Вторая часть Марлезонского балета. Смысл жизни - ты. (2/2)

- А вчера? - Шимизу, какая разница? Если я Вам скажу, что последний раз спал и ел позавчера – это что-то изменит? - Иваки-сан… Мне очень жаль… Но жизнь на этом не останавливается.Если Вы не вернетесь в реальность как можно скорее – сорвутся съемки, пострадает бюджет фильма, Ваша репутация… - Я уже понял это сегодня, когда разговаривал с режиссером. Давайте помолчим, хорошо? Я замечательно чувствую себя, и с завтрашнего дня… Его прервал телефонный звонок. - Шимизу-сан слушает. Добрый вечер, Като-сан. Да, он здесь. Минуточку. – Машина притормозила, менеджер протянула трубку на заднее сидение. – Иваки-сан, это...

Иваки отвернулся в сторону, показывая, что разговаривать не намерен. - Простите, Като-сан… Он сейчас не может ответить на Ваш звонок. Да. Да… Я передам ему. Всего доброго. Шимизу положила трубку на сиденье. - Като-сан только что приземлился в аэропорту Нарита. Он осведомлен о скандальной статье в газете и просил сообщить Вам, что все это – ложь. Его менеджер сообщил, что возле вашего дома собралась толпа репортеров, поэтому он будет ночевать в гостинице, а завтра хотел бы встретиться с Вами и прояснить ситуацию. - Репортеры… Шимизу, остановитесь. Мы не едем домой. Забронируйте мне номер в каком-нибудь отеле неподалеку от студии. Так будет лучше для нас обоих.

Постой. Ты… прилетел? Из Англии? Прервав съемки? Ах, да. Вероятно, эта история стала известна уже и там. Тебе срочно нужно поговорить со мной. Что, снова будем торговаться? Тебе – слава за границей и контракты с Илинг студиос, мне – свобода, при условии, что мы расстанемся тихо и мирно? Да пошел ты… Войдя в номер, Иваки сбросил на стул пиджак, ничуть не заботясь о том, что он может помяться или упасть на пол, рухнул на огромную кровать и замер, собираясь с мыслями. Усталость последних дней навалилась на него тяжелым грузом. Прошел час, другой, не было ни сил, ни желания раздеться, принять душ и заказать в номер хоть какую-нибудь еду. Стук в дверь был требовательным и настойчивым. Иваки вздрогнул и поднялся с постели, уже понимая, кто там. Так стучать мог только один человек. Тот, кто считал, что у него есть полное право на этот визит. - Здравствуй.

- Впусти меня. – Като нажал на дверь, заставляя Иваки попятиться. – Давай. Иначе я позвоню репортерам и сообщу, в какой гостинице мы находимся, сяду в коридоре и буду ждать их приезда. Устроит? Иваки посторонился и пропустил в номер человека, видеть которого сейчас хотел бы меньше всего. - Не рад моему приходу? – Горько усмехнулся Като, глядя в огромные глаза, наполненные болью. - Не рад. - Иваки… Мне очень жаль, что ты оказался впутанным во всю эту грязь. Не сердись на Шимизу за то, что она рассказала мне, где ты находишься.

- Абсолютно не удивлен.Это не в первый раз. Ты всегда ходил у нее в любимчиках. - Зря ты так. Она переживает за тебя.

- Като, давай прекратим этот фарс. Ты пришел что-то сказать? Говори и проваливай. - Какой теплый прием после долгой разлуки! - Иваки удивленно взглянул на Като, услышав в его голосе гнев и злость. – Знаешь, сладкий… Я смотрю на тебя и думаю… Как мало тебе нужно, чтобы мы вернулись в самое начало нашего знакомства! Одна фотография, на которой я всего лишь поддерживаю партнершу по фильму, не дав ей упасть со ступенек и свернуть шею, одна статья в газете, насквозь пропитанная ядом и фальшью, один выпуск новостей, в котором все перевернуто с ног на голову – и вот ты уже сидишь в гостиничном номере, с готовностью поставив крест на наших отношениях. Прячешься от внешнего мира – и от меня. Что, настолько противно? – Като усмехнулся и продолжил: - Нет, я не виню тебя – ты всегда держал дистанцию со мной, и был тем, кто подставлял щеку для моего поцелуя, ни разу не проявив инициативу сам.Ты никогда не говорил о том, что любишь меня. Я и не рассчитывал на то, что ты бросишься мне на шею. Но ответь мне – как ты мог поверить этому бреду и настолько быстро сломаться?! Что в моем поведении позволило тебе сомневаться во мне?! Иваки… Ты – единственный человек, которого я люблю, слышишь? Единственный! Мне не нужен никто, кроме тебя! - Не нужно оправдываться. – Иваки отвернулся, чтобы Като не видел слез, вновь выступивших у него на глазах, и подошел к окну. – Хватит изображать оскорбленное достоинство. Если нашел себе кого-то - скажи об этом прямо, я пойму. А в твои чувства я никогда не верил.

