Глава 10 (1/1)

Они молча направились к гасиенде. Оба понимали состояние друг друга, но ни один не пожелал первым прервать молчание и разрушить хрупкий мир, установившийся между ними.Во дворе гасиенды их ждала Бонита, разразившаяся причитаниями, и больше им не удалось побыть наедине.— Ох, сеньор, спасибо вам! Я так рада, что вы отыскали ее! — Но прежде чем повернуться к Чике, она нахмурилась. — А ты, чика, давай-ка забывай о своих вольностях… Разбойники рыщут по всей округе. Ты для них сладкая добыча!Как курица, заполучившая назад потерявшегося было цыпленка, Бонита принялась ворчать и хлопотать над своей малышкой, поэтому Харуто распрощался с ней и Чикой и пошел к себе в комнату. Спал он долго и встал только, чтоб успеть побриться и привести себя в порядок перед поездкой в Накогдочез.Миссия Гваделупской Божьей матери в Накогдочезе была основана в начале XVIII века, но, к сожалению, долгое время оставалась всего лишь маленьким островком христианской цивилизации с несколькими солдатами и монахами. Временами ее покидали совсем, и только к концу века вокруг старой миссии вырос поселок. Теперь в нем было почти шестьсот постоянных жителей. Харуто ехал по узким улочкам и удивлялся разнообразию здешнего населения — индейцы, фермеры, купцы, солдаты, священники в рясах.Самым большим в Накогдочезе было каменное строение, предназначенное для склада. Оно было построено в 1779 году Джилом Антонием Ибарбо, одним из первых преуспевавших поселенцев, и его стены были не меньше ярда толщиной. Харуто подумал, что оно вполне годится для хранения сахарного тростника, который будет растить Алехандро… если будет…Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что сахарный тростник для Алехандро — причуда, каприз. Благо, земли сколько угодно. Однако потрудиться на ней надо было изрядно прежде, чем сажать тростник. Но, что гораздо важнее, сбывать его можно было лишь местным жителям, так что никаких коммерческих выгод это дело Алехандро не сулило. Собранный тростник надо было везти в Натчиточез, то есть в Луизиану, а оттуда на барже в Новый Орлеан. Это было невыгодно, но когда Харутообратил на это обстоятельство внимание Алехандро, тот лишь пожал плечами и улыбнулся.— Посмотрим, амиго, посмотрим. Харуто недоуменно пожал плечами. Ну что ж! Если Алехандро хочется тратить время и деньги, какое его дело? Однако ему было до этого дело. И если Алехандро не очень спешил со своим проектом, то Харуто влез в него с головой. Пусть для Алехандро это каприз, но Харуто должен все предусмотреть, чтобы нигде не было осечки по его вине. А что потом будет делать Алехандро, неважно… Свою задачу он выполнит наилучшим образом.Визит Алехандро был скорее представительский, чем деловой, поэтому, проезжая по узким улочкам, они то и дело останавливались то с одним человеком, то с другим. Ясно было, что дона Алехандро высоко ценят и уважают в округе, так что не было ничего удивительного, что Харуто тоже вызывал к себе дружелюбное любопытство. Алехандро знакомил его со всеми подряд, и по дороге обратно Харуто, если бы его спросили, не назвал бы ни одного имени.Они уже находились на окраине поселка, когда Алехандро окликнул человек, которого Харуто меньше всего хотел бы видеть, — Карлос де ла Вега. Алехандро не заметил вражды между молодыми людьми, поэтому, увидав Карлоса на обочине, с радостным возгласом повернул к нему коня. Приподняв сомбреро, он поздоровался с Карлосом и со стоявшей рядом с ним молодой женщиной.