Счастье есть. Его не может не быть. (1/2)
- Като-сан, у Вас что-то произошло? Выглядите Вы … Не очень. – Девушка-гример закончила сушить феном пряди золотистых волос и теперь обеспокоенно вглядывалась в синеву кругов под карими глазами. - Плохо спал. – Коротко ответил Като. – Наложите больше грима. Дверь в трейлер распахнулась, и на пороге появился сверкающий белоснежной улыбкой Кикучи. -Так-так! Да наша японская звезда сегодня явно не в форме! – В голосе звучал неприкрытый сарказм. – Что, спать поздно лег, дожидаясь своего… Мощный удар кулаком в челюсть сбил его с ног. Вторым ударом под дых Като вышвырнул соперника из трейлера. Разматывавшие бухты кабеля на площадке осветители помешали нанести третий удар, схватив за локти взбешенного актера.
- Като-сан! Остановитесь! Что Вы делаете?! - Ублюдок! – Като рванулся из удерживающих его рук. – Не смей своим поганым ртом произносить его имя! Ты! Ты заставил его!!!!
- Заставил? – Кикучи поднялся с асфальта, вытер струйку крови, стекающую из уголка рта, усмехнулся разбитыми губами. – Это он тебе так сказал? Или… Это то, во что тебе хочется верить? Глууупый… Нет, мой юный мальчик, твой снежный принц уехалвчера со мной по доброй воле. Ну, так о каком насилии может идти речь?
Потирая затылок, ушибленный при падении, Кикучи повернулся к помощнику режиссера, успевшему прибежать на крики. - Передайте режиссеру, что я беру на сегодня выходной. Кое-кому не мешало бы охладить свои пылкие чувства ледяным душем правды.
Оглянулсяназад.
- Твой ненаглядный вчера сказал мне, что между вами нет никаких обязательств. Так что любовь, которую ты сам себе нарисовал и придумал – лишь в твоей голове. Если тебе так нравится обманываться – беги домой и умоляй своего красавчика больше тебе не изменять. Глядишь, повезет... Но мои личные наблюдения говорят о том, что брюнеты – они такие… непостоянные! Кикучи давно скрылся из виду, а Като все еще стоял, сжимая кулаки и пытаясь выровнять сбившееся от ярости дыхание. Кем ты себя возомнил?! Кто дал тебе право врываться в мою собственную жизнь, ломать ее, касаться своими грязными пальцами… О, неееет! Перед глазами вновь и вновь всплывали багровые пятна засосов на шее у Иваки, его невидящий взгляд, поникшие плечи и выражение страдания на лице. Говоришь, он был с тобой по доброй воле? А хотя бы и так. Это его выбор и его право. Да только я знаю, что Иваки, мой Иваки – никогда не причинил бы мне боль намеренно и осознанно. Я понятия не имею, что ты сделал с ним, тварь, опоил или одурманил,но мужчина, стоявший вчера передо мной в ярком освещении ванной комнаты, был совсем не тем, с которым я уходил на проклятую вечеринку. Кикучи… Ты можешь говорить о моей любви все, что тебе заблагорассудится, но то, что произошло накануне, с рук тебе не сойдет, обещаю. После первой бутылки виски идея перебраться с кровати на толстый ковер, покрывавший пол в номере, показалась Кикучи не такой уж и абсурдной. Опрокинувшись на спину, он лениво помахивал в воздухе стаканом, помутневшим взглядом разглядывая ничем не примечательный потолок под гулкий перестук кубиков льда. - Тэтсу сбежал. – Размышлять вслух оказалось очень увлекательным занятием. Таким же, как и парой часов раньше – швыряние в стену всего, что могло попасться под руку взбешенному актеру.Пол усеивали осколки разбитого торшера, обломки картин, раскрошенная вдребезги гостиничная посуда. Лежать среди этого хаоса было крайне неудобно, но черт его разберет, это внутреннее состояние души… - Все вы сбежали. Ну и хрен с вами!!!
- Я думал, что ты другой. Ик. – Телефонная трубка, брошенная в кресло, молчала. – С-с-сука!Беспородная шавка! Вы все одинаковые… Вползаете в душу, как змеи… Ик. Сворачиваетесь клубком, обвиваете кольцами сердце и жалите. Где ты сейчас??? Трахаешься со своим блондином? Смеешься надо мной? Нееет, вы вдвоем смеетесь – как славно провели меня… Ик.