- Вот, значит, как… Иваки Кёске, задай мне вопрос – каким образом я оказался сегодня в Токио? - Не испытываю ни малейшего желания знать о причинах. Не иначе, как прилетел договориться со мной… - О чем??? Боже, какой ты дурак… Я спал по нескольку часов в сутки, подгонял всю съемочную группу, не имел возможности звонить тебе каждый день лишь потому, что был занят на площадке ради того, чтобы вернуться как можно раньше! Ты хоть немного задумывался, каким счастьем казалась возможность сократить разлуку с тобой на целых две недели? Ты ведь тоже ждал меня – не отрицай! Почему ты все время ставишь барьер между нами? Ты не ел и не спал три дня, ты выглядишь так, будто у тебя огромное вселенское горе – и после этого утверждаешь, что тебе все равно? Я прошу тебя… - Голос Като раздался совсем близко, за спиной, став из гневного тихим и спокойным. – Просто верь мне. Это все, что имеет для меня значение. В этой статье нет ни слова правды. Я считал часы и минуты до нашей встречи. Прости… Прости за то, что я причинил тебе столько боли… Обещаю – это никогда не повторится! - Ты непоследователен в своих чувствах. – В голосе Иваки по-прежнему сквозил арктический холод, и Като не выдержал. Развернув Иваки к себе лицом, схватил его за ворот рубашки и резко толкнул на кровать. - Като! – Жалобный крик, полный отчаяния. - Нет. Достаточно. Если ты не в состоянии признать очевидное, я сделаю это за тебя. – Шорох раздираемой в клочья ткани, тяжелое дыхание опаляет кожу виска. – Тебе сейчас больно только потому, что ты любишь меня. Не будь в тебе этого чувства – тебе было бы все равно, где я и с кем. Запомни, сладкий, - руки сжали запястья, пригвоздив к постели, - ты можешь считать меня непоследовательным, но я НИКОГДА не позволю тебе уйти. Ты – смысл моего существования. - Прекрати!!! – Иваки судорожно пытался вырваться из крепкого захвата, с ужасом понимая, что Като, как и несколько месяцев назад, не видит и не слышит его, а собственное тело уже предательски дрожит от накатывающего возбуждения, смешанного с адреналином. - И не подумаю. Я не хочу прекращать. Властные губы впились поцелуем в рот Иваки, вдавливаясь, проталкивая язык между стиснутыми зубами, вынуждая подчиниться и впустить его, тут же принявшегося хозяйничать на чужой территории… Он поглаживал нежный шелк нёба, скользил по деснам, вырисовывал узоры на внутренней поверхности щек, захватывал и втягивал верхнюю губу в жадный рот, зализывая и засасывая ее до медного привкуса крови. Сведя обе руки Иваки у него над головой и сжимая их жестким кольцом пальцев, свободной рукой Като расстегнул ремень на своих джинсах, высвобождая наружу вставший и налившийся кровью член, выгнулся, приподнявшись, и спросил:

- Вот ЭТО похоже на то, что я тебя не хочу? На то, что ты не нужен мне? Нет, Иваки… Не отворачивайся. Смотри на него.

Освободив одну руку из захвата, притянул к себе.

- Потрогай. Чувствуешь, какой он тяжелый и горячий? Все эти полтора месяца я снимал напряжение, представляя, как приеду, раздвину твои ноги, коснусь этой восхитительно-тугой попки, войду в тебя и буду заниматься с тобой любовью всю ночь напролет. И ни разу в моих самых бесстыдных фантазиях не мелькнуло чужое лицо. Только ты… Иваки застонал, чувствуя, как в его собственных брюках становится тесно.