— Добрый день, сеньора Моралес. Здравствуй, Карлос. — И Алехандро представил Харуто спутнице Карлоса. — Сеньора Моралес, позвольте представить вам моего племянника Харуто Камиджо. Он только недавно приехал из Натчеза и, надеюсь, еще долго поживет на Рачно дель Торрез. Харуто, позволь представить тебе сеньору Констанцу Моралес, урожденную Дуарте. Карлоса ты уже знаешь.Констанца была, так сказать, испанской розой в полном цвету, то есть где-то в возрасте около тридцати. Что-то было такое в ее взгляде, которым она посмотрела на Харуто, что говорило о ее несомненной искушенности в любви. Прелестное чувственное создание, подумал Харуто, взглядом знатока оценивая ее миловидное лицо и зрелую фигуру. Пышные черные волосы, покрытые черной кружевной мантильей, оттеняли ее белоснежную кожу. Черные глаза весело блестели. Харуто нашел, что в лице ее есть что-то кошачье, и это ему даже понравилось. Зато в фигуре ничего кошачьего не было в помине. Все ее прелести были искусно выставлены для обозрения, благодаря покрою платья из бронзового шелка.Неожиданно Харутозаметил, что Констанца изучает его из-под полуприкрытых ресниц не менее внимательно, чем он ее. Она явно заинтересовалась им и предложила мужчинам зайти к ней что-нибудь выпить.— Мой дом совсем рядом. Мы с сеньором де ла Вега как раз шли туда, когда встретили вас. Пожалуйста, соглашайтесь!Алехандро было заупрямился, но тут инициативу взял на себя Харуто.— Прекрасная идея, сеньора Моралес. Очень любезно с вашей стороны оказать гостеприимство совсем чужому здесь человеку.Забыв о Карлосе и Алехандро, Констанца игриво улыбнулась Харуто.— Вы для нас не чужой, сеньор Камиджо, ведь сеньор Алехандро — ваш дядя.Алехандро слегка нахмурился, совершенно не желая радоваться неожиданной встрече, тем более что Констанца явно кокетничала с Харуто, а тот был совсем не прочь приударить за прекрасной испанкой. Ему так хотелось, чтобы он тянулся к Чике, а не к этой молодой вдове, живущей непонятно на какие деньги.Молчавший до сих пор Карлос улыбнулся.— Вы узнаете, какие мы, испанцы, гостеприимные люди, сеньор Камиджо, даже по отношению к родственникам, не связанным с нами кровными узами.— Карлос! — предостерег его Алехандро. — Где есть любовь и доверие, там не требуются кровавые узы.Карлос покраснел и что-то пробормотал себе под нос. Разговор оборвался, и все остальное время мужчины чувствовали себя неловко.Дом Констанцы был небольшой, но весьма ухоженный и действительно находился всего в нескольких ярдах от того места, где они встретились. Привязав лошадей, Харуто и Алехандро последовали за хозяйкой на маленькое патио. Констанца хлопнула в ладоши, и явилась индианка, а еще через несколько минут все расположились за небольшим столом с графином мадеры. Констанце подали бокал с соком, и она сказала, вздохнув:— Надеюсь, мадера неплохая. С тех пор, как три года назад умер мой муж, я редко принимаю мужчин, и удивительно, что у меня еще есть, чем их угостить. — Она посмотрела на Харуто. — Я живу сейчас с незамужней сестрой сеньора Моралеса, но она совсем старая и не интересуется земными делами, так что от нее мало толку, когда приходят гости. Она почти совсем глухая, наверно, поэтому не желает встречаться с людьми. — Констанца подарила Карлосу одну из своих самых очаровательных улыбок. — Сеньор де ла Вега очень добр ко мне с тех пор, как умер мой муж. Они были с ним большими друзьями, и я просто не знаю, что бы я делала без него после смерти Эмилио…Они болтали еще некоторое время, и когда Харуто поднялся, чтобы уйти, он уже знал о Констанце Моралес, урожденной Луарта, все, что ему надо было знать. Вдовушка, не чурающаяся мужского общества, она или была любовницей Карлоса, или перестала являться таковой с некоторых пор.