Сделал глоток. Разбитые губы защипало от крепкого алкоголя. Кикучи поморщился. Мелкий недоносок Като ударил его. В самую сердцевину самолюбия. Кто бы мог подумать, что он так отреагирует на пару колких шуточек? Где ожидаемая реакция – слезы, сопли, недоверие во взгляде? Нет, этот поганец просто взял и зарядил своим кулачищем – на глазах у всего обслуживающего персонала.- Ничего, детка, ты пока еще не знаешь, с кем связался. Я тебя сгною. На этой же съемочной площадке. Ик. Телефонная трубка, брошенная в кресло, молчала. Уровень виски во второй бутылке Macallan медленно и верно понижался, близясь к нулевой отметке. Стрелки на настенных часах показали полдень. - А знаешь, Генри, - Кикучи в очередной раз слабо махнул стаканом, имитируя чоканье с невидимым собеседником, - Ты и впрямь был лучшим из всех. Так обвести меня вокруг пальца… Ничего. Я вернусь, спустя месяц. Я отыщу тебя, даже если ты сбежал на Северный полюс. Я найду твое тельце, в какую глубокую нору оно бы ни закопалось, и тогда уже ты – ик! – будешь отвечать на мои вопросы… Протяжно застонав, среди обломков, осколков и крошева, Кикучи стиснул зубы и сжал в руке стакан из толстого стекла, наполненный виски, стоимостью недельного проживания в гостинице. Ничего не помогало.
Генри. Генри. Генри. Телефонная трубка, брошенная в кресло, издала характерную мелодию.
Кикучи подобрался, отшвырнув в сторону полупустой стакан. Мик нашел тебя? Ты решился позвонить? Ну-ну, мальчик мой, давай послушаем, что же ты захочешь рассказать мне на этот раз… Чем упрекнуть… В чем признаться… Голос в трубке сбивчиво и невнятно повторял одну и ту же фразу. - Кацуя… Забери меня отсюда. Забери меня. Забери меня… Внезапно сердце в груди забилось так бешено, что стало нечем дышать. Хмель выветрился из головы почти мгновенно, оставив после себя лишь гадкое послевкусие во рту. - Успокойся. Скажи, где ты. Адрес. Дай мне адрес. Генри, чертов адрес!!!! - Мотель на Вест-роуд… Крайний. – Тихий всхлип в трубке заставил Кикучи коротко выдохнуть воздух сквозь сжатые зубы. – Кацуя… Мне больше некому было позвонить. Забери меня отсюда. Пожалуйста… - Все будет в порядке. Ты цел? - Не уверен… Кажется, сломана пара ребер. А может, и еще чего…
- Потерпи. Сейчас за тобой приедет Мик. Будь на связи! Я перезвоню. Если бы кто-нибудь заглянул сейчас в номер знаменитого американского актера, он был бы изрядно удивлен. - Мик. Мотельна Вест-роуд. Крайний. У тебя есть десять минут. Где-то в нем находится Генри, судя по всему, избитый и … Не знаю. Не спрашивай. Если тебе дорога твоя карьера менеджера при известном актере, я жду от тебя звонка… Так. Сейчас десять минут первого. Не перебивай. Я жду от тебя звонка в половину первого, иначе можешь считать, что я тебя уволил. Ага. И контракт со студией расторг. Да-да, и на своей толстой шкуре тоже можешь крест поставить – я вернусь и пущу ее на барабаны.
Положив трубку, Кикучи трясущимися руками достал из бара бутылку ледяной минеральной воды, зубами отвинтил крышку и залпом выпил содержимое. Снова взял в руки телефон. - Генри, ты слышишь меня? - Да… - Дрожащий голос словно ножом полосовал нервные окончания. - Потерпи, малыш. Мик уже едет. - Точно? - Разве я когда-то обманывал тебя? - Поговори со мной.
- Конечно. Я… Я приеду скоро. И… Генри, я надеру тебе задницу! А хочешь, я привезу тебе из Токио настоящую катану? Или юкату? Или гэта? Хочешь? Здесь на каждом углу – сувенирная лавка. Генри, не молчи! – Кикучи слабо осознавал, что именно несет в телефонную трубку, прижатую к плечу. Сам он поспешно одевался, мысленно прикидывая, успеет ли купить билет на самолет. Времени на заказ частного рейса не оставалось. - Я не молчу. – Генри всхлипнул так горько, что сердце на секунду оборвалось и упало в пропасть. – Кацуя, все в порядке. Если вдруг со мной что-то случится до приезда Мика… - Да что с тобой может произойти, болван? – Ох, как тяжело было произносить все это саркастически, имитируя прежнего Кикучи! – Умрешь? Только посмей. Малолетка…
- Ты простишь меня? – Казалось, в голосе собеседника совсем не осталось сил. Кикучи мысленно выматерился. Где этот чертов Мик?
