Часть 1 (1/1)

Париж 19**Я мог бы излагать свои мысли постепенно, фиксируя каждую значимую дату, но вряд ли смогу вспомнить, хотя бы одну. Так что, это подобие дневника больше похоже на нехронологическое повествование. Все началось в Париже в квартале Же***. Когда я переехал в свой новый дом, на первом этаже которого с тех пор покоится мое детище - антикварный магазин, этот квартал был популярен среди покупателей и пестрел магазинами, притом самого высокого качества. Только в этом районе Парижа можно было раздобыть редчайшие ткани, украшения, мебель. Ну и, разумеется, мое дело тоже имело хороший вес среди них. А потом случился наплыв иностранцев. Беглецы, бродяги, просто торговцы, желавшие денег и заработка, сливались в эту часть города, постепенно вытесняя привычный лоск улиц Же***. Печально признавать, но здесь организовалось много кабаков, китайских чайных домов и харчевен с разнообразной готовкой, собранной со всего мира. Хотя жили здесь на удивление тихо. Никто не громил, не устраивал уличной бойни. Сначала я опасался, что они станут помехой моей обыденной жизни, но ночью я продолжал и дальше жить. Быть собой.Думаю, настало время откровений. Я, Виктор Н, не испытываю никакой любви к жизни. И это надо понимать, не как желание убить себя, свести счеты с жизнью. Нет, все проще. Жизнь не привлекает меня. Лучше привести пример: гуляя по весеннему саду, вы ощущаете, как сами возрождаетесь, в вас пробуждается жизнь, которая спала и ожидала зимой; вы, не срывая, цветок, вдыхаете его аромат и чувствуете восторг от этого. Что касается меня то, весна и то, что она дарует обычным людям, не способна дать мне ничего этого. Живым цветам я предпочту сухие и брошенные. Я - некрофил. Ужасное слово. Но люди привыкли называть таких как я именно так. А нас очень много. Во многих людях есть то, что зовет их в "колыбель усопших". Так я люблю называть кладбища. В моем районе их два, но я скупаю газеты еще одной части Парижа, чтобы просмотреть некрологи и, может быть, заглядываю в одну из колыбелей.

Я не буду углубляться в прошлое, чтобы рассказать, как началась моя страсть, когда все пошло не так,как у всех других. Могу сказать только, что я стал самим собой уже давно, а если уточнить, то у вас волосы станут дыбом. Маленькие дети очень впечатлительные, знаете ли.

Сейчас мне двадцать семь. Хороший возраст. Не задают вопросов о моем воздержании от брака, считают молодым, и потому не лезут лишний раз. У меня привычка быть милым со всеми, с кем говорю. Наверное, она выработалась из-за моих постоянных страхов и переживаний, которые меня уже почти не беспокоят. Слишком оточенной стала моя маска, моя жизнь, мой план.

Все соседи без ума от меня: начиная от старушки-вдовы мадам Б, заканчивая месье А - хозяином пекарни, от которого мне каждое утро присылают любимый мной ореховый багет. Людям нравится привлекательная оболочка. Мои пепельные волосы, из-за которых меня часто называют ангелом (*пометка - я был бы не против, если бы это был "ангел-смерти"),голубые глаза, в которые еще в студенчестве так любили заглядывать мадемуазели, чьи дома я посещал, ознакамливаясь с частными коллекциями. Я всегда держусь с ними приветливо и заботливо, а потому будь я убийцей, в меня бы ткнули пальцем в последнюю очередь. Вот поэтому я считал свое существование выгодным и удобным. Но порою люди сами рушат свою жизнь, ввязываясь в авантюры. Моей авантюрой стал ты.

Был ясный ноябрьский день, что необычно для скупой и меланхоличной осени. Я всегда чувствую прилив сил в это время года, потому как все вокруг засыпает и готовится к снежной смерти. Я уезжал по делам к знакомому антиквару, с которым мы кооперируем деятельность. Он приболел и в этот мой визит просил помочь Юрию, его сыну, с которым я уже имел честь общаться, разобраться в антикварном деле. Под этим он, конечно, подразумевал то, что мне придется обучить мальчика всему, ибо тот вообще не сведущ в нашем деле. Нас обоих это не обрадовало: ни меня, ни Юрия.Он перехватил меня уже на выходе из богатых апартаментов.

-Виктор, - он никогда не соблюдал правила приличного тона, да я и никогда не поправлял его. -Скажи ему, что я этого не хочу. Отец не слушает.-Это его воля. А я не припомню, чтобы у тебя были хоть какие-то планы на будущее. Почему бы не унаследовать дело отца? - я поправил мягкий шарф выбивающийся из-под моего пальто, заглядывая в большое зеркало в готическом стиле. Любимая эпоха хозяина дома.