Да. Ты говоришь правду. Нет никаких измен, ты не стал бы лгать мне, если бы встретил кого-то. Но… Като… Еще большую боль мне причиняет другое – я внезапно осознал, насколько зависим от тебя. Я не должен позволять тебе распоряжаться моей жизнью так же, как ты сейчас распоряжаешься моим телом. Все слишком далеко зашло.

- Иваки… Любовь моя… Не прячь взгляд. Поздно… На тебе не осталось ни клочка одежды, а ты все еще не можешь признать очевидное? Тебе ведь так же не терпится, судя по тому, что я вижу. Ну же… Развернись ко мне спиной… Не заставляй меня делать это силой. Вот так… Отлично… Почему ты молчишь? Пальцы Като скользили вдоль позвоночника, опускаясь ниже, беспрепятственно проскальзывая внутрь покорно разжимающегося колечка ануса, лаская бархатистую кожу яичек, налившихся тяжестью и подтянувшихся наверх, туда, где все умоляло о разрядке. Иваки еще сильнее прогнулся навстречу этим движениям, зажмурился и сцепил зубы.

- Скажи что-нибудь! – Одним резким толчком Като ворвался в распластанное под ним тело, склонился, поцеловал между лопаток. – Иваки! Назови меня по имени, как всегда… Ну же!

Иваки молчал, и это распаляло еще больше. - Отлично. Тяжелая ладонь легла на поясницу, заставив опуститься еще ниже, так, что выгнувшийся зад был полностью открыт чередующимся толчкам. Быстрее… Надавливая на чувствительную точку внутри, так, что руки сжимались в кулаки, комкая ткань простыней, перед глазами кружились белые точки, а тело умоляло о пощаде. Медленнее… Бедра подаются назад, стараясь насадиться на горячее, скользкое, наполняющее до основания, мышцы сводит от предчувствия оргазма, тело лихорадит, а остатки разума плавятся в обжигающем – еще!!! Глубже!!! Сильнее!!!!

- Произнеси мое имя!!!! Пожалуйста… Тонкие стенки раздвигаются,чувствуя малейший изгиб набухающей все больше и больше головки. Собственный член дергается, готовый вот-вот выстрелить фонтаном липкой влаги, дрожащие колени разъезжаются в стороны… Иваки рухнул на простыни, орошенные его собственной спермой. Вслед за ним с глухим стоном кончил Като. Замер. Вышел из обмякшего тела. - Я не такой глупец, как ты думаешь. И не собираюсь стоять на коленях, умоляя тебя простить меня за то, в чем я не виноват. Извини за то, что сейчас не сдержался. Если хочешь – этого больше не повторится. В конце концов, каждый из нас заслуживает право на уважение и доверие. – Като стоял у двери, полностью одетый и серьезный как никогда. – Я не хочу даже думать об этой идиотской статье. Но Канэко уже сообщил мне о том, что я приглашен послезавтра на шоу – там я и собираюсь рассказать , что произошло на самом деле. Я хотел бы, чтобы ты увидел все сам, от начала и до конца. Приходи, а там решишь – верить мне, или продолжать дальше прятаться в своей раковине отчуждения. Не придешь – я пойму и больше не буду тебя беспокоить. Прошу тебя только об одном – подумай о том, что кто-то очень хочет разлучить нас, раз из маленькой фотографии, которая ни о чем не говорит, был раздут такой огромный скандал. Дверь захлопнулась, а Иваки продолжал лежать на постели, чувствуя, как между ягодиц скользят липкие струйки, смешиваясь с его собственными. Я тоже далеко не дурак, Като. И не хочу, чтобы твоя любовь однажды сломала все, из чего я состою. Ты разрушаешь меня. Прости… Я пообещал сам себе. Поэтому – больше никогда. Видеть насмешку в глазах зрителей и журналистов… Если тебе хочется – ты можешь рассказать всему миру о том, что у тебя ничего не было с этой актрисулькой, но это – без меня, уволь. Телефонный звонок вырвал Иваки из оцепенения, в котором он находился с самого утра. Брать трубку, или не брать? Чертовы журналисты… - Это квартира Иваки Кёске? - Да. Если Вы по поводу участия в сегодняшнем шоу – извините, но… - Прошу прощения за беспокойство, Иваки-сан, это отец Ёдзи. Могу я поговорить с Вами? - Сегодня в нашей студии собралась едва ли тысячная доля поклонников двух известных актеров, Иваки Кёске и Като Ёдзи. Все они присутствуют здесь для того, чтобы получить ответы на вопросы, возникшие с появлением статьи в ?Токио сандэй? (прим. – вымышлено вдребезги, в отличие от остальных названий в фике). Като-сан, Вы готовы? – Милая ведущая заметно нервничала, так как подобный ажиотаж творился на съемках шоу впервые. - Да. Для съемок в этой программе ты достаточно строго оделся, Като. Черный хлопок джинсов, черный кашемир футболки, черные туфли… Кажется, что и глаза твои почернели от неизвестных мне чувств. Раньше я никогда не видел тебя таким.