- И не надейся. Сейчас Мик приедет, отвезет тебя на виллу, или в больницу, пусть сам решает, насколько потрепана твоя продажная шкуренка…. Затем я прилечу – и мы с тобой поговорим.
- Напугал ежа голым задом…- Даже за тысячи километров в голосе Генри была слышна слабая улыбка. Очередной вдох. Черт побери высокое качество связи – в трубку ворвался клекот, издаваемый легкими.
- Генри! - Кацуя, скажи… Если бы не этот твой Тэтсу… Ты смог бы однажды полюбить меня? - Ты задаешь слишком много вопросов для засранца, который посмел нарушить все мои указания, свалил из дома и расторг договор! - Ответь. - Твою мать!!! Вчера я выпустил на свободу этого глупого Иваки, оставив твою ?фарфоровую куклу? нетронутой, сегодня я позволил его любовничку разбить мне физиономию, я разнес вдребезги гостиничный номер потому, что ты не позвонил мне… Уехал. Исчез. Я пьян!!! Я синее изоленты на проводах!!!! Мой менеджер несется сейчас к тебе потому, что я пообещал пустить его шкуру на турецкие барабаны! Генри… - Кикучи остановился. Улыбнулся своим мыслям. Прошептал в трубку горячо и нежно: - Смог бы я полюбить тебя? Ни-ког-да… Ни за что… Такие, как ты, приходят глухой ночью, воруют сердце, опутывают его цепями, навешивают замки и исчезают, причиняя боль…
- Ты… Ты ничего не сделал с Кёске? – В хриплом голосе послышались недоверчивые нотки. - Ну, разве что репутацию подпортил… Генри, я не трахал его. И не думаю, что смог бы. Ты основательно съел мне мозг разговорами о мести и любви. Больше всего на свете в эти дни мне хотелось… И хочется… Наказать тебя за непослушание. – Кикучи вслушивался в неровное дыхание, ожидая… Ну, наконец-то. На заднем фоне раздался грохот – судя по всему, Мик с ребятами выломал дверь, в телефонной трубке наступила тишина, перемежаемая шорохами и голосами на заднем фоне. - Кикучи, ты здесь? - Да, Мик. Говори. - Жив. Господи Иисусе всемогущий, пресвятая дева Мария, благодарю за то, что спасли…
- Ребра?
- Не только. Кикучи, на нем места живого нет. Я прихватил с собой нашего дока. А тот, в свою очередь, как чувствовал – пригнал реанимационную машину.
- Как?...- Да откуда я знаю?! – Взорвался, обычно терпеливый, Мик. – Хорошо, что ты его не видел! Давай вытащим мелкого с того света, а потом задавай ему вопросы – сколько влезет! Вплоть до того, в каком году первые поселенцы прибыли в Америку!
- Мик, я собираюсь прилететь. - Э, нет, дорогой мой. - Впервые за много лет сотрудничества его персональный менеджер позволил себе такое обращение и столь вольные интонации. – Ты будешь сниматься в японском фильме, а я – поднимать на ноги твоего… возлюбленного. Ты меня чем пугал, пока я сюда несся? Разрывом контракта? Так вот, я его сам расторгну, если ты хоть посмотришь в сторону Америки до конца съемок. Ясно? - Да.
- От тебя здесь толку сейчас… - Мик смягчился. – Он, если повезет, не раньше, чем через две недели на ноги встанет. Без понятия, что здесь произошло, но живым он явно сдаться не планировал.
- О чем ты? - Да тут, как на скотобойне, все кровью залито. Мальчишка сопротивлялся. Били его конкретно. Несколько часов без перерыва. Кикучи, я не железный. Пусть он сам тебе потом расскажет, чтотут произошло.Если захочет. Но мое мнение – пацан просто не дал.
- Мик… - Ха! Можешь не продолжать. И, знаешь, что? Я бы и без тебя это сделал.
- В коробочке. Подарочной… - Кикучи проскрипел это, представляя себе нежную кожу с проступившими на ней кровоподтеками.
Распростертое тело. Умоляющий взгляд влажных потемневших глаз. Пришлось потрясти головой, чтобы развеять четкое ощущение дежавю. Это уже было!!!! Было… Буквально этой ночью.