Констанца Моралес принадлежала к тому типу женщин, которых предпочитал Харуто, — эти очаровательные бесстыдные существа отличались от обыкновенных шлюх лишь более менее благородным происхождением и наличием родственных связей. Всем своим видом она показывала, что не возражает вступить в более тесные отношения с сеньором Камиджо, который был достаточно искушен в искусстве флирта, чтобы не понять сразу ее зазывных взглядов, трогательного рассказа о вдовстве, а также о полуглухой компаньонке. Он понимающе улыбнулся. Харуто не сомневался в своей победе, ведь она шепнула ему на прощание:— Мне жаль, что вы уходите, сеньор Камиджо. С тех пор, как Эмилио умер, мне так одиноко. Надеюсь, мы еще увидимся с вами?..Он поглядел ей прямо в глаза.— Можете быть в этом уверены, сеньора. Очень скоро.Алехандро все видел, но поскольку Констанца все же была принята в обществе, он считал ее немного легкомысленной, не больше. Если бы он услыхал, о чем она говорила с Харуто, он бы изменил свою точку зрения и запретил Чике даже здороваться с ней.— Собираешься взять его в любовники? — спросил Карлос после ухода Алехандро и Харуто. Констанца испытующе посмотрела на него.— Ревнуешь, керидо? Карлос нахмурился.— Не знаю, — проговорил он, не отрывая глаз от бокала с мадерой. — Да, да, я ревную.Констанца удивилась и немножко растерялась.— Раньше не ревновал!— Раньше были другие! Они ничего не значили для тебя. А этот Камиджо…— Да? Такой же мужчина, как все остальные. Может быть, покрасивее прочих, но не настолько, чтобы тебе бояться его… я же не боюсь твоих женщин.— Я не боюсь Камиджо! — разозлился Карлос.Констанца не раз наблюдала подобные вспышки гнева, поэтому не испугалась, а даже развеселилась.— Что ж, очень хорошо, что ты его не боишься. И ты не будешь ревновать к нему, правда? — Карлос не отвечал ей, поэтому она подалась вперед и коснулась его руки. — Ну же, керидо, в чем дело? Неужели ты и вправду огорчен, что он ляжет в мою постель? Мы давно решили, еще до того, как я вышла замуж за старика Эмилио, что не станем связывать друг друга. У меня мои мужчины, у тебя твои женщины, а в перерывах… — Она обворожительно улыбнулась. — А в перерывах, мы принадлежали друг другу. Почему же тебя так взволновал именно этот мужчина? Ведь, — хитро проговорила она, — мне показалось, что единственной причиной твоего сегодняшнего визита ко мне был как раз он. Мне даже думается, ты хотел попросить меня, чтобы я его соблазнила, разве не так? Ты ведь желал, чтобы я свела его с ума и он забыл о твоей кузине, точно? Разве ты сомневаешься во мне? Ведь ты хочешь, чтобы у тебя не было соперников? Ну же, отвечай.Неожиданно Карлос улыбнулся.— Мне надо было самому жениться на тебе, а не отдавать тебя старому развратнику Эмилио. Констанца задумчиво покачала головой.— Нет, нет, амиго… Мы слишком хорошо знаем друг друга. Если бы я была твоей женой, я бы ревновала тебя ко всем женщинам и ты бы не позволил мне иметь моих мужчин. Мне нравится моя жизнь, Карлос. К чему лукавить, мне бы хотелось, чтобы Эмилио оставил побольше денег. Тогда я могла бы жить в Новом Орлеане или в Мехико, но, в общем, я и так всем довольна. Я прихожу и ухожу, когда мне захочется, и ни перед кем не отчитываюсь, когда завожу себе любовника, который мне нравится, а когда у меня туго с деньгами или мне нужно кое-что получше, у меня есть мой друг Карлос. Чего еще может желать женщина?— Ты не похожа на других, — тихо проговорил Карлос, глядя на ее сочные губы. — Все женщины хотят выйти замуж и рожать детей. Для этого они появляются на свет… Выходить замуж и обеспечивать своего мужа наследниками.Чувствуя на себе его взгляд, она кончиком языка облизала губы.