- Като-сан… Ваши отношения с Иваки-сан длятся уже пять месяцев – срок, довольно длительный для такого сердцееда, как Вы. И вот сейчас – этот скандал, связанный с Вами и английской актрисой. Вас перестало устраивать существующее положение вещей? - Чушь собачья. Я люблю Иваки-сан, и меня устраивает абсолютно все, за исключением папарацци, настойчиво лезущих в мою личную жизнь.

- Ну, знаете ли… Судя по реакции Иваки-сан, сам-то он не разделяет Вашего мнения и Вашего оптимизма по поводу происходящего. Насколько нам известно, с момента вашего возвращения в Токио он так и не дал согласия на встречу с Вами? - Нет.

- Но он хоть что-нибудь говорит по этому поводу? – задал вопрос молоденький ведущий. Миллионы зрителей затаили дыхание, прилипнув носами к экранам телевизоров. - Он не хочет разговаривать со мной. – На лице Като, выражавшем абсолютное спокойствие, не дрогнул ни один мускул. – Я хотел как-то объяснить… Но это явно не тот случай.Если бы он пришел сюда - я нашел бы слова, которыми можно достучаться до его сердца. - Като-сан… У нас есть для Вас две новости. Первая – узнав о том, что Вы согласились принять участие в нашем шоу, Ваш отец прислал в студию с курьером письмо и попросил прочитать его публично. Вы не будете возражать? - Если отец так решил…Читайте. – Като по-прежнему был спокоен и холоден. - Ну, что ж… Приступим. ?Здравствуй, Ёдзи. В последнее время я чаще вижу своего сына по телевизору, чем общаюсь с ним живьем. Но ты сам выбрал этот путь. Мы с мамой рады, что ты, наконец, взялся за разум и перестал растрачивать свою жизнь так, будто у тебя еще девять в запасе. Но это нынешний поступок… Сынок, ты ведь всегда делал то, что тебе хотелось, не особо считаясь ни с мнением окружающих, ни с мнением своей семьи. Сперва – актер в порно, затем – влюбился в мужчину и живешь с ним… Мы как-то свыклись со всем этим, и мне казалось, что больше ты ничем не сможешь меня удивить. Но я ошибся. Сын…Ты перегнул палку со своим стремлением к свободе, и сейчас пожинаешь плоды своего легкомыслия. Мне хотелось бы помочь тебе… Поддержать. Утешить. Но это должен сделать не я, а другой человек. Тот, которого ты больше всего хотел бы видеть рядом в этот момент.? На последних словах письма Като опустил голову на скрещенные пальцы рук. Присутствующие в студии поклонники подались вперед в надежде услышать хотя бы одно слово – но нет, актер по-прежнему хранил молчание. - Ваш отец любит Вас, Като-сан. Это видно в каждой строчке его письма. И только благодаря ему мы рады приветствовать сейчас здесь… Иваки Кёске-сан!!! Огромная аудитория зрителей взорвалась аплодисментами. Иваки вышел из боковой двери, за которой он уже полчаса стоял и наблюдал за происходящим. Что же ты сидишь и смотришь на меня таким неверящим взглядом? Еще несколько часов назад я и не предполагал, что все-таки окажусь здесь. Но отступать уже некуда. Как я погляжу – не особо ты тут пояснения и опровержения даешь.

