанный еще при Людовике XIII, и просил меня приехать в Берн, в Швейцарию, чтобы подтвердить подлинность. Я прекрасно знал, что это лишь предлог, чтобы встретиться со мной. Мы познакомились очень давно, и я поначалу был для него примером для подражания. По мере взросления Кристоф стал рассматривать меня в роли одной из многочисленных жертв своей любвеобильности, что меня ни капли не радовало. Но он никогда не связывался со мной без причины, поэтому, думаю, стоит посмотреть на эту "милейшую" даму, как ее описал Кристоф.В этот раз, когда я сказал Юри, что уезжаю,то отметил, как он поник. Я почувствовал удовлетворение, и еще что-то непонятное. Все таки до чего же он занятный. Удивительно, как я изменил свое мнение.
В поезде я люблю рассматривать пейзажи и виды. На скорости слегка приоткрытое окно приятно охлаждает кожу, даря успокоение. Я чувствовал радость, что сумел выбраться из душного города, хоть и ненадолго.В Берне все совсем по другому. Здания прекрасны ни чуть не меньше чем в Париже, но видна культура другой страны, которая влекла меня, еще когда я был юным и обучался здесь. Приятно погрузиться в ностальгию.
Я ехал в транспорте, когда увидел свое самое первое кладбище, которое открыло мне секреты колыбели усопших. Именно отсюда я унес свой первый трофей. Уже даже не помню, кто это был - женщина, мужчина. У меня плохая память, кажется, я уже успел об этом сказать.
Я был так неловок и напуган, это я точно могу гарантировать. Не знал, что делать и как. Сейчас я улыбаюсь, тому молодому человеку, в чьих красивых глазах за завесой обмана и лицемерия жил лишь страх. Завеса осталась, но сейчас она лишь для виду, за ней ничего нет. Больше я ничего не боюсь.
Как бы тони было, я вышел раньше, чем следовало и побрел на кладбище, не в силах развернуть себя обратно. Потрясающая архитектура склепов, ангелы еще прекрасней чем в Вене, мне казалось, что я даже могу различить слезы на их лицах. Я около часа ходил между могил, ощущая безграничное спокойствие, пока меня не потревожил чей-то плачь, хотя он был настолько тих, словно шелест травы под ногами. Я шел на этот звук, пока не увидел девушку на холодной каменной скамье. Голова ее была опущена, а плечи подрагивали.
-Мадемуазель, вы плачете?- это итак было ясно, но мое прекрасное настроение подталкивало поговорить с кем-нибудь, даже если его придется утешать.-А? - она подняла свое заплаканное лицо на меня. Определенно красавица.
-Вас кто-то покинул?- я присел рядом и протянул свой платок. Она не приняла его, извлекая из своей сумочки собственный.-Покинул?Можно и так сказать, - ее голос совсем ничего не выражал, - Умер мой брат, и теперь он будет покоиться здесь. Даже не на родине.-Сочувствую. Он был молод?
-Да, мы близнецы, - она вздрогнула и подняла голову, смотря в небо, - Так несправедливо умирать, вы не считаете? Ты живешь, любишь, стараешься оставить, что-нибудь после себя, а все напрасно. У всех одинаковый конец - у бедного, богатого, глупого, умного. Зачем вообще придумали смерть? Скажите, чтобы люди ценили жизнь?
Я удивился.-Так все считают.-А как считаете вы? - она пытливо заглянула мне в глаза, я их отвел ихитро улыбнулся, - Вы ведь тоже кого-то теряли, верно?Вам же тоже нестерпимо больно от того, что их больше нет?