- Обойдемся без нарядной упаковки. Я найду этого урода на Феррари, не сомневайся.
- Постарайся, Мик! Кто там говорил о расплате, Кикучи? Ты? Вот она и наступила. Око за око, зуб за зуб, высшая справедливость. Отнял у другого – будь готов к тому, что отнимут и у тебя. Хорошее настроение, в котором с утра пребывал Урушизаки, не могло испортить ничто – ни пригоревшие тосты, ни отсутствие в кране горячей воды, ни дыра, прожженная утюгом в новой рубашке.Сегодня был ЕГО день! Стоя у зеркала, Урушизаки улыбнулся своему отражению. Сейчас он возьмет пакет с фотографиями, заведет мотоцикл и отправится на работу. Представив, как вытянется от изумления лицо главного редактора, парень довольно ухмыльнулся, нацепил солнцезащитные очки, прихватил загодя приготовленный пакет и вышел из дома.
Кстати. Отчего бы по дороге не заскочить в АВС-Компани? До чертиков любопытно взглянуть на Като – как он, после вчерашнего? В том, что его кумир осведомлен о происшедшем, Урушизаки не сомневался. Этой ночью он проследил за полураздетым Иваки, севшим в такси, ?довел? его до самого дома и совершенно точно знал, в каком состоянии тот должен был явиться в собственную квартиру.
Крики, раздававшиеся из кабинета главного режиссера, были слышны еще на лестничной площадке. Урушизаки замер, предчувствуя новую сенсацию. Так и есть, не ошибся. - Что значит –отказывается сниматься с Кикучи-сан? Кем он себя возомнил?7!! Грохот и падение чего-то тяжелого, нецензурные выражения, топот ног.
- Нет, это ни в какие ворота не лезет. Найдите этого идиота и объясните ему популярно, что съемки идут уже третью неделю, и ему не поздоровится, если он сорвет график хотя бы на один день!!! – Кто-то грозно засопел, а потом добавил вполголоса: - Если этот мальчишка решил повыделываться… Или поставить нас перед выбором – он или Кикучи Кацуя… Можете ему передать, что он вылетит из мира кино. И не просто вылетит – я сам лично гарантирую ему волчий билет. Ни одна студия не захочет работать с человеком, который разбрасывается такими ролями. Все. Так ему и передайте. - Хорошо. А продюсеру-то что говорить? - Да что хотите!!! – Голос снова сорвался на крик. – Скажите, что Като Ёдзи укусила бешеная муха! Волчанка у него! Мания величия! Приступ звездной болезни!!!! Все, вон отсюда! Урушизаки прислонился к стене. Сердце колотилось, как ненормальное. Так вот каков поворот событий!
Твой любовничек, видать, приволокся домой с гордым видом и предпочел не вдаваться в подробности своего отсутствия. Правильно, зачем объяснять собственную глупость? Гораздо проще оставить человека, который переживал и беспокоился о тебе, в полном неведении. Пусть сам себе придумывает, что хочет… А затем пускает под откос карьеру, собственную жизнь, чувства, в конце концов!!! Ох, черт, Иваки-сан, ты – слизняк! И что Като нашел в тебе?Выйдя из здания, Урушизаки завел мотоцикл и направился в сторону редакции.
Странное чувство. Вроде бы и решил все вчера… Нет. Меня это не касается.
Я не позволю себе в очередной раз отказаться от своей мечты! Урушизаки… Во имя любви к Като…
Резко затормозив, он снял с головы шлем, достал из багажника мотоцикла пакет с фотографиями… С тоской уставился на него. Ничего не поделаешь. Придется возвращаться. - Кикучи-сан, у нас небольшое недоразумение…
- Что на этот раз?! - Скорее всего, съемки придется отложить на некоторое время – до урегулирования вопроса с Като Ёдзи. - А с ним-то что? – Злости как не бывало. Кикучи встревожено вслушался в голос режиссера, гадая, что могло произойти на площадке после их утренней драки. - Он отказался от съемок… С Вами. - Хм. Понятно. Сообщите мне, когда он вернется в сознание.
- Вы не будете?.. - Я не собираюсь давить на вас условиями контракта и сроками. Можете передать продюсеру, что я подожду, пока мистер Като придет в себя. Надо же… Этот идиот решил пожертвовать своей актерской репутацией…А ты, Кацуя? Смог бы так? Десять лет назад? Отказаться от всех благ, которые сулил тебе кинематограф, забрать Тэтсу, уехать туда, где никто ничего не знает о каком-то там Кикучи, и просто – жить?