- Присаживайтесь, Иваки-сан. Мы знаем, что Вы согласились принять участие в нашем шоу только по просьбе отца Като-сан, больше Вы нам ничего не захотели сказать. Так что привело Вас сюда?

Иваки стоял, не двигаясь с места, и не сводил глаз со вставшего из-за стола Като так же, как и тот – с него. Казалось, что для этих двоих время остановилось. В студии воцарилась тишина. По всему Токио пригорал ужин у домохозяек, собирались толпы у огромных экранов в барах, а двое мужчин молча смотрели друг на друга.

- Подойди, пожалуйста. – Иваки первым нарушил тишину. Като обогнул стол, задев локтем присевшего в удивлении ведущего, сделал несколько шагов и остановился, когда до Иваки осталось не больше метра. - Несколько часов назад мне позвонил твой отец и очень просил, чтобы я пришел сюда. Он сказал, что это очень важно для тебя. Я слышал, ты что-то собирался мне сказать? Я здесь, и слушаю тебя. Говори. Да, мне есть, что сказать тебе. К примеру, то, что я люблю тебя и очень боюсь потерять. Я никогда раньше не задумывался о том, что творится в твоей душе. И лишь позавчера понял, насколько ты неуверен в себе, в отличие от меня, давным-давно все для себя решившего.

Я мог бы рассказать тебе о том, как сидел в самолете и думал: а не остановиться ли по дороге домой возле цветочного магазина, скупить в нем все, что есть – начиная с пафосных роз и заканчивая скромными незабудками – чтобы увидеть в твоих глазах хотя бы тень доверия.

Я мог бы опуститься сейчас перед тобой на колени и поклясться самым святым – родителями – в том, что не изменял тебе с этой блондинкой. Две бессонные ночи в гостиничном номере очень хорошо позволили мне влезть в твою шкуру и представить, какие чувства ты испытал, услышав всю эту грязь.

Иваки… А помнишь, как Цугава уговаривал своего Саёки верить ему? И только ему? Как говорил, что хотел бы провести вместе с ним миллионы дней и ночей? Неужели ты так боишься привыкнуть ко мне? Посмотри на меня, сладкий... Видишь, как далеко я ушел от тех фраз, которыми так необдуманно бросался два дня назад? Как давно это было... Ради тебя я готов на все.

Но что бы я сейчас ни сказал тебе – мне никогда не пробиться сквозь ледяную броню, в которую ты заковал свое сердце несколько дней назад. Все пошло прахом из-за моего легкомыслия – отец был прав. Я должен был помнить о том, что у славы есть обратная сторона – зависть и злоба. Я больше не могу позволить себе беспечные поступки, не задумываясь о реакции окружающих - ведь теперь у меня есть ты. Пока еще есть. И если я сейчас не найду слова, которые вернут мне тебя, твое доверие… Камера приблизилась к Като, сняла его лицо крупным планом и перевела изображение на большие экраны. Зал охнул. Абсолютно не стесняясь ни присутствующих, ни вспышек фотоаппаратов, ни ведущих, ни всего мира, Като Ёдзи плакал, опустив плечи и сжав руки в кулаки. - Я хотел сказать тебе… - Тихий шепот был слышен даже в дальних уголках студии. – Прости за то, что причинил тебе боль. За каждую твою слезинку по моей вине. Сможешь? Я.. Так сильно люблю тебя. Взгляд Иваки по-прежнему ничего не выражал, и, не выдержав напряжения последних дней, Като с рыданиями уткнулся в родное плечо. Несколько секунд ничего не происходило, а затем его тело оказалось в кольце сильных рук. Иваки поглаживал золотистые волосы, перебирая прядь за прядью, все сильнее прижимая к себе захлебывавшегося слезами Като - до тех пор, пока он не успокоился и не поднял заплаканное лицо. - Глупый… Ты единственный, кто сейчас здесь роняет горячие слезы. Причем на мой пиджак. – Бледные губы тронула слабая улыбка. - Ты… Простишь меня? Не уйдешь? Пожалуйста, скажи, что мы не расстаемся. – Руки Като, вцепившиеся в ворот рубашки, дрожали, и Иваки внезапно почувствовал его боль. Будто кожу живьем снимают. На глазах у сотен, тысяч, миллионов людей.