— Фу! Ты хочешь этого со своей Чикой, поэтому считаешь, будто я тоже этого хочу. А я сейчас хочу Харуто Камиджо в своей постели. На следующей неделе или в следующем месяце это будет кто-то другой, а сейчас… — Она кокетливо улыбнулась Карлосу и погладила его руку. — Бери свою Чику вместе со всеми ее землями и богатствами, а так как я кое-чем тебе помогу, ты ведь немножко поделишься со мной, правда?Карлос молчал и не отрывал глаз от ее губ.Тогда она коснулась указательным пальчиком его губ, легонько провела по ним.— У тебя будет все, что ты хочешь, амиго, — хрипло проговорила она. — Все… включая меня тоже.— Да, — согласился он, вставая. — Все, включая тебя.Он резко притянул ее к себе и впился в податливые губы. Потом огляделся и спросил:— Где? В твоей комнате? В лесу?— В лесу, — пробормотала она, проводя рукой по его животу.Карлосу стало тесно в узких штанах. Оторвавшись от ее губ, он прорычал:— Когда ты будешь с гринго, ты меня вспомнишь.И он потащил Констанцу, которая и не думала сопротивляться, в глухой лес.Чика тоже была в лесу, но, в отличие от Карлоса и Констанцы, одна… Или думала, что одна.Отказавшись ехать с отцом и Харуто в Накогдочез, она оседлала Сирокко и отправилась на прогулку, дав полную волю своей лошадке. Чика выросла в этих лесах и никогда их не боялась. Здесь ей было все так же знакомо, как на гасиенде, но сегодня у нее было смутное ощущение, что за деревьями скрывается враг. Ей вспомнилось ворчание Бониты и известие об убийстве Риосов, и она стала внимательнее прислушиваться ко всяким шорохам, поняв в конце концов, что действительно не одна в лесу. Кто-то крался за ней тайком. Она спокойно подумала, что этот человек совсем не в ладах с лесом, когда позади нее громко хрустнула ветка.Она не столько испугалась, сколько ей стало любопытно, и она продолжала как ни в чем не бывало свою прогулку, правда, незаметно повернула обратно к гасиенде. Проезжая под высокой сосной, она придержала Сирокко, влезла на нижнюю ветку и тихонько приказала лошадке продолжать путь. Сирокко послушалась, и Чика осталась поджидать врага.Ждала она недолго. Через несколько минут появился всадник. Чике он показался незнакомым, поэтому с мыслями о Риосах она нагнулась и достала кинжал. Сверкая глазами, с растрепавшимися темными волосами она бросилась на всадника.Через мгновение она уже сидела позади него, прижав кинжал к его горлу. Срывающимся от волнения голосом она крикнула:— Имя или жизнь?Все шло, как она задумала, правда, она не предусмотрела возможности яростного сопротивления своего противника. Он перехватил ее руку с кинжалом и локтем ударил ее в живот, отчего она на секунду задохнулась и ослабила хватку, что дало возможность всаднику убрать ее руку от своего горла.Чика не покорилась, и они, не произнеся ни звука, пытались бороться, пока лошадь не рванула вперед и не сбросила обоих на землю. Неожиданно она взглянула в лицо противника и остолбенела:— Сеньор Олли! — воскликнула она, и ее злости как не бывало. Она была совершенно изумлена. — Зачем вы меня преследовали?На его лице промелькнуло раздражение, удивление, разочарование, стыд, и он, проигнорировав ее вопрос, разразился такой тирадой, что Чика только молчала и моргала глазами.— Прошу прощения! — резко прервала она его, не поняв ни слова из пятидесяти, произнесенных им. — Говорите по-английски!— А я как говорю? — возмущенно переспросил Олли.Они долго смотрели друг на друга, потом Чика встала и протянула ему руку.Олли отряхнул одежду и пробормотал с неудовольствием:— Еще не хватало! Помереть мне на этом месте! Ни одного живого места не осталось!Раздираемая любопытством и неожиданным весельем, Чика им с трудом удерживалась от смеха. Она хмыкнула, и Олли неприязненно взглянул на нее.