2. Северный рубеж (1/2)
В их комнате было прохладно. За окном шумел морозный ветер, разносивший снежные хлопья. Полная луна освещала пригород, а в самом же городе горели многочисленные огни. Северный рубеж всегда был тихим и спокойным городом. Он охватывал множество пристаней и горные районы, отделявшие его от славного Речного оскола. Жители могли свободно пользоваться многочисленными наземными и морскими путями, вести свободную торговлю и пользоваться морскими дарами, а от того и население было густым, несмотря на суровые зимние холода. Лето в этих краях сложно было назвать жарким, но именно в Северный рубеж мчались все купцы как Скандрии, так и соседней Элирии. Этот город считался самым безопасным для путешествий и самым привлекательным для жизни. Северный рубеж приняли в надел братья-близнецы Джеймс и Мэттью, сыновья ныне покойного короля, одни из самых старших его детей и первые по старшинству альфы после нынешнего короля Артура. Именно поэтому они оба могли рассматриваться потенциальными наследниками трона в случае чего, пусть и мало кто сомневался в том, что с Артуром может что-то случиться. В любом случае запасные варианты должны быть всегда, именно так говорил прежний правитель. Рождение близнецов-альф было редким событием. В свое время король Генрих настолько сильно обрадовался этому событию, что и вовсе пропустил мимо ушей сообщение о том, что его супруг-омега умер при родах. И даже последующее осознание утраты его не огорчило. Король приказал возвести памятник супругу, нарек его мучеником, умершим благородной смертью, ведь омега отдал свою жизнь за две жизни альф королевских кровей. А едва близнецам исполнилось по три месяца, Генрих женился вновь.
Между Артуром и близнецами на свет появился Эллиот, бета, который скончался от чахотки в возрасте трех лет, так что от союза короля Генриха и его первого супруга остались три альфы. И если жители Северного рубежа относились к правящему королю сомнительно, то принцев, руководивших их городом, они действительно любили. ― Вот так хорошо?
Голос Мэттью прозвучал тихо и растворился в воздухе, точно смешавшись с запахами масла и благовоний. Он не видел лица брата в полутьме, но явственно ощущал все его эмоции. Они всегда умели чувствовать друг друга. Они всегда любили друг друга. Любили так, как не пристало любить друг друга родным братьям, да еще и альфам.
Но Джеймс, который был младше Мэттью на несколько минут, всегда стремился к тому, чтобы нарушать традиции и моральные нормы. Он ненавидел, если кто-то или что-то стремилось его контролировать, как-то сковывать и закабалить. И именно за это его так отчаянно невзлюбил самый старший брат-альфа. Он был тверд в своих убеждениях и не раз говорил, что даже король ему не указ. Но если Генрих уважал силу духа сына и мирился с его выкрутасами, то Артур его терпел еле-еле.
Прежде во дворце Северного рубежа несколько раз отлавливали засланных убийц-бет. Каждый из них пытался убить Джеймса и никогда не выдавал, кто именно его послал. Беты в принципе всегда были непревзойденными шпионами, и пытать их было куда сложнее. Не подверженные страстям или желанию плоти, всегда спокойные, собранные, не боящиеся смерти.
Близнецы прекрасно понимали, кто именно мог столь отчаянно желать смерти Джеймсу, но доказательств у них не было вовсе. Равно как и не было желания вступать в открытую конфронтацию со старшим братом.
Задрав голову, Джеймс гортанно выдохнул и прикусил губу. Его светлые волосы разметались по подушке, могучая сильная грудь поднималась все чаще. Мэттью знал, что ему все нравится. Он слишком хорошо знал брата. Знал, что ему по душе, а что он ненавидит. Общественность считает, что репутация альфы рушится, словно хрупкое стекло, если он уподобляется омеге. Такое себе может позволить бета, его репутация не столь важна. Но Джеймс не считал, что тот факт, что он отдается собственному брату, хоть как-то ему вредит.
Придворные об этом знали, но не говорили. Никто не распространялся. Джеймс был хорошим правителем, его любили. И его личная жизнь оставалась личной.