Я еще позавчера понял, что статья в газете была ложью и провокацией. И давно не сержусь на тебя – в конце концов, папарацци для того и существуют, чтобы даже самые невинные моменты из жизни актеров превращать в пошлость и дерьмо.

Для тебя все просто, мой Маленький принц. Поддержка родителей, молодость, красота, приятели, готовые круглосуточно составлять тебе компанию в ночных клубах, на закрытых пати, вечеринках на частных яхтах… Я тоже не особо-то сопротивлялся, когда ты решил сделать меня своим, ведь так? И посмотри, к чему это привело.

Мне всегда приходилось плыть против волны и выживать в одиночку. У меня нет любящих родителей и компанейских друзей, мне вот-вот исполнится тридцать, и до того времени, как ты появился в моей жизни, я не испытывал дискомфорт от своего одиночества.Зачем я так непозволительно расслабился? Ты хочешь жить со мной, любить меня, заниматься со мной сексом? Хорошо.

Я простил тебя. Прости и ты мне то, что я не собираюсь привыкать к тебе еще больше. Когда ты уйдешь, в моем сердце должен быть покой.

Ни любви, ни тоски, ни жалости.

- Достаточно, Като. Все в порядке. Мы не расстаемся. За спиной раздалось тоненькое всхлипывание. Ведущая достала очередную салфетку из коробки, грустно осмотрела стол, заваленный уже использованными промокшими белыми комочками бумаги, вздохнула и вытерла покрасневший носик. Утешало только одно – присутствующим в студии было не до нее, рыдали абсолютно все присутствующие. - Ну, что ж, мне кажется, что и без слов все ясно – чувства Иваки-сан и Като-сан прошли проверку на прочность и доказали свое право называться истинной любовью!Давайте завершим наше шоу на этой оптимистичной ноте! Сгоревший ужин давным-давно выброшен на помойку… - Я люблю тебя, Юи! -Я люблю тебя, Саито! - Я люблю тебя, Тамура! - Я люблю тебя, Миядзаки! В маленьких квартирах и больших пентхаусах, в домиках с деревянным крылечком и огромных коттеджах… Свежий вечерний ветер Токио подхватывал ?Я люблю тебя!? и переносил их из дома в дом, передавая слова признания тем, кто до сих пор не решался их произнести, тем, кто не говорил их уже очень давно,и тем, кто отчаянно нуждался в них. В воздухе витала любовь.

Иваки сел в белый БМВ, чувствуя себя выжатым, как лимон. Судя по внешнему виду Като, повернувшего ключ в замке зажигания, его ощущения были аналогичными. - Домой? – Напряженный голос.

- Не знаю, как тебе, а с меня достаточно гостиниц.

- Хорошо. Мы помирились. Так? Тогда почему в мое сердце будто заноза впилась? Неужели ты так мне и не поверил, а все, что сегодня произошло – всего лишь участие в шоу? Ох, Иваки…

Мы помирились. Ты крепко спишь в своей постели за стеной, успокоенный тем, что я тебе сказал. Тогда почему в мое сердце будто острый нож воткнулся? Такое чувство, будто я предаю тебя… Ох, Като…*** Какого черта?! Я ведь все рассчитал! Эта амеба с унылым лицом не должна была простить тебя! Что вообще произошло на этом идиотском шоу? Като! Кому, как не тебе, известно, что все, что было написано в статье – ложь от первого до последнего слова! Почему ты позволил себе унижаться перед … Этим? Зная, что ты ни в чем не виноват?! Да ты хоть видел его лицо в тот момент, когда он обнял тебя? Повелитель Вселенной, черт возьми! Като… Ты не должен был так поступить. Я столько сделал ради тебя! Завтра предстоит объясняться в офисе по поводу ?непроверенной информации? и ?неправильной трактовки?, чтобы сохранить место репортера… Ты во всем виноват! Ты!!! Ненавижу тебя… Так. Урушизаки, спокойно. Все еще впереди. Като Ёдзи будет твоим – только верь в свои силы.