— Смеяться надо мной? — Он был в ярости. Его карие глаза сверкали злобой, и он сжал кулаки. — Грешно смеяться над чужим несчастьем. Даже в этом захолустье вас должны были чему-нибудь научить. Или я не прав?Продолжая смеяться, Чика постаралась успокоить расстроенного Олли.— Да, да, сеньор Олли. Но я смеялась не над вами… Просто вдруг стало смешно.И она вновь разразилась таким взрывом хохота, что он так и остался стоять с открытым ртом.А она девка ничего, неожиданно подумал Олли, и не ощутил к ней прежней неприязни. Вспомнив, каких слов он успел ей наговорить, Олли опустил голову и покраснел. Ну, надо же! Когда хозяин узнает, он его непременно выгонит.— Мисс, я вам все сейчас объясню, — печально проговорил Олли. Он судорожно глотнул. Ну как он скажет: ?Вы довели хозяина до чертиков, а так как я всегда все о нем знаю, то я хотел посмотреть, что вы за птичка??— Это из-за разбойников, да, сеньор Олли? — первой спросила Чика — Вас попросил сеньор Харуто?Олли чуть было не ухватился за ее слова, но, быстро поняв, что обман раскроется, отрицательно покачал головой. Он решил придумать свое объяснение.— Я не хотел вас преследовать. Просто я был в конюшне, когда вы поехали, а я совсем не знаю здешних мест, вот и решил поехать следом. Так я бы не заблудился. — Рассказывая придуманную им историю, Олли изображал величайшее огорчение. — Хозяин очень расстроился, что я помешал вам. Я этого совершенно не хотел. — Ему нельзя было не поверить, такое жалкое и умоляющее выражение было у него на лице. — Вы ведь не скажете хозяину, мисс? — Олли заметно задрожал. — Он забьет меня до смерти, если узнает, уж как пить дать.Олли испугал Чика. С какой стати Харуто так по-людоедски обращается со своим слугой? Бедняжка сеньор Олли, он так боится своего хозяина. Она мрачно проговорила:— Вам нечего бояться. Я ничего не скажу. А если сеньор Харуто посмеет прикоснуться к вам на Ранчо дель Торрез, скажите мне. Мы здесь так не обращаемся со слугами! — Она ласково улыбнулась Олли и поглядела на небо. — Нам надо побыстрее найти лошадей и возвратиться на гасиенду, если мы хотим быть там раньше отца и вашего хозяина.Олли с облегчением вздохнул, все же испытывая вину за свое вранье. Он направился было в ту сторону, откуда ему слышалось лошадиное ржание, но вдруг возле самой его ноги раздалось леденящее душу шипение. Чика резко произнесла:— Не двигайтесь! Обратитесь в камень, сеньор Олли, если дорожите жизнью.Олли похолодел, когда увидел примерно в футе от себя свернувшуюся в кольцо змею. Такой гадины он раньше никогда не видел. Маленькая треугольная головка была посажена на мощное тело и воинственно поднята. У Олли хватило времени понять, какая ему грозит смертельная опасность. Краем глаза он увидал блеск стали — и обезглавленная змея уже судорожно извивалась на траве.Олли стоял весь зеленый от страха. Наконец он обрел в себе силы отступить на шаг.— Черт! Что это?Чика спокойно вырыла ямку и закопала голову змеи, не обращая внимание на извивающееся тело.— Это гремучая змея. Ее яд смертелен. У нас здесь красивые места, но и очень опасные. Вы должны быть очень осторожны, а иначе можете погибнуть.— Господь благословит вас, мисс! Вы спасли мне жизнь! Если когда-нибудь вам понадобится Олли Фрэм, будьте уверены, я все сделаю для вас.Чика и Олли разыскали своих лошадей и поскакали обратно на гасиенду, в полном восторге друг от друга.Ближе к вечеру, подавая Харуто бритвенный прибор, Олли искоса взглянул на своего хозяина и осторожно заметил:— Мисс Чика спасла мне жизнь, хозяин. Харуто вытер лицо белым полотенцем и хмуро воззрился на слугу.