Мальчишка оказался мужчиной больше, чем ты.
В кабинете главного режиссера толпилось десятка два людей. Милая девочка-секретарь сбилась с ног, подавая то чай, то кофе. - Я уже говорил с ним… - Удрученный Канэко не смотрел на остальных. – Бесполезно. Единственное, что я смог понять из потока ругани – это то, что Кикучи чем-то зацепил его.
- Что за детский сад?! – режиссер устал бегать вокруг стола и опустился в кресло, напротив Канэко. – Скажи, что еще ему надо, твоему Като? Главная роль, гонорары, реклама, известность, да ему все его выходки с рук сходят! Нет, это невыносимо! Поговори с ним еще раз! - Не буду. – Канэко допил остывший чай и открыто взглянул в глаза режиссеру. – Оставьте Като Ёдзи в покое. Я хорошо знаю его и могу сказать одно – он не такой человек, который пустит под откос свою карьеру по пустяковым причинам. Значит, эта ваша американская звезда его допекла. Урушизаки вытер пот со лба. Не утро, а сплошная беготня.
С улыбкой взглянул на белый пластиковый конверт в руках.
- Давай, парень! Может быть, ты никогда не станешь звездой репортажей… И твое имя не будут печатать под статьями на центральных разворотах газет. Может быть, мир так и не узнает, кто ты такой. Но это не важно. – Урушизаки сглотнул от нахлынувшего чувства печали. – Важно то, что ты останешься в своих глазах человеком. А не фальшивкой и подделкой.
Прошептав это, словно заклинание для храбрости духа, он просунул конверт под тонкую щель между полом и дверью, громко постучал и опрометью бросился вниз по лестнице. Не имеет значения, оценишь ли ты мой поступок.Любовь измеряется совсем по-другому. Будь счастлив, Като! - Это еще что? – Режиссер с удивлением взглянул на белый конверт, положенный перед ним кем-то из помощников. - Лежало под дверью. - Ну-ка, ну-ка… Цепкие пальцы разорвали пластиковую оболочку, на стол упала россыпь фотографий. С самой верхней на присутствующих посмотрели распахнутые в безмолвном крике бездонные черные глаза. Время остановилось. Кикучи, разрывающий ворот рубашки. Кикучи, заламывающий руки. Кикучи, впивающийся зубами в белоснежную кожу. Кикучи… Взметнувшаяся рука Иваки, перехваченная в воздухе. Кикучи, торжествующий над обнаженным телом. Кикучи, нависающий над лицом, с которого смотрят прямо в камеру распахнутые безмолвном крике бездонные черные глаза. Телефонный звонок нарушил тишину, длящуюся уже несколько минут. - Слушаю. – Трубку взял Канэко. - Получили фотографии? – Голос на другом конце линии был серьезен и сосредоточен.
- Да… А… Кто Вы? Откуда у Вас эти снимки? - Неважно. Я хотел с Вами о другом поговорить. - О чем? - Я тут краем уха услышал, что Като Ёдзи отказывается сниматься с этим… Кикучи. Надеюсь, теперь вампонятно, почему? - Без сомнения. – На долю секунды Канэко представил себе Като-сан. М-да… Не хотел бы он сегодня утром оказаться на месте американца! - Ну так вот… Вы же не думаете, что я вам оригиналы фото отдал? - Не сомневаюсь, что нет. - Подумайте, что произойдет с компанией, если я решу опубликовать это… Скандально известный актер Кикучи Кацуя, приглашенный вами для съемок в фильме ?Танцующий обнаженным? - жестокий насильник! - Понимаю. Согласен. Эти снимки хоть как-то объясняют, что произошло. - Ну, вот раз они объясняют, потрудитесь сделать так, чтобы карьера Като Ёдзи не пострадала. Пардон, уважаемый, не могу больше с вами разговаривать – работа ждет! Рассчитываю на понимание, в противном случае… В трубке раздались короткие гудки. Канэко подскочил к окну и увидел, как от крыльца здания отъезжает мотоцикл. Будто чувствуя его взгляд, седок в шлеме обернулся, помахал рукой, прибавил газу и скрылся из виду. Оставалось всего одно незавершенное дело. Прислонившись к мотоциклу, скрестив руки на груди, Урушизаки ждал. - Иваки-сан, одну минуту, я сейчас распоряжусь насчет машины! – Хрупкая миловидная женщина с каштановыми шелковистыми волосами до плеч распахнула двери перед хмурым актером и отошла, набирая номер в трубке телефона. - Иваки-сан, доброго дня Вам! Насмешливый голос за спиной. Обернулся. Ну, вот оно и началось. Тот самый, вчерашний незнакомец. Плевать. Перед смертью не надышишься. Иваки выдохнул, расправил плечи и шагнул навстречу папарацци, сжимающему в руках плотный белый конверт. - Что Вам нужно? - Неважно выглядите. – Ехидная ухмылка на юном лице.