-Не собираюсь быть такими как вы. Как ты...-Юрий скривился. Да, он знает обо мне. Я бы сказал, бедный мальчик. Но единственный, кого нужно винить, это его отец. Два года назад он пригласил меня отметить удачное дело, принесшее нам обоим несказанную прибыль, и в уютной гостиной хозяин разрешил мальчику сидеть на полу и слушать наши истории. Юрий испытывал восхищение мной с нашей первой встречи до того дня. Его отец и шутя, и всерьез громко завопил о моем хобби, называя меня, именно так как люди называют некрофилов. Но мой старый друг не испытывал ко мне ни капли отвращения, что делали бы обычные люди. Он раскусил меня после пары наших встреч. Ведь люди не просто так выбирают профессию антиквара. Старинные вещи, уже почти отслужившие свою нужду, готовые исчезнуть в любой момент - также и люди после смерти, а точнее их холодная покинутая оболочка. Юрий после объяснений в ужасе не мог оторвать от меня взгляд. Я, конечно, тоже испытал страх, и наверное, мы с ним были в равном положении. Впервые меня уличили открыто, а он впервые столкнулся с тем, что может быть во взрослом мире. Единственное, что ясно запомнил мой нетрезвый взгляд, это то, как лицо мальчика медленно перетекло в физиономию отвращения, и он просто убежал к себе в комнату. Его отец лишь рассмеялся и похлопал меня по плечу, заявляя, что я должен нести ответственность за свои слабости. Он определенно прав. Юрий в скором времени смог находиться рядом со мной, но мой прекрасный образ для подражания стерся из его памяти навечно. И теперь я - конченый человек, от которого его тошнит. Но не будем лукавить, он по-прежнему разговаривает со мной, а значит,не такой уж я и монстр.

-Сожалею, Юрий. Но прислушайся к отцу. Все мы не вечны в этом мире.-Фу, просто замолчи, - Юрий опять скривился. Теперь такое выражение лица преследовало его каждый день - Слышать от тебя такое - просто отвратительно.Я усмехнулся.

Возвращаясь домой, я заглянул в свою любимую пекарню. Месье А не было. За прилавком стояла его дочь, круглолицая, румяная Кларисса. Просто олицетворение жизни. Естественно, это был ее единственный недостаток. Я уже давно не наведывался на кладбище.

В прошлый раз была девушка. Я увидел ее в газетном некрологе. Тонкие черты лица, каштановые вьющиеся волосы и красивые глаза, такие печальные. Нине было 26, мы почти ровесники, не замужем. Когда я пришел на похороны (*люблю посмотреть на свои будущие драгоценности перед тем, как их погребают под темным земляным пленом) из ее родственников была только мать, вся истерзанная горем. Приметив меня, она обхватила себя руками и слезно рассказывала мне, какой чудесной была ее дочь. Позже я понял, что она возомнила меня любовником ее Нины, но она ошибалась, пусть и ненадолго. В тот вечер было холодно. На черной кладбищенской земле был иней, и руки у меня зябли больше обычного, из-за чего я снизошел до перчаток. Я копал с большим энтузиазмом, ведь прекрасно знал, какая чудесная леди меня ждет под землей. Не люблю возиться с крышками гроба, они очень тяжело поддаются. Она была прекрасна. Бледная, такая спокойная, с прикрытыми веками, словно спящая. Я поторопился снять перчатку, чтобы поднести руку к ее щеке и ощутить то, что люблю в упокоенных. Холод. Словно лед под рукой.

Эта Нина подарила мне много радости и счастья. Но для некрофила я слишком привередлив и прощаюсь со своими сокровищами как можно скорее. Жаль, не в моей привычке вести дневники или мемуары, так бы я не забыл ни одного моего сокровища. Тяжело лишь доставить их домой и остаться незамеченным. Прощаться тоже непросто, но воды Сены, словно Стикс, готовы поглотить любого.

Из размышлений меня вырвал радостный голос Клариссы.-Месье Н!Как приятно вас видеть! Почему вы так редко заглядываете?Я скучаю, - она оперлась локтями на прилавок, придавая своим формам больше округлости и зазывно улыбаясь.

Я улыбнулся в ответ, про себя грустно подумав, какая жалость, что вы живы. Нередко я думал о том, как бы здорово было, если бы некоторые люди оказались под смертной пеленой. Она, к примеру, была бы прекрасна в своем праздничном розовом платье, но непременно в гробу из красного дерева с белой обивкой.

-Вам как обычно? - я кивнул, назвав ее красавицей, отчего она рассмеялась. - Может быть, вам добавить булочек? Матушкин рецепт, но тесто месила я.-Ах, не хорошо соблазнять мучным!Но так и быть, из ваших рук приму даже яд.Она, покрывшись румянцем, продолжила шуршать бумагой. В пекарне было достаточно народа, чтобы шум неприятным слоем оседал в голове. Никого особенного в тот день не было - жены рабочих, пара азиаток, недавно перебравшихся в район и уже стреляющих глазками в мою сторону, и двое детишек. Поблагодарив Клариссу, я поспешил домой, чтобы передохнуть, да и пообедать. На выходе я обернулся, чтобы помахать ей рукой и послать свою фирменную улыбку, как в меня врезались со стороны улицы. Мальчишка пролетел через мою ногу и распластался на полу. К нему подбежала одна из азиаток, поднимая его с пола и ругаясь на своем языке.

-Простите, пожалуйста, - прозвучало в мой адрес с ужасным акцентом. - Юри, ты тоже извинись!

Мальчик поднял на меня лицо, и я точно определил, что они одной расы. Карие узковатые глаза, черные волосы, смугловатая кожа. Ничего, что могло бы свидетельствовать о привлекательности. Он потупил взгляд и пробормотал извинения, которые вышли у него чутьлучше, чем у его подруги. Я лучезарно улыбнулся и небрежно махнул рукой, отчего девушки, окружившие нас, издали вздохи, и поторопился удалиться.