— Что значит спасла тебе жизнь? Олли принял невинный вид.— Понимаете, хозяин, я зашел на конюшню, хотел немного покататься, когда заметил, что мисс Чика отправилась одна в лес. Тогда я вспомнил утренний скандал и все разговоры о разбойниках и сказал себе: ?Олли, ты должен ехать с ней. Твой хозяин не простит тебе, если ты это не сделаешь?. И я поехал.Харуто иронически изогнул одну бровь.— И она тебе разрешила? Олли отчаянно закивал головой.— Ну да, разрешила, хозяин. Она даже очень обрадовалась, что я хочу с ней поехать, скажу я вам.— Да? Это отчего же? — сухо спросил Харуто. Олли было смешался, но не надолго.— Ну, я думаю, из-за разбойников, хозяин! Мы немножко покатались, но вы ведь знаете, я небольшой любитель этого дела, поэтому предложил ей пройтись пешком, чтоб немного отдохнуть. Мисс Чика добрая, хозяин, и она согласилась. А потом она спасла мне жизнь! — Олли стрельнул глазами в хозяина, и если выражение лица Харуто его не успокоило, то и не напугало. — Прямо рядом со мной лежала самая смертельная змея на свете! Гремучая змея! Я еще слова не успел сказать, как мисс Чика ее уложила наповал. Кинжалом. Вот как! — Он щелкнул пальцами, а его глаза сияли от восторга. — Хозяин, она бриллиант чистой воды. Видели бы ее в тот момент, когда она бросилась на землю. Прямо тигрица! Глаза горят огнем, волосы пылают. А ведь она такая добрая, такая красивая. Я еще такой не встречал. Беру все свои вчерашние слова обратно. Лучше ее нет на земле!Харуто, в отличие от Чики, не был столь легковерен, поэтому он долго испытующе смотрел на своего слугу, потом произнес:— Понятно.И Олли вздохнула с облегчением. Застегивая пуговицы на жилете, Харуто как бы безразлично проговорил:— Не жди меня, Олли. Я поеду в Накогдочез и не знаю, когда вернусь. — Он усмехнулся. — Возможно, меня не будет до утра, если я правильно понял ситуацию.Олли очень хорошо знал, что это значит. Хозяин нашел себе любовницу. Однако на сей раз Олли расстроился. За то время, которое прошло после того, как Чика убила змею, Олли уверился, что Чика как нельзя лучше подходит его хозяину. И ему совсем не понравилось, что он опять побежит за какой-то доступной дамочкой и не уделит должного внимания мисс Чике.— Монахиня из Ковент-гардена? — хмыкнул Олли, передавая Харуто щетку.— Она не шлюха, Олли, — сказал Бретт, проводя щеткой по густым волосам. — Хотя вполне могла бы ею быть. Впрочем, кто знает, может быть, я ошибаюсь, и она совершенно приличная дама.Он приехал в Накогдочез, когда уже совсем стемнело. Привязав лошадь возле дома Констанцы, он быстро пересек патио и постучался в резную деревянную дверь.Дверь отворилась сразу же, словно его ждали. А его действительно ждали, мысленно усмехнулся он, лениво оглядывая полураздетую Констанцу. Он одобрительно улыбнулся.Констанца тоже сонно улыбнулась ему и, блеснув черными глазами, легко коснулась рукой его щеки.— Ты все-таки приехал, керидо. Я тебя ждала.Говорить им больше было не о чем, и Харуто прижал ее к стене и впился ей в губы таким поцелуем, от которого она чуть не задохнулась. Гораздо позже, лежа без сна рядом с обнаженной Констанцией, он вдруг почувствовал странные укоры совести. Перед его мысленным взглядом неожиданно возникла улыбающаяся Чика, и его вдруг так потянуло к ней, что как будто не он только что наслаждался ласками Констанцы. Выругавшись про себя. Харуто опять повернулся к прекрасной испанке и с яростью обрушился на нее. Но сколько он ни тратил себя в ненасытном теле испанки, прелестное лицо Чики смотрело на него с укоризной, и ему хотелось именно ее держать в своих объятиях, именно к ней прижиматься губами, именно ею обладать.