― Давай... Альфа развел ноги шире. Возбужденная плоть брата толкнулась в его смазанный вход. Это всегда было болезненно, по крайней мере в самом начале. Головка члена входила медленно, но Мэттью и не спешил. Он чуть сжимал покрытые волосками ноги брата, ощущая давление сокращающихся мышц. Глубже, и вот уже весь ствол оказывается в горячей тесноте. Было время, когда Мэттью, равно как и Джеймс, честно пытался заниматься подобным с омегой. Но не выходило. Запах омег не волновал их обоих, даже сводящий с ума аромат течных выделений вообще никак не влиял на них. Зато когда они оказывались в объятиях друг друга, все словно становилось на свои места. Все было правильно.
Оказавшись полностью внутри, Мэттью склонился к лицу Джеймса. Тот с горячностью отозвался на его поцелуй и поспешил обхватить рукой шею, касаясь кончиками пальцев волос, скользя к затылку. Глубокий поцелуй безотказно сводил с ума. Мэттью касался подтянувшимися яичками ягодиц Джеймса, ощущая, что хочется начать двигаться. Но спешить нельзя, надо, чтобы брат привык к такому вторжению.
Джеймс сам дал понять, что пора. Он приподнял ноги и обхватил ими бедра Мэттью, скользнув пятками по икрам, и в тот же миг Мэттью разорвал поцелуй и двинулся сперва назад, выходя наполовину, а потом вперед, резко, как нравилось Джеймсу. ― Нормально? Мэттью всегда было важно знать, что с братом все хорошо, что ему точно все нравится. Это всегда было важнее всего прочего, в особенности, конечно же, собственного удовольствия. Джеймс кивнул и пнул его пятками по заднице, требуя двигаться. И, разумеется, противиться Мэттью не стал. Что это, если не любовь? Порой Мэттью искренне ненавидел себя и думал о том, что лучше бы ему родиться бетой. Это бы не отменило его порочной любви к собственному брату, но хоть не добавляло ему еще больше сложностей. Но эти мысли сразу улетучивались, окажись рядом Джеймс. Брат-близнец любил его, любил настолько сильно, что это даже пугало. И Мэттью понимал, что если бы Джеймс любил хоть в половину так сильно кого-то еще в этом мире, он бы сошел с ума от жгучей ревности. Он бы не смирился, если бы его Джеймс принадлежал кому-то другому.
Король Генрих никогда не принимал их странных отношений, но и скандала из этого не устраивал. Он вполне мог обвинить сыновей в кровосмешении и велеть их казнить, мог насильно разлучить, усадить в разные части страны, мог даже отправить Джеймса в Сватагор, как на том настаивал Артур, но по неведомым причинам не стал этого делать. В итоге близнецы получили в общий надел Северный рубеж и негласное дозволение жить так, как им угодно. Никто не имел права заставлять их связывать свои жизни с омегами и плодить потомство. Никто, кроме короля. И если бы такой приказ поступил от отца, даже Джеймс бы не ослушался. Но Генриха уже нет в живых, теперь королем является Артур. А слушаться старшего брата Джеймс не собирался вовсе.
Сыновей Генрих наплодил немало. Пять альф, семь бет и шесть омег, и все от четырех браков с разными омегами. Все омеги Генриха по итогу умирали, чаще при родах. Был еще один омега, который так и не стал официальным супругом короля, но родил от него сына-альфу, самого младшего брата Мэттью и Джеймса. Все сыновья покойного короля, кроме альф, жили в отдельных дворцах в пределах Столичных граней. Некоторых омег уже выдали замуж, беты нашли свое дело либо в армии, либо в государственном совете. И только у альф было кровное право править отдельными регионами королевства.
Мэттью зажмурился. Теперь они соприкасались телами. Джеймс сжимал его плечи и тихо стонал, подкидывая бедра навстречу его властным движениям. Все было ровно так, как им всегда и нравилось. Ни одна омега в мире не могла бы доставить им такое колоссальное наслаждение, которое они доставляли друг другу.
Артур женился полгода назад, следующий по старшинству альфа после близнецов Кайл, который правил Речным осколом, по слухам, тоже намерился жениться. И оно к лучшему. Наследники королевской династии точно не помешают. Но Артур точно не оставит в покое близнецов. Для него сам факт их существования как бельмо на глазу, точно позор, который необходимо смыть кровью. Будь близнецы сыновьями не короля, а любого другого альфы в Скандрии, их бы ждала расправа со стороны линчевателей. Об этом все знали, законы и традиции ― вещь суровая.