- Если Вы пришли сюда ради встречи с Като-сан, вынужден Вас огорчить – его рядом нет. - И не будет. Если кое-кто не пошевелит немного своими извилинами и не сделает то, что должен сделать.
- Эээ.. Вы о чем? - Иваки-сан, держите. – Юноша протянул пакет, позволяя Иваки заглянуть в него, увидеть содержимое, побледнеть и отшатнуться. – Да бросьте… Вчера нужно было думать.
- Вы собираетесь меня шантажировать? – Иваки развеселился весельем приговоренного к смерти, увидев, ЧТО именно будет опубликовано в газетах спустя несколько часов. В том, что репортер явился сюда торжествовать над поверженным соперником, он не сомневался ни минуты. - Знаете… Смотрю на Вас и в очередной задаюсь вопросом – ну что он в Вас нашел? – Урушизаки вновь взглянул в серое небо, вздохнул. – Разве что Вы все же хоть немного его любите… Раз так паршиво выглядите с утра. Да виделя, что он ночью уехал…Не нужно изображать вежливое недоумение – я о вашей паре все знаю… А Вы?
- Не понимаю. - Да куда уж Вам. Вы же с утра на съемки поехали, и плевать, что вчера – вот это… - Указательный палец ткнул в сторону пакета с фотографиями. – Забирайте. Я не собираюсь нестись в газеты и публиковать там фотографии. Подумайте лучше о том, что Като-сан отказался от съемок в ?Танцующем обнаженным?. - ЧТО?!!!! Урушизаки с удивлением посмотрел на побледневшего актера, судорожно хватающегося за горло. - Что слышали! Эй! Эй!!! Вы куда?! Кикучи сидел в кресле, уставившись в одну точку. Мысли бежали по кругу, словно заведенные.
Мик рассказал о том, что произошло в номере мотеля ?Павильон Инн? на Вест роуд.
*** Выкидыш помойки, значит.
Горячий, спекшийся комок в груди не давал ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Отлично, Генри. Сказки про Золушек и прекрасных принцев если и существуют, то только в воображении Шарля Перро. С чего ты решил, что и тебе обломится кусочек счастья?
Лучи заходящего солнца золотили мускулистую мужскую фигуру. Генри стоял с легкой улыбкой на лице, оценивая ?работодателя?, которому приглянулась его задница.
- Здравствуй.Крепкая ладонь коснулась его пальцев, слегка сжала и отпустила. Синие глаза в обрамлении пушистых ресниц поймали взглядом пристально наблюдающие серые, стальные… Генри сделал шаг вперед, еще не предполагая, что нужно было – назад. Бежать. От этого взгляда. От этих рук, дарящих то жгучую боль, то обжигающее удовольствие, от губ, то уводящих в рай, то опускающих в ад. - Здравствуйте, мистер Кикучи. - Мик уже озвучил Вам условия договора? - Да. - Вы согласны? - Да. Жесткие пальцы обхватили его затылок, притянули к себе, заставляя задрать голову вверх, а затем касание твердых мужских губ утянуло Генри в водоворот, слаще которого не было в его жизни… Залпом опрокинув в себя очередной стакан с каким-то недорогим, но основательно выносящим мозги, пойлом, Генри обвел взглядом клуб, в котором сидел уже два часа. И чем больше сидел, тем больше понимал – больше не будет никаких девочек. Ни молодых, ни в возрасте, ни богатых, ни бедных. Выкидыш помойки. - Не возражаешь, если я присяду? Повернув голову, Генри увидел… Охтыжблин!
Килограмм под сто равномерно распределенных по телу мышц, уложенных в великолепную фигуру.
Обладатель всего этого достояния склонился, обдав запахом терпкого дорогого парфюма, потерся носом о гладко выбритую кожу чужих скул. - Я – Орфей. Хочешь быть моей Эвридикой? - Чего??? Спустя пару бокалов ?мохито? на пустой желудок, вперемешку с голубенькими таблеточками (?на счастье?, как выразился новый знакомый), Генри уже рыдал над трогательной историей Орфея, спустившегося в подземное царство смерти за своей возлюбленной.