― Сильнее... вот так... Мэттью зарылся ладонями в волосы брата. Теперь он двигался быстрее. Брать собственного брата властными движениями, трогать его сильное тело, ощущать его запах и слушать его стоны ― это простая необходимость, без которой он не может жить. Равно как и Джеймс не может существовать без него, Мэттью прекрасно об этом знал. Он протиснул руку меж их телами, не прекращая движений. Обхватив ладонью влажную и горячую от возбуждения плоть Джеймса, он задвигал пальцами. В тот же миг Джеймс оцарапал его спину, вызвав гамму дополнительного удовольствия.
― Да! Мэттью невольно сжал чужие волосы и вогнал член поглубже, со стоном кончая в своего брата и не переставая трогать его плоть. Джеймс последовал за ним спустя несколько мгновений. Утомленные, но такие довольные, они вновь поцеловались, искренне наслаждаясь друг другом.
― Я люблю тебя... ― шепнул Мэттью куда-то в шею брату.
Тот скользнул носом по его светлым волосам. ― И я тебя. Они приводили дыхание в порядок, когда в большую и наглухо закрытую дверь постучались. Джеймс вскинул голову. ― Что там такое?
Никто не смел беспокоить их поздней ночью без веской причины. ― Ваше высочество, ― донеслось из-за двери. ― Прибыл ваш брат, его высочество Альфред, ожидает аудиенции.
Мэттью привстал и посмотрел на Джеймса. ― Альфред? ― выдохнул он. ― Ночью и без предупреждения? Это совсем на него не похоже, брат. Близнец в ответ кивнул. ― Отведите нашего брата в гостиную и угостите вином, ― громким и уверенным тоном сказал он. ― Мы сейчас придем. ― Слушаюсь, ваше высочество. Мэттью поднялся на ноги и поспешил отыскать свою одежду, равно как и Джеймс. Не мог младший брат-альфа приехать просто так. Близнецы знали о том, что Альфред должен был находиться в Латроне, столице Элирии, на праздновании дня рождения наследника трона. Отношения с соседним государством у Скандрии были сложными, но не откровенно плохими, однако элирийцы были известны своей непомерной гордыней. Возможно ли, что на торжестве случилось что-то нехорошее, а потому Альфред в тот же вечер умчался в Северный рубеж, благо он находился как раз на границе с Элирией и полудне езды верхом. Если и правда что-то произошло, близнецы должны узнать все от брата лично. Когда они, уже одевшись и приведя себя в порядок, примчались в гостевую, Альфред ожидал их, устроившись на роскошном мягком диване бордового цвета. На нем был его парадный наряд с золотистой вышивкой и заметно запачканные высокие сапоги. Лицо молодого принца было серьезным, взгляд задумчивым. Ладонь сжимала рукоять меча так сильно, что костяшки пальцев покраснели. ― Альфред, брат мой. Мэттью первым подскочил к нему. Альфред поднял взгляд на него. Он даже для вида не пытался улыбнуться. Поднявшись на ноги, юноша поприветствовал старших братьев традиционным коротким поклоном, а сразу после Мэттью его обнял. Из всех братьев один лишь Мэттью мог вот так просто взять и обнять его, он всегда улыбался ему с неподдельной искренностью и действительно любил, чего не скажешь о том же Артуре, например. ― Доброй ночи, братья, ― кивнул Альфред. ― Прошу прощения за вторжение, я не хотел вас тревожить.
Джеймс кивнул, а после подметил притаившегося у стены Алистора. Мужчина подождал, пока братья не поздороваются, а уже после сделал пару шагов в их сторону. ― Ваше величество.
Он с почтением поклонился, а Джеймс, глядя в его лицо, окончательно убедился в том, что в самом деле случилось что-то очень нехорошее.
― В чем дело, брат? ― спросил он, едва Мэттью отстранился от Альфреда. ― Вы оба должны были быть в Латроне, разве нет?
Альфред недовольно скорчился, как никогда прежде напоминая Генриха. Пожалуй, младший из сыновей был похож на покойного короля сильнее всех остальных его детей.